Антони Смит - Две горсти песку
Миновав конус Ленгаи («обитель бога» на языке масаев), мы затем очутились над просторами Кратерного Плато. Это плато объединяет много потухших вулканов, в том числе Нгоронгоро. Едва ли не самый красивый из них — Эмбагаи. Он сложен как-то особенно соразмерно, и его лесистые склоны спадают к глубокому непересыхающему озеру.
Последний барьер взят, и мы идем над Нгоронгоро. Нигде не видно никаких следов наших товарищей. Сделав круг над заброшенным лагерем под фиговым деревом, мы сели поблизости. Животные разбежались, едва увидев самолет, так что никто не мешал посадке.
Хью заглушил мотор, и мы сошли на землю удивительного уголка, которым я никогда не устану восхищаться. Для того, кто всего полтора часа назад покинул Найроби, впечатление оказывается еще сильнее. Куда ни повернись, кругом животные; за ними, будто рои черных точек, еще и еще; и все это окаймляют высокие кручи. Каждую секунду картина меняется. Глубокие тени отступают под натиском дня и опять выползают, когда солнце теряет силу. Безупречная симметрия царит в этом волшебном мире, усиливая впечатление нетронутости. У кратера есть что-то от руин, от древнего творения, которому время придало новые совершенства. Край сказочной красоты…
Вскоре появился Ален. Ему пришлось воспользоваться попутной машиной, потому что его лендровер прочно завяз в грязи у Фигового холма. Хью взлетел, покружил, словно пеликан, набирая высоту, и исчез за кратерной стеной. В это время мы пригнали наш «джипси» из старого лагеря, потом вместе с Аденом в восхитительном золотисто-коричневом вечернем свете отправились выручать лендровер. Кроме обычных для этого края препятствий нас задержало в пути львиное семейство. Старый, тощий лев ничем не привлекательнее других старых тощих самцов, зато львица в расцвете сил одно из самых совершенных творений природы. Когда она прохаживается, или затевает возню с озорным львенком, или вдруг ни с того ни с сего делает прыжок метров на пять, можно залюбоваться игрой ее мышц. Идеальное сложение, великолепная окраска, изящество — кто сравнится с ней? Возможно, гармоничная сила львицы особенно бросается в глаза потому, что в стае почти всегда есть один-два члена, уступающие остальным по физическим данным. В царстве хищников, особенно если они ведут стайный образ жизни, ослабевшие могут еще рассчитывать на долгий век в противоположность животным, составляющим их добычу. Больная гну или газель, если не произойдет чудесного исцеления, протянет от силы несколько часов. Престарелый лев может жить еще много лет, пока есть стая, которая о нем заботится.
Вытащить лендровер из грязи было нелегко. Начищенные до блеска ботинки и новые носки, купленные в Найроби, я снял, как только прилетел в кратер, но мои роскошные брюки были еще на мне, когда я бродил по колено в воде. Как совместить два столь разных образа жизни?..
Хотя у нас были две лебедки и грузовик, мы два часа барахтались в грязи, прежде чем одолели ее. В таких случаях здорово выручает танганьикский домкрат. Пусть вас не смущает название — это просто нехитрая конструкция из дерева и железа с одной-единственной функцией. С ее помощью можно поднять любую часть автомобиля, была бы опора в виде деревянной колоды. Поднял колесо и подкладывай в колею подручный материал, чтобы резина хотя бы на миг обрела опору. Не будь этого изобретения, количество рабочих часов, поглощаемых грязью, достигло бы астрономических размеров. И не будь у нас танганьикского домкрата, крылатые мучители высосали бы из нас всю кровь. В жизни не видел такого скопища шестиногих! Они лезли в рот, в глаза, в нос и утоляли хоботками жажду. К счастью, это было местное явление; стоило нам отъехать, как мы избавились от этой чумы.
Зато нам встретились полчища долгоногов[11], которых днем в этих местах не увидишь. Энергично отталкиваясь длинными задними ногами, они лихо плясали в свете фар. Когда глядишь на них, так и подмывает выскочить из машины и затеять облаву. Есть три причины не поддаваться этому соблазну. Во-первых, кратер изобилует львами и другими животными, присутствие которых не располагает к таким затеям. Во-вторых, долгоноги обычно пасутся возле своих нор, а норы глубокие, попадет нога — не скоро вытащишь. В-третьих, даже если ноги останутся целы, долгонога вам все равно не поймать. Во всяком случае мы, как ни старались, не поймали ни одного.
