Иржи Ганзелка - Там, за рекою, — Аргентина
— А можно спугнуть саранчу, когда она опустилась на хлопчатник?
— Иногда это помогает. В поле выпускается все живое: лошади, собаки, скот. Саранча поднимается и садится на поле соседа. Однажды произошел такой случай: все было ничего, как вдруг откуда ни возьмись на мой хлопчатник села саранча. Стали мы ее сгонять, но кусты были так ею облеплены, что пришлось отказаться от всех попыток. Случилось это поздно вечером. Целую ночь никто из нас не спал, каждый про себя думал, что придется потуже затянуть пояс. Утром встаем, саранча улетела, а хлопчатник не тронут…
— Хлопок — это и впрямь лотерея, — присоединилась к разговору жена Ярослава. — Помню, в тридцать шестом году мы только сокрушенно головой качали, глядя на поле. Был март, время, когда в других местах давно уже идет уборка. И нам тогда казалось, что хлебнем мы горюшка от такого урожая. Хлопок маленький, как укропик. Потом прошел дождик, и он стал расти у нас прямо на глазах. Мы подсчитали, что такого урожая уже не было больше десяти лет. Однажды в июле отец запряг лошадь и поехал в Саэнс-Пенью за трактором, который он хотел купить в рассрочку. Трактор ему охотно дали, каждый знал, что через несколько недель гальпоны будут полны. А к вечеру небо потемнело и пришла беда. Мы только и молили бога, чтобы саранча не уселась на наше поле. Отец вернулся затемно, а дома уже было как на похоронах.
— Мать плакала, слова выговорить не могла, — вздохнул Вирт. — Утром я все увидел собственными глазами. Коробочки, которые должны были через две недели открыться, валялись на земле, а кустики были обглоданы до самого стебля. Я отвез трактор назад, тем и кончилась у нас уборка урожая.
Наши в Аргентине— …а что, собственно, привело вас в Аргентину?
Трудно сказать, скольким людям мы задавали этот вопрос. Это был не просто повод для знакомства и не праздное любопытство. Из тридцати стран, которые мы проехали к этому времени, только в двух мы не услышали ни чешской, ни словацкой речи. И не случайно ими оказались бывшие итальянские колонии — Ливия и Сомали. Для нас представляло огромный интерес выяснять, какие причины побуждали людей уезжать за границу. Мы пытались ставить себя на их место, чтобы понять, как чувствовали себя они в совершенно чуждой им среде и что двигало ими в то время.
Сегодня никто на свете не может сказать, сколько чехословаков живет в Аргентине. Каждая цифра лишь догадка. Не знают этого наши органы, не знает и чехословацкое посольство в Буэнос-Айресе. О множестве людей утеряны сведения, многие умалчивают о себе умышленно. В нашей печати постоянно встречаются объявления о розыске какого-нибудь соотечественника. Его ищут родители, жена, родственники. Он прибыл в Аргентину тогда-то и тогда-то в последний раз откликнулся…
Если начать исследовать статистику о земляках, можно быть уверенным, что самым скудным источником окажутся аргентинские органы. В их списках находится лишь ничтожная часть тех, кто действительно приехал из Чехословакии или кого они считают чехословаками. Дело в том, что в Аргентине существует так называемый закон земли, по которому каждый родившийся в стране становится аргентинским гражданином, независимо от того, согласны на это родители или нет. Это причинило много неприятностей при репатриации наших соотечественников из Аргентины. Наши органы считали, разумеется, их детей чехословацкими подданными. Совершенно противоположного мнения на этот счет были органы аргентинские, которые не признавали наших паспортов. Это приводило к тому, что наше посольство вынуждено было ставить чехословацкие въездные визы в их аргентинские паспорта. Дети наших земляков подвергались многочасовым допросам аргентинскими чиновниками, которые шоколадом, лакомствами и угрозами хотели принудить их к заявлениям, что они — аргентинские граждане — уезжают под давлением своих родителей. Тогда детей разлучили бы с родителями, заставили бы проститься с мыслью о возвращении на родину.
Колония чехословаков в Аргентине следующая по величине за колонией в Соединенных Штатах. Много наших земляков живут непосредственно в Буэнос-Айресе и в его южном предместье Авельянеде; большая группа их работает на холодильниках в Бериссо. Чехословаки разбросаны по провинциям Сальта, Мендоса, Тукуман, Мисьонес, а мелкими группами, пожалуй, по всей территории Аргентины. Наиболее многочисленная группа находится в Чако. Сюда начали переселяться еще во времена Австро-Венгерской монархии. Но основная волна эмигрантов нахлынула в двадцатые и тридцатые годы.
Что было причиной зачастую массового переселения в Аргентину? Бесспорно, главными были причины социальные. Капиталистический строй первой республики, который не мог предотвратить возникновение стотысячных очередей безработных, не препятствовал также и массовой эмиграции, хотя это и означало утечку из страны квалифицированной рабочей силы. Самое большее, что было этим достигнуто, — уменьшилась забота об обеспечении работой и было сэкономлено на пособиях для безработных. То же самое вам скажет большинство чаконцев, если вы зададите им вопрос, почему они, собственно говоря, находятся в Аргентине.
— А что нам оставалось делать? Земля прокормить не могла, с фабрик нас выбрасывали на улицу…
И поэтому неудивительно, что письма, приходившие во время минутной хлопковой конъюнктуры как семена падали в такую благодарную почву. Терять было нечего, а перед глазами мелькали картины быстрого, «по-американски» быстрого обогащения. Поэтому уезжали не только одиночки, но иногда даже целые деревни, больше всего из Моравии, из моравской Словакии. Наряду с чешскими фамилиями здесь часто можно встретить названия селений Буховице, Спытиг-нев, Бабище, Галенковице, Угерске Градиште, Годонин, но чаще всего Бельке Биловице у Бржецлави. Оправдывая свое «бегство», чаконцы почти никогда не забывают упомянуть о случае с Велькими Биловицами, которые переселились в Аргентину вместе со старостой.
Однако социальные мотивы не были единственной причиной бегства тысяч людей за границу. Утверждают, что у народов, которые не имеют «своего» моря, сильно развито желание повидать мир и склонность к поискам приключений. Вероятно, поэтому в различных странах можно встретить немало, швейцарцев, которые покидали родину не всегда из-за нужды.
— Попробую съездить года на два, посмотрю на мир, наберусь опыта.
Так говорили многие из тех, кто сознательно отправляется бродить по белу свету. Была здесь и другая группа людей. Они отличались безрассудностью молодости, увлекались чтением ковбойских рассказов и всякого рода карманных книжонок об индейцах. Их «вдохновляли» сомбреро, гаучо, лассо, заряженные кольты.
