Тим Северин - По пути Ясона
«Арго» научил нас многим премудростям древнего мореходного искусства. То и дело случайное замечание или наблюдение перебрасывало мостик через многовековую пропасть и позволяло осознать, каково приходилось морякам в незапамятные времена. В Неа Скиони местный житель Антонис спросил, можно ли ему присоединиться к нам на следующий день пути. Он сказал, что много плавал с маской и хорошо знает побережье. Вскоре после выхода из гавани мне снова пришлось искать укрытие от встречного ветра. Единственным вариантом оказалась открытая бухточка с каменистым дном, за которое якорь никак не мог зацепиться. Я тревожился и не скрывал своих опасений, заметив вслух, что при таком коварном ветре наше положение далеко от приятного.
— Точно, — согласился Антонис. — Эта часть побережья имеет дурную славу. Мы с друзьями нашли на дне обломки десятка греческих и римских кораблей, совсем близко от берега.
Не желая оставаться в этом негостеприимном месте, я попросил экипаж снова взяться за весла. Весь день мы потратили на то, чтобы пройти мимо зазубренных скал мыса Пальюрион; мачту опустили, чтобы ее не повалил ветер, и крепко привязали к борту. Наш мучения сопровождались вспышками молний и раскатами грома, а море сделалось тускло-серым. Едва мы обогнули Пальюрион, я налег на кормило, и «Арго» помчался к просторной бухте, обозначенной на карте к северу от мыса. Когда мы вошли в эту бухту, Антонис указал за борт.
— Вот тут мы нашли римский корабль. Видно, он тоже искал убежища, но все равно затонул.
Бродя вечером по берегу, я наткнулся на дикие груши на склоне холма над нашей стоянкой. Я позвал остальных, и вскоре все собирали груши, а Трондур и Питер Уилер пытались поймать на трезубец осьминога (безуспешно). После ужина мы растянули парус над стоянкой, поскольку явно собирался дождь, а ночью нам довелось пережить жуткую грозу: молния за молнией пронзала тьму, ветер так и норовил сорвать наш импровизированный навес, так что приходилось держать тот изо всех сил, а ливень хлынул такой, что капли буквально расплющивались о поверхность моря. Но за всю бессонную ночь я не услышал ни единой жалобы, только шутки и смех насквозь промокшего экипажа.
Ясону и аргонавтам посчастливилось вновь поймать попутный ветер. Новый «Арго» передвигался вдоль побережья, так сказать, урывками, а Ясону и его спутникам вообще не пришлось браться за весла. Они за одни сутки прошли мимо Посидониона и Пальюриона, а на рассвете следующего дня увидели гору Афон — третий главный ориентир Халкидики. Кормчий Тифис решил довериться ветру и плыть дальше, к плодородному острову Лемнос. Решение оказалось оправданным, попутный ветер не стихал. Аполлоний пишет: «Весь этот день и всю ночь крепчал на пользу героям / Ветер попутный, и был на судне парус распущен. / С первым же солнца лучом тот ветер утих — и на веслах / К скалам Лемносским подплыл Арго…»
Лемнос стал тем местом, где аргонавтам пришлось выдержать первое испытание на долгом пути. Незадолго до их прибытия женщины Лемноса перебили всех мужчин на острове, потому что те оказались повинны в массовой семейной неверности. Лемносцы разорили побережье Фракии и вернулись домой с плененными фракиянками, которых они предпочли собственным женам. Вскоре те фактически выгнали местных женщин из их домов, и тогда последние возмутились и истребили не только неверных мужей и их наложниц-фракиянок, но и всех детей мужского пола на острове. Единственным, кого пощадили, был старый царь Фоант: его дочь Гипсипила «в ящике полом… его в море спустила, чтоб мог он / Так хоть от смерти уйти». Позднее царя подобрали рыбаки, и с ними он уплыл на другой остров.
Некоторое время после избиения мужчин лемносские женщины прекрасно управлялись со всеми делами. Они взяли на себя заботы прежде сугубо мужские: пахоту, сев, уборку урожая. Однако при этом они жили в постоянном страхе, опасаясь нападения фракийцев. И потому, завидев «Арго» в гавани столицы острова, Мирины, они приняли аргонавтов за фракийцев и, облачившись в доспехи, устремились на берег, чтобы отразить нападение.
Ясон действовал осторожно. Увидев на берегу вооруженных людей, он послал к ним вестника, «сладкозвучного» Эфалида, который обладал столь «нетленной памятью» и был столь красноречив, что мог выдать за правду что угодно, не произнеся при этом ни единого лживого слова. Эфалид быстро убедил женщин в том, что, по крайней мере, «Арго» можно позволить остаться на ночь в гавани Мирины. Переговоры вдобавок заставили женщин задуматься над их положением. Созвали собрание на главной площади города, и старая царская нянька Поликсо сказала, что, истребив всех мужчин, женщины Лемноса обрекли себя на вымирание. Либо однажды их перебьют те самые фракийцы, которых они так боятся, либо они просто вымрут — ведь без мужчин не зачать детей. И тогда женщины Лемноса во главе с Гипсипилой, которая стала царицей, решили на следующий день пригласить аргонавтов в город и предложить им остаться на острове навсегда. Отсутствие же мужчин они собирались объяснить тем, что тех изгнали из-за их неразумного увлечения фракиянками.
План оказался удачным. Ясон, в парадном облачении «со звездою сияющей схожий», сошел на берег и был принят Гипсипилой во дворце. Она предложила ему трон Лемноса, если он и его спутники согласятся поселиться на острове. Трон Ясон отверг, заявив, что продолжит поиск золотого руна, однако не отказался задержаться.
Столь приятным было пребывание на острове, сопровождавшееся пирами и празднествами, танцами и весельем в чарующей компании прекрасных женщин, что поход за золотым руном едва не закончился на Лемносе. День сменялся следующим, а «Арго» по-прежнему стоял в гавани. Команда корабля нашла себе приют на берегу: Ясон пребывал во дворце Гипсипилы, а прочие аргонавты — в гостях у своих новых подруг. Лишь Геракл — в большинстве вариантов предания утверждается, что он еще не покинул аргонавтов — не желал предаваться неге. Он сторожил «Арго» в гавани и однажды понял, что с него довольно, и, преисполненный гнева, устремился в Мирину, где принялся колотить палицей в двери домов и созывать товарищей на берег — на встречу без женщин. Когда все собрались, он обрушил на спутников укоры: они не добудут славы, коли откажутся от поисков золотого руна и предпочтут «целые дни проводить… на ложе» с лемносскими женщинами, и вся Греция будет над ними потешаться.
Устыдившиеся аргонавты на следующий день попрощались с местными красавицами. Никакие ссоры и упреки расставание не омрачили. Женщины Лемноса приняли как данность тот факт, что аргонавты должны продолжать путь: «И кто рукой, кто словами привет посылали им нежный / И умоляли блаженных богов о возврате счастливом». Царица Гипсипила, подозревая, что понесла от Ясона, спросила у того, как ей быть. Ясон отвечал, что, если родится мальчик, его следует отправить в Иолк на воспитание к деду.
