Джером Джером - Трое на четырёх колёсах
Хотел того наш гид или нет, но мир в его понимании делился на две части. Прошлое («до употребления») — болезненный, несчастный, лишенный привлекательности мир. Будущее («после употребления») — мир упитанный, веселый, счастливый. В качестве же гида по достопримечательностям средневековой истории наш чичероне никуда не годился.
Незадолго до расставания он прислал нам в отель по бутылочке своего снадобья. Должно быть, в самом начале нашей экскурсии, не разобравшись, что к чему, мы сами попросили его об этом. Лично я не собираюсь ни хвалить, ни ругать это средство от облысения. Череда постоянных неудач в этой области сломила мою волю; прибавьте к этому постоянно присутствующий запах парафина, пусть даже едва уловимый, который способен вызвать колкое замечание, особенно если вы женаты. Больше я таких средств не употребляю. Ни единой капли.
Свой флакон я отдал Джорджу. Он выпросил его у меня для своего знакомого из Лидса. Позже я узнал, что под этим же предлогом он выклянчил такой же флакон и у Гарриса.
После пребывания в Праге нас не покидал запах чеснока. Джордж сам обратил на это внимание, глубокомысленно заметив, что западноевропейская кухня чесноком явно злоупотребляет.
В Праге мы с Гаррисом оказали Джорджу дружескую услугу. Мы заметили, что в последнее время Джордж пристрастился к пиву. Немецкое пиво — коварная вещь, особенно в жаркую погоду, но отвыкнуть от него не так-то просто. В голову оно не ударяет, зато на талии сказывается. Всякий раз, приезжая в Германию, я говорю себе: «Немецкого пива в рот не возьму. Белое вино местных сортов — да, немного содовой — да, стаканчик пунша — пожалуй. Но пиво — никогда… Разве что в самом крайнем случае!»
Это очень хорошее правило, рекомендую его всем путешественникам. В следующий раз попробую и сам соблюдать его. Джордж же, несмотря на все мои уговоры, отказался от столь строгих ограничений. «В умеренных дозах немецкое пиво полезно, — сказал он. — Стаканчик утром, стаканчик-другой вечером. Это никому не повредит».
Возможно, он прав. Нас же с Гаррисом беспокоили не два, а двадцать стаканчиков, которые выпивал Джордж.
— Мы должны что-то предпринять, — сказал Гаррис. — Дело принимает серьезный оборот.
— По его словам, это у него наследственное, — сообщил я. — У них в роду все страдали от жажды.
— Но ведь здесь хорошая минеральная вода, — возразил Гаррис, — с долькой лимона она великолепно утоляет жажду. Я беспокоюсь за его фигуру. Он потеряет элегантность.
Мы обсудили ситуацию и — не без помощи Провидения — выработали план действий. Дело в том, то недавно в Праге была отлита очередная статуя. Кого она изображала, не помню. Помню лишь, что это был самый обыкновенный городской памятник: традиционный всадник с прямой спиной верхом на традиционном коне, который поднялся на дыбы, чтобы, как водится, опередить время. Но было в этом памятнике и нечто оригинальное. Вместо традиционных шпаги или жезла всадник сжимал в простертой руке шляпу с плюмажем, а у коня вместо хвоста, что обычно водопадом низвергается на пьедестал, торчал какой-то худосочный обрубок, никак не вяжущийся с его горделивой позой. По-моему, коню с таким хвостом особенно гарцевать не пристало.
Статую временно установили на небольшой площади неподалеку от Карлсбрюкке: прежде чем окончательно определить ей место, городские власти решили выяснить, где она будет смотреться лучше. Для этого были изготовлены три грубые деревянные копии, которые при всей их аляповатости на расстоянии производили должный эффект. Одну из копий установили перед въездом на мост Франц-Йозеф-брюкке; другая стояла на площади за театром, а третья — в центре Венцель-плац.
— Если только Джордж не в курсе, — сказал Гаррис (мы прогуливались по городу, оставив Джорджа в отеле писать письмо тетушке), — если только он не видел эти статуи, то с их помощью мы вернем ему человеческий облик сегодня же вечером.
Итак, за обедом мы прочитали ему длинную нотацию, но, не заметив и тени раскаяния, вывели на улицу и переулками повели к тому месту, где стояла подлинная статуя. Джордж мельком глянул на нее и, как обычно, собирался пройти мимо, однако мы уговорили его остановиться и внимательно осмотреть всадника. Четыре раза мы обвели его вокруг статуи, показывая ее во всех ракурсах. Мы во всех подробностях рассказали ему историю всадника, назвали имя скульптора, сообщили ее вес и размеры, словом, сделали все, чтобы статуя прочно запечатлелась у него в памяти. По окончании экскурсии Джордж знал о всаднике больше, чем о собственных родителях. Он, можно сказать, сжился с этой статуей, и мы взяли с него слово вернуться сюда утром, когда ее можно будет лучше рассмотреть, а также проследили, чтобы он отметил в записной книжке ее точное местонахождение.
Затем мы зашли в его любимую пивную, где заговорили с ним о человеке, который, не зная о коварстве немецкого пива, злоупотреблял им, в результате чего сошел с ума и страдал манией убийства; о человеке, которого немецкое пиво свело молодым в могилу, о влюбленных юношах, от которых отказывались красивые девушки из-за того, что они пили немецкое пиво.
В десять мы собрались в гостиницу. Дул сильный ветер, луна вышла из-за туч. Гаррис сказал.
— Давайте пойдем другой дорогой, по набережной. Река в лунном свете очень красива.
Во время прогулки Гаррис поведал нам печальную историю одного своего приятеля, который в настоящее время находился в лечебнице для тихих помешанных. Эту историю он вспомнил потому, что последний раз видел беднягу в такую же ночь. Они прогуливались по набережной Темзы, и приятель напутал его, заявив, что видит у Вестминстерского моста памятник герцогу Веллингтону, хотя, как известно, памятник Веллингтону стоит на Пикадилли.
В этот самый момент нашему взгляду предстала первая из деревянных статуй. Стояла она в центре маленького, обнесенного оградой сквера, находившегося на противоположном берегу. Джордж резко остановился и прислонился к парапету набережной.
— Что с тобой? — спросил я. — Голова закружилась?
— Да, немного. Давайте передохнем.
И Джордж застыл, вперив взор в копию статуи.
— Меня всегда поражало, до чего же одна статуя похожа на другую, — произнес он наконец хриплым голосом.
Гаррис возразил:
— Тут я с тобой не согласен. Картины — да. Некоторые картины очень похожи друг на друга, но статуи всегда чем-нибудь да отличаются. Взять хотя бы ту, что мы видели сегодня вечером, перед концертом. В Праге много конных статуй, но похожих на нее нет.
— Неправда, — упорствовал Джордж, — все они похожи как две капли воды. Один и тот же всадник. Не морочьте мне голову.
