Ольга Погожева - Турист
Я зарычал, дергая кистью. Дуло заходило в стороны, и бритоголовый крепче сжал руку, положив свой указательный палец поверх моего. Я ощутил, как вся кисть отнимается под его давлением. Я не мог шевельнуть ею, и не мог снять палец с курка — он прижимал его своим.
— А теперь слушай, — раздался голос, и сразу за ним грянул выстрел.
…Долгие годы я молился о том, чтобы мой палец соскользнул с курка до того, как эта дрянь в моей руке выплюнула пулю. Я очень старался забыть этот день. Может, поэтому мне начало казаться, что указательный палец чем-то зажало на момент выстрела, и я стал тешить себя надеждой, что его защемило в пространстве между курком и рукоятью. Но я не могу сказать наверняка, и никогда не смогу описать тот ужас, который испытал, глядя на простреленное — мной или не мной — лицо человека, лежащего всего в двух шагах от меня.
— Вот так, — прозвенел в ушах голос. — Теперь всё в порядке. Теперь всё хорошо…
Он отпустил меня, поднимаясь на ноги, и вынул пистолет из моей сведенной судорогой кисти. Гарри и Лэнс закидали мусором три мешка с останками убитых, пока я приходил в себя. «Шеф» с водителем наблюдали, причем первый постоянно вытирал текущую из носа кровь — я нехило врезал ублюдку. Потом меня подняли с земли пинком под ребра, и мы вошли в салон — вначале я, потом Гарри, и последним — Лэнс. Водитель закрыл за нами двери, и я больше не видел ни его, ни «шефа». Наверное, это было к лучшему, потому что в том состоянии я мог порвать ему горло голыми руками — тот, кто хоть раз находился в состоянии аффекта, поймет меня.
Но я его не видел — и постепенно красная пелена спала с глаз. Я снова ощущал боль, дрожь и тошноту, но уже не был способен на сознательное убийство.
Мне показалось, что назад мы доехали за несколько секунд. Автобус подъехал в тот же проулок, задом к черному входу, и мы вышли из салона. Лэнс, затем Гарри и я.
Первым, что я заметил — на асфальте не осталось ни следа крови. Всё было вымыто, вся грязь убрана в мусорные баки. Переулок выглядел даже чище, чем обычно. На секунду во мне вспыхнула безумная надежда на то, что всё, что произошло, было плодом моего больного воображения, дурным сном.
Но Гарри по-прежнему держал меня под прицелом, и я зашел через черный вход в клуб «Потерянный рай» вслед за Лэнсом. Во мне не было ни сил, ни желания что-либо делать. Я не мог даже уйти — даже если они отпустили меня, я бы, наверное, не знал, куда мне идти. Совсем как Хорхе несколько часов назад.
— Э-эй, парни, — едва мы вошли через боковую дверь в зал, радостно поприветствовал нас Джулес, сверкая белозубой улыбкой. — Куда ломитесь, уроды? Вы свои рожи в зеркале-то видели? Приведите себя в порядок, секьюрити!
Я скользнул отсутствующим взглядом по своим сопровождающим и даже сейчас смог признать, что мулат прав. В порванных пиджаках, в крови, Гарри и Лэнс выглядели устрашающе. Как выглядел я, мне не хотелось даже знать.
— Ты как? — дружелюбно обратился ко мне Джулес, и я поднял на него глаза. Мулат мог вести себя как ни в чем не бывало, но я не мог. Я не сошел с ума, я участвовал в безумии. И я всё ещё находился — там. Голос Джулеса, голос из привычного мира, врывался в мою реальность как нечто чуждое и странное. — Всё в порядке? — не глядя на меня и продолжая ослепительно улыбаться, спросил мулат. — Приведи себя в порядок, русский, и возвращайся в зал. Тео нальет тебе чего-нибудь выпить. И не задерживайся, а то тут некоторые цыпочки уже с ума сходят, ищут тебя.
Я молча развернулся и пошел по коридору в служебный туалет. Ни Гарри с пистолетом, ни Лэнса за своей спиной я не обнаружил, и мне было плевать, куда исчезли мои бывшие напарники. Не доходя до туалета, я остановился перед дверью в комнаты, куда мы занесли Дэвида. Не думая, я толкнул дверь. Секунду я смотрел на незнакомую мне совокупляющуюся пару там, где тремя часами раньше лежал истекающий кровью начальник охраны, а потом закрыл дверь. Те, кто были внутри, меня даже не заметили.
Пошатываясь, я дошел до туалета и остановился, осознав, что дверь заперта. Это означало, что там занято; наверняка Гарри с Лэнсом выяснили это раньше меня и пошли в общий туалет на другом конце зала. Я простоял перед дверью минуты три, затем дверь открылась, и раздался негромкий вскрик.
— Какого черта, Олег? — нервно спросила Амели, щурясь, чтобы разглядеть меня в сумерках служебного коридора. — Ты напугал меня до смерти.
Я молча обошел её, и Амели проводила меня странным взглядом. Когда я оказался внутри, на свету, она наконец смогла разглядеть меня, и последовал ещё один глухой вскрик, и вслед за ним — целый монолог самых грязных ругательств, каких я не слышал даже от перебравших негров-посетителей. Я не слушал, включив воду и подставив под неё свои покрытые коричневой коркой руки.
— Они всё-таки сделали это с тобой, — наконец разобрал я.
Она смотрела на меня ещё несколько секунд, затем вышла из туалета, хлопнув дверью. Я поднял глаза на зеркало, рассматривая лиловые опухоли на лице, там, куда бил «шеф». На щеках и лбу было несколько порезов от падения на битое стекло и ржавое железо, один всё ещё сочился кровью. Футболка и куртка были измараны в крови, грязи и мусоре, резинка, сдерживающая хвост, порвалась, и волосы были растрепаны, особенно в области затылка. Я набрал воды в ладони и несколько раз умылся, расплескивая воду на кафель. Руки дрожали. Я смотрел, как вода бежит сквозь пальцы, и не знал, что должен делать. Было стыдно, страшно, жутко, хотелось спрятаться, убежать, и больше никогда не возвращаться.
Больше в голове вариантов не было. Может, более хладнокровный человек на моем месте знал, что делать; я — нет. Если вы — нормальный честный человек, вы меня поймете. Я не супергерой и не какой-нибудь Джеймс Бонд, и такие ситуации для меня не являются обыденными. Я считал себя одним из тех людей, кто видит такое только в кино, и не сильно страдал по этому поводу.
— Вот, — дверь распахнулась, впустив Амели с одеждой в руках. Девушка тряхнула голубыми волосами и окинула меня раздраженным взглядом. — Ну что застыл? Снимай с себя всё это!
Не закрывая кран, я послушался, стянув с себя куртку и футболку. Пока я натягивал на себя новую футболку с надписью «секьюрити» на спине, Амели протирала принесенным полотенцем мою куртку.
— Я повешу её в нашей с Джил раздевалке, — сказала мне она, встряхивая мокрую кожанку и забирая у меня грязную футболку. — Жди меня здесь.
Пока её не было, я немного привел себя в порядок, оттерев лицо и руки от крови. Потом я намочил полотенце и приложил его к лицу. От ударов «шефа» вся кожа горела, как в аду, кровь стучала в висках; бритоголовый бил профессионально.
