Эжен Сю - Приключения Геркулеса Арди, или Гвиана в 1772 году
От канала до кофейных посадок расстояние было достаточно близкое для того, чтобы, как и опасался управляющий, засевшие на плантации пяннакотавы могли из ружья подстрелить часового, который был полностью освещен и представлял собой идеальную, так сказать мишень.
Но ружейный выстрел поднял бы тревогу, а индейцы не собирались идти на приступ. Стрелы поражают с более близкого расстояния, чем ружье, и не так верно, но они бесшумны и потому лучше годятся, чтобы незаметно убрать караул.
Итак, индеец скользнул в тень и старался подойти к часовому так близко, чтобы стрелять наверняка. Его маневр был исполнен с таким упорством и терпением, какое встретишь только у диких народов. Идти вперед он мог лишь тогда, когда негр останавливался и бросал дрова в огонь. Когда тень замирала, индеец немного продвигался. Когда же она перемещалась, он не мог этого делать: ближе к каналу он бы непременно оказался на свету при малейшем ее движении.
Наконец пяннакотав подполз достаточно близко и улучил миг, когда часовой опять остановился у костра. Просвистела стрела, пущенная с малого расстояния, и негр упал, даже не вскрикнув.
Когда часовой рухнул, пропала и его огромная тень — индеец остался на свету. Тогда с чудесной ловкостью — полубегом, полуползком — он достиг канала, прыгнул в воду, доплыл до подножья вала — своего рода земляной отвесной стены — и взобрался на него, втыкая в землю короткие, крепкие, острые колышки из железного дерева и опираясь на них, как на ступеньки.
Добравшись до гребня насыпи, он сразил часового (тот еще дышал) и с неким утонченным зверством затушил его телом костер.
Часовые на других валах не могли увидеть, что один из костров погас, ибо эта сторона параллелограмма была закрыта стеной большого дома.
Для пяннакотавов же, спрятавшихся среди кофейных деревьев, это был сигнал выйти из засады. Вскоре семь индейцев добежали до канала, переплыли его и залезли на вал по лиановой веревке, которую бросил им первый.
Вспомните, с какой ловкостью, с какой легкостью, в какой гробовой тишине индейцы совершают все свои предприятия — вы не удивитесь ловкости и скорости, с какой было осуществлено и это дерзкое дело.
Отход пяннакотавам был обеспечен: они могли прыгнуть в канал и переплыть его. По команде Уров-Курова — того самого, который поджидал Купидона у перехода через бири-бири, — они постепенно стали гуськом спускаться в поселение по отлогому склону вала, прямо у подножья которого стоял большой дом. Едва они подошли к нему, как из одного окна, из-за ставен, на землю рядом друг с другом упали две горящие бумажки.
Увидев этот знак — разумеется, условный, — вождь индейцев Уров-Куров тихо, но отчетливо произнес:
— Уаг!
Все остановились. Ставни тихонько отворились. Показалась Ягуаретта, и при слабом свете, освещавшем комнату, виден был гамак, где под действием снотворного глубоко спала Адоя.
Ягуаретта дважды подняла руки кверху, ладонями к индейцам. Вождь и два его человека подошли к окну и вскочили в комнату. Ягуаретта накрыла лицо хозяйки густой вуалью, а тем временем два индейца отцепили гамак. Они взяли его на плечи, выскочили из дома и быстро пробежали на вал.
Там они с двух сторон привязали к гамаку веревки и опустили его к воде, где еще два индейца, гребя одной рукой, приняли его другой. Адоя была так легка, что они переплыли канал, приподняв гамак над водой. Доплыв до берега, они перебежали лужайку и скрылись в кофейных посадках.
Никто в Спортерфигдте не заметил похищения молодой хозяйки.
XVIII
Бузи-Край
Бузи-Край, что на негритянском наречии значит «Плачущий Лес», был главным поселением или укрепленным лагерем мятежных негров Зам-Зама.
Лагерь располагался на довольно большом острове посредине огромного болота, окруженного с юга, с запада и с востока почти непроходимым лесом. На севере бири-бири отделялось узкой естественной плотиной от рукава реки Марони, что берет начало у подножья хребта Синих Гор и впадает в Атлантический океан милях в двадцати к югу от Суринама.
Лишь негры и индейцы знали эту узкую опасную дорогу в Бузи-Край. Она повсюду была скрыта двумя-тремя футами никогда не просыхавшей воды и грязи и ничем не отличалась от остальной поверхности болота.
В Бузи-Край были большие запасы риса, мяса, маниоки и готового крахмала Обильный источник снабжал лагерь свежей водой. В некоторых местах на островке занимались земледелием. В случае осады все это надолго обеспечило бы существование мятежников. Впрочем, долго осада и не могла продолжаться, осаждающие должны были бы нести всю провизию на себе, а пополнить ее в этих глухих местах было нечем.
Две-три сотни дощатых хижин, крытых листьями латании, служили жилищем мятежникам, их женам и детям.
Посередине деревни стоял дом Зам-Зама. Он был очень высок, с четырьмя окнами. Из него просматривалось все болото, до самого края леса. Слева, неподалеку от этого дома, стояли баня и жилище жен негритянского вождя. Частокол закрывал этот гинекей от глаз любопытных.
Невдалеке от дома Зам-Зама стояла хижина диковинного вида. Дверь ее из железного дерева была покрыта кабалистическими знаками, нарисованными смесью сока разных растений с резиной и лаком. Там жила Бабоюн-Книфи, колдунья дружественного неграм племени пяннакотавов. По обычаю этих народов, в обмен на нее, а также в залог негритянская колдунья была отправлена к пяннакотавам.
Зам-Зам был очень суеверен и ничего не предпринимал без совета с колдуньей. Уже несколько дней он был неспокоен: отряды, посылавшиеся в разведку, полностью уничтожались передовыми постами майора Рудхопа. Лазутчики Зам-Зама не возвращались. Кроме того, он два дня тщетно ожидал подкрепления от пяннакотавов.
Сомневаясь, следует ли выйти из укрепления или оставаться здесь в ожидании белых, он обратился к Бабоюн-Книфи.
Та, после долгих магических операций, ответила, что лишь гадание со змеей позволит принять решение — только так объявит свою волю Мама-Юмбо, верховный дух. Исполнивший волю Мама-Юмбо мог быть уверен в победе.
Зам-Зам просил колдунью устроить гадание со змеей.
По жребию для этой ужасной церемонии был избран молодой негр. На три дня его заперли и совершали над ним разнообразные обряды, необходимые для жертвоприношения.
Теперь пришли день и час гадания. Раздался мрачный бой барабана. Негритянские воины в красных коротких штанах, с голым торсом и ногами, в плетеных шапочках из лозы и тростника, вооруженные ружьями и длинными караибскими ножами, молча собрались на площади перед домами вождя и колдуньи.
