KnigaRead.com/

Антони Смит - Две горсти песку

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Антони Смит, "Две горсти песку" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Такую реакцию животных на автомобиль предусмотреть было невозможно, однако она оказалась чрезвычайно ценной. Никто не мог заранее сказать, как воспримут звери аэростат, но, прежде чем намечать что-то всерьез, кому-то надо было это выяснить. Если воздушный шар не будет им мешать, он может сослужить добрую службу. Например, очень мало известно о повадках льва, о том, как часто он ест, сколько съедает за раз. Его методы атаки тоже недостаточно изучены. Привязанный к земле заградительный аэростат, чьи аэродинамические свойства позволяли бы ему противостоять ветру, мог стать удобным пунктом для наблюдений над обширным участком дикого ландшафта. С него можно изучать обитающих на участке львов, так как с земли не изучишь. Или, скажем, вести круглосуточное наблюдение над источником, куда звери ходят на водопой. Или следить за миграцией животных через определенный район и подсчитывать поголовье. Но все это отпадет, если животные не приемлют бесшумно парящих над ними сферических предметов. Этот вопрос и предстояло первым делом исследовать.

Ален, Джоун и Киари ехали впереди на лендровере, Мы с Дугласом следом на «джипси». В Мтувумбу мы заправились горючим, попрощались с наземной командой и потолковали с обоими лавочниками-индийцами, после чего двинулись по дороге, поднимающейся на гряду. Пересекли плато Карату, населенное каким-то земледельческим племенем, потом, сбавив ход, начали подниматься к самому кратеру. Район Москитной реки находится в шестистах метрах над уровнем моря. Высота кромки кратера — примерно 2150 метров, и наши машины с натугой поднимались по крутой, извилистой дороге; правда, покрытие было хорошее. Прочтя на дощечке название «Уилкиз-Пойнт», мы остановились. Отсюда открывался потрясающий вид на кратер Нгоронгоро.

Первое впечатление всегда играет большую роль. Стоя на краю кратера, мы смотрели вниз на громадную чашу. Дуглас недоумевающе воскликнул (я вполне разделял его недоумение):

— А где же животные?

Ален и Джоун усмехнулись и показали где. Как будто наши зрачки сначала были неверно сфокусированы, потом наводку исправили, и внезапно сотни точек превратились в животных. Нас сбила с толку перспектива. Поперечник кратера — около двадцати километров; в нем разместилась бы большая часть Лондона, однако эти огромные размеры как-то не ощущались. Мы видели деревья, видели озеро и высокие кручи по краям чаши, но все равно не могли сразу охватить ее подлинные масштабы. Я и прежде сталкивался в Африке с этим явлением. Видишь широкие дали — и ничего, чем бы их можно было измерить: ни уходящей к горизонту дороги, ни домов, ни селений, ничего конкретного, позволяющего судить обо всем прочем. В Нгоронгоро это проявляется особенно остро. Мы с Дугласом оказались совсем беспомощными. Что это там на склоне — кусты или деревья? И какая высота вон у той кручи — пятьдесят, сто пятьдесят или пятьсот метров? Может быть, еще больше? Просто поразительно, как легко запутаться, когда нет определенной мерки.

В таких случаях выручает бинокль. Он не только все приближает, но и устраняет недоразумения. Ну хотя бы вот эти антилопы гну: в первую минуту мы с Дугласом их не заметили, потому что нас не интересовали муравьи, и наш взгляд безучастно скользнул по ним. А когда вы смотрите в бинокль, ваши глаза ищут какой-то вполне определенный предмет и узнают его независимо от величины. Но все это не помешало Нгоронгоро произвести на нас сильнейшее впечатление.

Это величайший кратер в мире. Его крутые стены вздымаются на высоту от шестисот до девятисот метров, огораживая территорию площадью от трехсот до трехсот пятидесяти километров, смотря по тому, где проводить границу между ними и дном. Никто не знает, как он возник: ведь обычные кратеры намного меньше. Есть довольно убедительная теория, по которой тут в прошлом возвышалась вулканическая гора с диаметром основания около двадцати километров. Что-то сместилось в недрах земли, гора провалилась, и образовалась вот такая чаша. Окружающий район и сейчас остается вулканическим; многие горы поблизости, такие, как Меру и Килиманджаро, представляют собой потухшие вулканы с многочисленными побочными кратерами. Есть и действующий вулкан Олдоньо Ленгаи. Его коническая вершина вздымается над Рифт-Валли к северо-востоку от Нгоронгоро и примерно раз в семь лет проявляет признаки жизни. Но если многие здешние вулканы были активными сравнительно недавно, то про Нгоронгоро этого никак не скажешь.

