Александр Харитановский - Человек с Железным оленем
Один из таких умельцев и предложил Глебу смастерить руль из старого винтовочного ствола. За два дня он выгнул чуть ли не копию заводского. Пристроил к нему старые ручки – и велосипед снова на ходу.
За Оленеком арктический: берег уходит в океан. Начинается огромная дельта Лены. Бесчисленное множество проток, островков, озер раскинулось на пространстве шириной в триста километров. По протоке, тянувшейся почти точно на восток, Глеб направился к селу Булун.
У подножия прибрежной горы, круто падающей в Лену, несколько десятков домов, сараев и церковь. Тут и косторезная мастерская. Печать, которую поставил Глебу председатель Булунского улуса, вырезана из мамонтовой кости. Кроме якутов в селе жили и потомки русских казаков-землепроходцев. Они мало чем отличались от оседлых коренных жителей. Прапрадедовское наследство у них заключалось в кремневых ружьях…
И снова в путь. Теперь на север по восточному ответвлению Лены – Быковской протоке, по которой ныне суда ходят к порту Тикси. Зимой на морском берегу жизнь чувствуется только в устьях рек. Здесь чаще поварни, урасы. Охотники свои угодья обычно разграничивают от реки до реки.
Глеб пересекал петли песцов, лазы леммингов. Видел и следы диких оленей, не так давно завершивших переход с островов на материк. Это обычно бывает поздней осенью, когда замерзают проливы.
Попадались даже дороги. Якуты в отличие от ненцев, которые любят каждый раз прокладывать собственный след, придерживаются трасс: в тундре – оленьи тракты, а по берегу, где проверяют пасти, – накатанный след собачьих нарт. Но когда Глеб уходил на лед, тут уж ни следа, ни укрытия. У него с собой бязевая палатка восьмиклинка, сшитая еще в Хабарово. Поставит свою верную машину по направлению движения, колесами зароет в снег, а на седле укрепит насос. Получалась мачта, на которой растягивалась вкруговую палатка. Засунет в один торбас ноги, другой – под бок, под голову – куртку. И, не снимая меховой одежды, вытягивается вдоль велосипеда. Иногда даже свечу зажжет. Светло и тепло. Растяжимо понятие о комфорте…
Утром туалет. Ведь даже с пуховой перины встанешь, и то надо привести себя в порядок. Глеб ежедневно умывался снегом до пояса: чистота – враг холода. Потный всегда быстрей замерзнет. Ну и в заключение завтрак: сырая рыба, сырое мясо и обычно без соли.
В середине декабря путешественник добрался до села Усть-Янск на реке Яне. Крутой берег, кое-где низкорослый лес.
– …Знаете, Глеб Леонтьевич, немного городов повидали столько прославленных путешественников, как наш Усть-Янск, – сообщил Глебу при знакомстве секретарь улусского исполкома. – После основателя села боярского сына Ивана Реброва, открывшего Яну для царского ясака, здесь с истинно научными гуманными целями: побывали лейтенанты Семен Лаптев, Фердинанд Врангель, мичман Федор Матюшкин. А экспедиция лейтенанта Петра Анжу так и называлась Усть-Янской. Анжу, описывая берег между Оленеком и Индигиркой, проехал в этих краях десять тысяч километров на собаках.
– Так что, Глеб Леонтьевич, вы у нас не первый лейтенант, – улыбнулся секретарь. – Бывали тут и боцман Бегичев, и геолог Волосович, и ученый Миддендорф…
Нет, это, пожалуй, самый знаменитый берег Арктики, от Таймыра до нас. Я бы его назвал Берегом лейтенантов.
Поглядите, чьи подписи стоят под Генеральной картой Сибири, составленной: по описям Великой Северной экспедиции? Наших лейтенантов: Харитона Лаптева, Дмитрия Овцына, Сафрона Хитрово, Ивана Елагина. Жаль, не успел подписать ее Василий Прончищев, тоже лейтенант… «Колумбы росские» – это ведь и о них. Лейтенантская Великая сибирская экспедиция – воистину великая и героическая!
Ни один народ, ни одно государство в те годы не пыталось, да, вероятно, и не могло предпринять такого. Русский размах!.. Экспедиция продолжалась десять лет – с 1733 по 1743 год! Участвовало более тысячи человек.
– Она еще называлась и Камчатской, – успел вставить Глеб.
– Да, Первой и Второй камчатской, – подтвердил рассказчик и продолжал: – Так я говорил о масштабах. Возьмем для примера только август – октябрь 1740 года. Представьте себе, Глеб Леонтьевич, карту России. Вы увидите, как на крайнем востоке, в Авачинской бухте, отдают якоря пакетботы «Святой Павел» и «Святой Петр», прибывшие из Охотска под командой Беринга и Чирикова. А на другом конце страны, в Петербургской адмирал-коллегии, лейтенант (опять лейтенант!) Скуратов докладывает об окончании съемки берега вокруг Ямала. В те же дни команда «Иркутска», на капитанском мостике которого стоит Дмитрий Лаптев, отважно бьется со льдами вблизи Колымы, стремясь к неведомым землям Чукотки. А возле восточного берега Таймыра сплющенный торосами идет ко дну бот «Якутск», на котором три года назад умерли от цинги Прончищевы. Экипаж «Якутска» теперь по распоряжению командира Харитона Лаптева направляется по льдам к пустынному берегу полуострова… Я вам покажу маршруты экспедиции, – и секретарь разложил на столе вычерченную от руки карту северных и восточных берегов России с пунктирами походов…
Так совсем неожиданно Глеб прослушал курс истории северных открытий. Секретарь, обрадовавшись свежему собеседнику, готов был всю ночь рассказывать о делах давно минувших. На Север, по его словам, он приехал задолго до революции со статистической комиссией. Весь его облик – очень аккуратный европейский костюм, гладко выбритые щеки, трогательная чеховская бородка – так не подходили к суровому и диковатому пейзажу янского устья. И в то же время чувствовалось, что человек этот, похожий больше на ученого, чем на канцеляриста, доволен своей судьбой и своими занятиями.
– В большие города меня уже и не тянет, – заметил он. – А потом я очень верю: и на Севере скоро будут белокаменные.
«Неведомый зверь»
В Усть-Янске жили промышленники. Собственно, не они, а их семьи. Мужчины большую часть года проводили на Ляховских островах. Охотились там на песца, добывали Мамонтову кость. Бивней на островах видимо-невидимо, хоть и вывозят их оттуда вот уже две сотни лет. Да и на материке, по берегам рек, в мерзлоте порой обнажаются целые кладбища мамонтов. Реки уносят эти останки в океан или хоронят на дне. Такие могильники дали повод сочинить легенду про подземного зверя: «Когда идет он, то земля и лед вспучиваются буграми. А как выглянет из-под земли, дыхнет воздуха – так смерть…» Про зверя-великана Глеб слыхал и на Камчатке.
Охотники из села Камаки видели в Ключевском доле таинственные следы. Можно подумать, что зверь шел по еще не затвердевшей лаве, продавливая своей тяжестью ее корку. Лава остыла, и отпечатки окаменели. Каждая ступня с большую сковороду, а длина шага более метра. Гигант!