Во время визита в Найроби я воспользовался случаем и отправил в Англию кучу отснятой пленки. А после моего возвращения мы в первый же день почему-то затеяли вечером дискуссию об операторской этике, в частности при съемке животных. Ален рассказал о той поре, когда на Африканском континенте впервые появился человек с кинокамерой. Дескать, тогда старались изображать Африку возможно более жестокой и дикой. Набьют мясом зебры одежду, втиснут это чучело в спальный мешок и положат его в палатку. И камера запечатлевает на пленке жуткое зрелище: лев пожирает человека… Все подобные трюки теперь запрещены властями, чтобы вид палаток и спальных мешков не ассоциировался у львов с пищей.
У зрителя было свое понятие о «подлинной Африке», и продюсеры подлаживались под это понятие. Спрос на «подлинную Африку» существует до сих пор, говорил Ален. Но как ее показать?
— Что за радость снимать европеизированных пигмеев, которые ходят в жилетах? Даже если вы их разденете, загар выдает, что они были одеты. Увидят человека с камерой и бегут к нему, клянчат денег, только что экспозицию не подсказывают.
— Но ведь это тоже Африка, как бы они ни одевались!
— Конечно, — согласился он. — Но это будет уже другой фильм. Не такой, какой нужен большинству зрителей. Если уж показывать пигмеев, то так, чтобы вся кожа была одного цвета. Животных снимай так, чтобы на заднем плане не было дорог и автомашин. Жилище в кадре допустимо только глинобитное, никаких кирпичей, не говоря уже о дорожке с гравием.
— Но ведь может случиться так, что настоящий лев в настоящей Африке пройдет мимо машины?
— Может, — ответил Ален, — но нежелательно. На то и организация. Зайди с другой стороны или еще что-нибудь придумай. Конечно, трудно провести границу. Одни буквально все организуют, даже привозят животных с собой в Африку. Является такой деятель со своей машиной в Найроби и заявляет, что отправляется в Северную пограничную область, чтобы искать редких зверей. Отъедет от Найроби километров на восемь — десять и в каком-нибудь глухом уголке выходит из машины — устал. Еще восемь-десять километров — совсем устал, терпение на исходе. Наконец тайком поместит привезенного зверя в уголок, смахивающий на логово, и начинает его выслеживать. Настоящая Африка! А точнее, настоящий обман.
— Так ведь все кино — сплошное надувательство, разве нет? — возразил я. — Идет панорама, потом крупный план, потом все показано с другой стороны, в следующую секунду следует сверхкрупный план, а камеры в кадре не появляются. Спрашивается, кто же снимал? Разве не обман — создавать у зрителя впечатление, будто никакой камеры и не было вовсе? Так зачем же так ратовать за правдоподобие?
— Правда, что хорошего, — вступил Дуглас, — если зрители начнут задумываться и сомневаться, как это оператор смог снять такой кадр?
— Во всем, что снимаешь, — продолжал Ален, — стремись к правдоподобию. Как бы трудно оно ни давалось. Ты должен предвидеть, как поведет себя зверь в следующую минуту, и быть наготове. В том, что обычно делают животные, для нас ничего занимательного нет. Поэтому так важно не прозевать, когда происходит что-то интересное для камеры. Инсценировать действие не годится, но нет ничего худого в том, чтобы создать нужную обстановку. Скажем, лемуры любят кузнечиков. Что же предосудительного, если ты сведешь их вместе и снимешь результат? Одно плохо: лемур ночное животное, а снимать приходится днем. Но ведь ночного угощения не устроишь.
Дискуссия затянулась; время от времени нас перебивал своими криками даман. Лично мне кажется, что большинство операторов-анималистов дорожат своей репутацией и работают терпеливо, со знанием дела, а не выезжают на трюках и ухищрениях. Хотя им, наверно, подчас хотелось бы, чтобы кодекс профессиональной чести был менее строг.
Воздушные гонки
Шесть дней спустя мы покинули наш лагерь под фиговым деревом и отправились на воздушные гонки. До тех пор мы занимались съемками, все равно без водорода с шаром делать было нечего, а водород нам обещали поставить к началу перелета из Найроби. Мы побывали также на противоположной стороне кратера, поднялись по северной, мало наезженной дороге в глухое селение Наиноканока. Здесь много месяцев никто не ездил, и дорога оставляла желать лучшего, зато кругом был чудесный ландшафт с необычным для Африки мягким очарованием. В рестхаузе — удобной и теплой благодаря толстой соломенной крыше постройке — мы развели в очаге жаркий огонь. Выходя за дровами, любовались редкостно ясным ночным небом.