Во всяком случае за последние несколько тысяч лет тут не было никаких извержений. Крутые склоны поросли деревьями; родники постоянно обеспечивают животных чистой питьевой водой. Дно чаши трещиноватое, поэтому вода не застаивается. В Европе о Нгоронгоро впервые узнали лет сто назад, когда сюда пробрался один немецкий путешественник. На рубеже нашего столетия два других немца, братья, поселились здесь, привлеченные плодородной землей. На дне кратера километрах в двенадцати-тринадцати друг от друга они построили себе дома и начали выращивать обычные для здешних мест культуры. Конечно, дикие животные и обитавшие здесь мирные пастушеские племена им мешали, и братья одинаково бесцеремонно расправлялись и с теми и с другими. Но ведь так ведут себя все колонисты — свои интересы ставят превыше всего.

Братья Зидентопф вели борьбу с животными и с масаями, сражались с непокорной природой. Какой бы варварский характер ни носили их методы, наверное, им самим тоже приходилось не сладко, а когда началась первая Мировая война, они вынуждены были отступить.

Танганьика была оккупирована немцами, но на севере она граничила с Кенией. И хотя небольшие немецкие отряды всю войну сковывали крупные силы англичан и южноафриканцев, тем не менее обстановка была явно не подходящей для того, чтобы выращивать сизаль и пшеницу в кратере Нгоронгоро. Даже когда немцы по сути дела были разбиты, они два года отказывались сдаться, пока из Европы не пришла весть о капитуляции.

После заключения мира Танганьика перешла в руки англичан и появилась надежда, что удастся снова сделать кратер тем, чем он был прежде. Правда, одно время казалось, что из этого ничего не выйдет. Поскольку немцы заложили здесь фермы, нашлись сторонники того, чтобы английские фермеры продолжали это начинание, тем более что оба дома — один в Лераи, другой несколько севернее — были целы. Однако в ту пору не было недостатка в более удобных землях, лежащих ближе к городам и железным дорогам. Когда же появилась потребность осваивать новые районы, кратер Нгоронгоро уже считался заповедником. Официальных постановлений еще не существовало, но затем был принят закон, по которому кратер составил часть огромного национального парка площадью около двадцати тысяч квадратных километров, известного под названием Серенгети.

К сожалению, хотя край этот почти необитаем, масаи исстари пасли здесь свой скот. И так как интересы животных и людей не совпадают, район Нгоронгоро решили, затем выделить из национального парка в качестве резервата и установить для него особый режим. Так был образован резерват Нгоронгоро площадью 6200 квадратных километров, и масаям разрешили селиться и пасти скот на его территории. Этот шаг и связанные с ним последствия породили острейшие противоречия. Многие считают, что было неправильно, тем более в такое время, когда во всем мире сокращаются естественные угодья, выделять какую-то часть из национального парка. Другие говорят, что у масаев достаточно пастбищ — около 230 тысяч квадратных километров. А потому не следовало допускать, чтобы они подвергли угрозе одно из чудес света (каким несомненно является кратер). Пристрастие масаев к скоту настолько велико, что они держат гораздо большие стада, чем это необходимо, и стада эти безжалостно сводят травяной покров, но главная проблема заключена в том, что некоторые европейцы подвержены недугу, получившему название «масаит».

Здесь требуется объяснение, потому что масаит — причина многих серьезных мер, в том числе и решения выделить район кратера из национального парка Серенгети. Грубо говоря, европейцы, придя в Африку, встретили африканцев двух типов — угнетаемых и угнетателей, покорившихся и воинствующих. Угнетаемые обычно (я хорошо знаю, что были исключения) поступались своими племенными обычаями и надевали шорты, рубахи и черные очки. Они шли на службу к белым захватчикам и оказывали им всяческие услуги. Но где-то бельмом на глазу у колонизаторов оставались еще и воинственные племена. Им было что терять, и они сопротивлялись. Они воплощали исконную Африку с ее неукротимым нравом, строгими обычаями и острой нелюбовью к переменам. Они причиняли немало хлопот властям, зато внушали уважение к себе. Они не поддавались преобразованию, а кто пробовал их изменить, изменялся сам.

Одной из таких групп были и остаются масаи. Кое-кто из них получил европейское образование, но большинство живут в плетеных хижинах, обмазанных навозом, и признают только свои законы. Мужчины не трудятся и к деньгам равнодушны. Их явно устраивают старые порядки, нового они не приемлют, разве что ветеринаров, спасающих их скот от ящура. Это неприятие масаями двадцатого века — причина расхождений среди тех, кто их знает. Одни его осуждают, считают чуть ли не противоестественным. Другие одобряют и видят в масаях заслуживающих восхищения, гордых и благородных людей. Эта группа часто выступает в защиту масаев, причем считает, что масаи вообще непогрешимы. Вот такой односторонний подход и называют масаитом.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*