Александр Старостин - Спасение челюскинцев
Отто Юльевич говорил ровным и спокойным голосом. Потом замолчал на секунду и вдруг сказал:
— Если кто-нибудь самовольно покинет лагерь для того, чтоб спасти собственную шкуру, учтите — я лично буду стрелять!
Наступила тишина.
— И еще, — продолжал он, — списки эвакуации будут вывешены на всеобщее обозрение. Первыми подлежат эвакуации женщины и дети, потом идут наиболее слабые физически. Предпоследний в списке — капитан. Я — последний. Вопросы есть?
Женщины возмутились. Одна сказала, что она, может быть, посильнее самого Шмидта, что она спортсменка и первой не полетит. Женщины, имеющие отношение к науке, доказывали, что их пребывание на льду просто необходимо.
— Вы говорите разом, — сказал Шмидт, — попрошу высказаться кого-нибудь одного. Скажите-ка вы, товарищ Комова.
— Нам, всей жепчасти экспедиции, совершенно непонятно, почему именно нас намечено отправлять в первую очередь. Мы протестуем. Вы, Отто Юльевич, нарушаете Советскую Конституцию и равноправие, вы нарушаете права советских женщин.
Женчасть умолкла. Женчасть была в восторге от веских и разящих слов товарища Комовой. Кое-кто даже одобрительно подпихнул Комову в бок. Ну, теперь-то уж Шмидт никак не вывернется! Приперли его к стенке.
Отто Юльевич улыбнулся и, положив руку на грудь, сказал:
— Не обижайтесь, дорогие женщины. Возьму уж этот грех — нарушение Советской Конституции — на свою душу.
Каждый день стихия преподносила сюрпризы: то лес, с таким трудом извлеченный из замерзшей майны, оказывался во вновь образованной трещине. То трещина проходила через продуктовый склад, как будто в океане не было никакого другого места. То ломало только что найденный и расчищенный аэродром. В любую минуту события могли развиваться самым непредусмотрительным образом.
В лётные дни Людочка Шрадер сообщала Кренкелю по рации из Уэлена (из окна своей радиорубки она могла видеть аэродром и самолет Ляпидевского): «Один мотор запущен».
Через полчаса снова выходила на связь: «Запущен второй». Через минуту: «Один мотор работает как будто плохо — стреляет». Через четверть часа: «Мотор стал давать перебои и остановился. Второй летчики остановили сами. Слушайте через час».
Через час: «Опять пущены моторы. Самолет рулит по аэродрому, делает пробежку… Ах, нет, погодите! Ночему-то он остановился. У них что-то случилось».
И так каждый день.
Вера в авиацию пропала у многих. Устали собираться в дорогу, потом идти с грузом за три километра через торосы, разжигать костры, ровнять взлетно-посадочные полосы и отыскивать новые.
Это был уже двадцать шестой вылет.
Ляпидевский четвертый час кружил над районом, где следовало быть лагерю, но тот словно в воду канул.
«А вдруг и в самом деле что-то случилось? Почему они не дают дымового сигнала, как договаривались?»
Ляпидевский и его механик вглядывались в горизонт.
«Если мотор откажет, сесть некуда, — отметил про себя Ляпидевский. — Ладно. Ничего. А вон то не дым ли?»
«Дым» оказался морозным паром, который поднимался над только что образованной трещиной во льдах.
Бензин был на исходе. Следовало возвращаться.
Он вернулся в Уэлен и на посадке снес себе шасси.
Машину подняли на бочки и стали ждать сварщика из бухты Провидения. Он должен был приехать со своим сварочным аппаратом на собаках.
Пришлось готовить к полету другой самолет.
4 марта установилась ясная морозная погода.
Людочка Шрадер получила из лагеря Шмидта очередную радиограмму: «Сжатием льдов разломало взлетно-посадочную полосу. Запасной аэродром имеет длину 450 метров при ширине 15 метров».
— Давайте-ка, товарищи, разметим площадку на нашем аэродроме длиной в четыреста, — сказал Ляпидевский, — и потренируемся. Ошибаться нам никак нельзя.
Весь этот день прошел в тренировочных полетах.
Каждый раз, когда тяжелую машину выносило за пределы размеченной площадки, Анатолий Васильевич говорил себе: «Как бы не пришлось спасать и самого спасителя».
Еще на рассвете 5 марта механик стал готовить самолет к вылету. Очень важно было использовать наилучшим образом светлое время. А взлететь можно и в сумерки.
Итак, на рассвете 5 марта в сторону лагеря Шмидта вылетел самолет АНТ-4 конструкции Туполева с экипажем в составе: командир А. Ляпидевский, второй пилот Е. Конкин, бортмеханик М. Руковский и штурман Л. Петров.
Самолет шел над торосами.
Ляпидевский, помимо воли, прислушивался к реву моторов и поглядывал вниз, прикидывая, где бы можно было сесть в случае отказа моторов. Впрочем, это не мешало ему держать внимание на пилотировании и на приборах.
Через час полета на горизонте появился столб дыма, который, однако, превратился в пар над трещиной.
«Э-э, не обманешь! — подумал Анатолий Васильевич. — Расчетное время прибытия через сорок минут. А там и начнем искать…»
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
ВОЕНЛЕТ Каманин готовился у себя дома к командирской учебе, когда явился дежурный красноармеец из штаба и сообщил:
— Товарищ Каманин, вас требует командир эскадрильи.
«Может, японские самураи начали хулиганить на границе? — подумал Каманин, натягивая сапоги. — Впрочем, судя по газетам, на границе пока тихо… А вдруг на спасение челюскинцев?»
Каманин слышал, что в подразделение поступил приказ о выделении экипажей для полета на льдину.
«Конечно, нам, военлетам, и сласать бы. Мы можем снять со своих самолетов плоскости, загрузить их на корабль, корабль доставит нас до кромки льдов, а там и до лагеря Шмидта рукой подать. Мы, дальневосточники, ближе всех к Чукотке. Не считая, конечно, товарища Ляпидевского. Да нет, меня не пошлют, — подумал Каманин, одергивая перед зеркалом гимнастерку. — У меня и биографии нет никакой. Девятилетка, летное училище, служба в Особой Дальневосточной армии, вот и все. Пожалуй, пошлют какого-нибудь заслуженного, более опытного и зрелого товарища… Ну, а если и меня пошлют, то и я не подкачаю, выполню любое задание».
Отто Юльевич Шмидт — начальник экспедиции.
На треножнике из весел подвешен самодельный котел.
Рядом с кухней была устроена умывальная комната.
В первые дни жизни на льдине собралось бюро партийной ячейки и актив. (Рис. Ф. Решетникова).
На льдине выпускали стенную газету «Не сдадимся!».
Несмотря на тяжелую жизнь на льдине, челюскинцы не унывали. В редкие свободные минуты играли в футбол и в «лунки».
Трещина прошла к лагерю Шмидта.
Широкое разводье разделило лагерь.
На льдине в лагере продолжались научные работы.
Научные сотрудники геодезист-картограф Я. Гаккель, гидробиолог П. Ширшов, гидрограф П. Хмызников.
Двухгодовалая Алла Буйко и шестимесячная Карина Васильева с мамой.
Каждый челюскинец имел по меховому спальному мешку и малице из оленьего или собачьего меха.
Здесь будет аэродром.
Герой Советского Союза, кавалер Золотой Звезды № 1 Анатолий Васильевич Ляпидевский.
Первым в лагерь Шмидта прилетел А. Б. Ляпидевский.
Поселок Уэлен, куда были доставлены со льдины женщины и дети.
Каманин подумал о своем командире эскадрильи.
