Януш Камоцкий - Встречи с Индонезией
Первую половину следующего дня я посвятил своим записям. Были еще кое-какие планы, но их пришлось отложить — очень хотелось спать. Прилег. Разбудил меня грохот воды, бившей по крыше. Ливень! Дети радостно бегали под дождем. Женщины собирали воду, стекающую с крыш домов, не подключенных еще к водохранилищу, в бамбуковые трубы, заменяющие здесь ведра. Они с наслаждением стояли под струями, не боясь намочить саронги. Милые славные палуенцы, как они чистоплотны по природе и как трудно им сохранять чистоту. Дожди идут редко; от горных деревушек до моря далеко — пока дойдешь, снова мокрый от пота. За последнее время два раза ночью шел дождь. Вымылись все, кто только мог, кроме детей: проспали. Теперь наконец и их мордашки избавятся от слоя пыли.
Все мне нравится в палуенцах, кроме их привычки постоянно плеваться. Впрочем, это вполне объяснимо: тот, кто жует бетель, вынужден часто сплевывать.
После дождя вновь иду к жертвеннику. Танцы еще не начинались и, видимо, начнутся не скоро. Бычков в загоне уже нет, зато горит огонь: готовится ритуальное пиршество. В горшках варится мясо, а около костра стоят бамбуковые трубы с кровью. Сидя у огня, моса лаки пальцами рвет мясо на куски и раскладывает их по тарелкам, наскоро сделанным из листьев. Некоторым, правда, достанутся настоящие тарелки. Иногда жрец подливает немного бульона, тоже рукой. Когда подошла моя очередь получать мясо, я сбежал, сделав вид, будто мне необходимо что-то срочно снять на другом конце деревни. Прошло немного времени, и я вернулся. Все в один голос сокрушались о том, что мне придется есть не как почетному гостю, а как простому смертному. Я же радовался тому, что моса лаки, который мыл руки скорее всего в прошлый сезон дождей, сегодня уже вытер руки об мясо, и куски, предназначенные для меня, отрывал чистыми руками.
Я очень хотел увидеть обряд укладки камней, но прибежавший от капитана человек сообщил, что завтра уходит лодка в Риунг (небольшой порт на северном побережье Флореса), скорее всего последняя перед сезоном бурь. Если ею не воспользоваться, можно на несколько месяцев застрять на Палуе. Когда начнутся ураганы (а они свирепствуют до марта), ни одна лодка не отойдет от берега.
Наскоро прощаюсь с друзьями, раздаю последние сувениры и наутро пускаюсь в путь. «Селамат джалан, селамат бай-бай!» («Счастливого пути!»)
Лодка отчалила… Мог ли я тогда знать, что пройдет немного времени, и ураган уничтожит этот остров. Из одиннадцати тысяч жителей острова погибло тысяча пятьсот. Почти все мужчины были тогда в море. Мало кто из них остался в живых.
Но это — позднее, а сейчас мы осторожно трогаемся с места, оттолкнувшись бамбуковыми палками. Ставим паруса. Вначале кажется, будто лодка стоит на месте, но вот ветер надул паруса, и мы уже мчимся прямо на скалистый островок. Раздается приказ, парус мгновенно поднят и переброшен на другую сторону, и мы благополучно выходим в открытое море.
Где-то на полпути между Палуе и Флоресом нас застигает непогода. Лодку начинает бросать из стороны в сторону. Однако команда спокойна, лишь у рулевого прибавилось дел: надо держать парус.
Поставив лодку так, что гора Келимуту на Флоресе защищает ее от ветра, отдыхаем. Я решаю немного поплавать. Коралловые рифы очень красивы, ими можно любоваться часами. Формы, краски просто необыкновенны. Однако лучше на них не наступать: они довольно острые. Я все-таки наступил на шероховатый и острый выступ. Больно, но ничего страшного — нога цела, могу еще поплавать. Однако наступить на пострадавшую ногу не могу. Заметив это, шкипер заставляет меня показать стопу. Когда он надавливает, я дергаюсь.
— Сакит (болит), — говорит шкипер, после чего отсылает куда-то одного из своих помощников. Тот поспешно приносит большую ржавую иглу и из моей стопы начинают извлекать шипы. Хорош бы я был, если бы эти шипы, вызывающие воспалительный процесс, остались у меня под кожей! Хуже, чем нагноение стопы, для меня сейчас ничего быть не может, разве что воспаление ягодиц, поскольку мне предстоит долгое путешествие верхом. Но эта жуткая ржавая игла… Дарю моему избавителю несколько стальных иголок из своего запаса, и далее операция ведется моими иглами. Теперь остается только продезинфицировать ранки, наложив на них пережеванную мякоть кокосового ореха. Назавтра из моей стопы извлекли еще несколько шипов, но теперь я применил испытанное дезинфицирующее средство — водку. Честно говоря, кокос мне понравился больше.
Когда стемнело, второй пассажир, ко всеобщей радости, поймал по радио Палембанг. На позывные этого города — пение петуха — немедленно отозвался наш петух, который был привязан за ногу к крыше каюты.
Переночевав на берегу, утром вышли в море порыбачить. У двух членов команды — луки, у одного — подводная катапульта, с которой он ныряет, остальные ловят на удочку без удилищ. А я решил поплавать, обследовать колонии губок и коралловые заросли. Если бы дельфины и акулы были живописцами, как бы их вдохновляла эта картина! К счастью, в прибрежных неглубоких водах акулы не водятся. После рыбалки мы поплыли в обратном направлении, в Кабуреа, где опять отдохнули. Куда спешить? Что за беда, если путь до Риунга займет не два, а три дня?
На следующей стоянке снова купаюсь. Вода здесь не просто теплая, а прямо-таки горячая, словно ее специально согрели. Дно песчано-илистое, вода мутноватая, рыбы немного, а кораллов и вовсе нет. Может быть, такая высокая температура воды — следствие вулканических процессов?
Вновь полосой идет дождь. От деревни несет запахом гниющей рыбы. Наша лодка качается на волнах. Хватит ли у меня до конца пути чаю — вот что меня беспокоит, потому что пить воду из кувшинов не хочется, а после клубней с рисом (уби) или риса с рыбой мучит жажда. Сегодня на полдник было уби и какие-то сырые «плоды моря». Не в состоянии их проглотить, я потихоньку выбрасываю все обратно в море. Туда же последовал и высушенный на солнце кусочек ноги черепахи.
Во второй половине дня подходим к Риунгу. Шкипер указывает мне на горы Вангка, куда я совершу свою первую поездку верхом.
По Флоресу
От Риунга до Вангка не слишком далеко, и если встать пораньше, то до наступления жары можно уже быть на месте. Чамат вручает мне письмо, по которому во время путешествия мне бесплатно будут выделять двух лошадей и носильщиков. Чтобы во время странствия этот бесценный документ не потерялся, мне вписывают его прямо в мою тетрадь для заметок. Чудеса, да и только!
Подъезжает верховой на маленькой, похожей на пони лошадке, берет мой рюкзак. Он отвезет его до ближайшей деревни, а дальше мне будут помогать носильщики.
