Иоганн Висс - Новый швейцарский Робинзон
Все оставшиеся вещи, которые могли бы быть попорчены дождем или солнцем, были перенесены в палатку, вход в которую мы тщательно застегнули деревянными шпильками и заставили полными и пустыми бочками. Затем я подал знак к выступлению.
Все мы были хорошо вооружены, и каждый из нас нес сумку, полную продовольственных и боевых запасов. Все были в веселом настроении.
Впереди шел Фриц с ружьем под мышкой. За ним шла мать, как бы ведя осла и корову, шедших бок о бок; на осле помещался Франсуа, потешавший нас своими простодушными замечаниями. Третий ряд составляли Жак и коза, четвертый — Эрнест и овцы. Я шел позади всех. Собаки рыскали по сторонам, лая, ища, обнюхивая.
Медленно продвигавшийся караван наш был действительно живописен. Глядя на него, я не мог не крикнуть своему старшему сыну.
— Вот, Фриц, некогда высказанное тобой предположение начинает сбываться. Так путешествовал праотец Авраам. Как тебе кажется, мой маленький патриарх?
Эрнест ответил за брата:
— Мне, папа, такой караван кажется великолепным, и я не удивляюсь, что существуют еще народы, ведущие кочевую жизнь.
— Правда, — возразил я. — Но, к счастью, мы не вынуждены вести этот род жизни долго: уверяю, что он надоел бы тебе. И станем надеяться, что это переселение будет последним.
— Бог да услышит тебя, — сказала мать. — Я надеюсь, что наше новое жилище понравится нам и будет настолько удобно, что не заставит нас покинуть его. Во всяком случае, ответ за причиненные вам хлопоты пал бы на меня, потому что мысль покинуть палатку была подана мной.
— Будь уверена, дорогая моя, что куда бы тебе не вздумалось идти, мы последуем за тобой, не жалуясь, потому что тобой, наверное, будет руководить не себялюбивая цель.
Когда мы приблизились к мосту, нас нагнала свинья, которая сначала не хотела следовать за нами. Громким хрюканьем она выражала свое неудовольствие на такую продолжительную прогулку. Но нужно прибавить, что мы очень мало заботились об ее худом настроении духа.
Ручей мы перешли без приключений; но богатая растительность на другом берегу грозила сильно замедлить наше шествие. Осел и корова, коза и овцы, которые давно уже не видали такого прекрасного корма, не могли противостоять соблазну такой свежей, сочной травы, какая стояла перед ними. Чтобы заставить их идти, нужно было крайнее рвение наших собак, которые лаяли на них и хватали их за ноги.
Чтобы предупредить такие остановки, я придумал спуститься вдоль ручья к морю, по открытому прибрежью которого мы могли бы двигаться быстрее.
Едва прошли мы несколько шагов в этом направлении, как наши собаки кинулись в густую траву, ворча так, как будто они схватились со свирепым животным.
Фриц, положив палец на спуск своего заряженного ружья, отважно двинулся вперед. Эрнест в тревоге поместился подле матери, но также приготовил ружье. Жак неустрашимо кинулся за Фрицем, оставив ружье на перевязи. Я хотел пойти за ним, чтобы в случае нужды защитить его, когда услышал его восклицающим во все горло:
— Папа, иди скорее, скорее! Дикобраз! Чудовищный дикобраз!
Я ускорил свой бег и вскоре увидел, действительно, дикобраза, хотя и не чудовищного, каким объявил его Жак. Собаки бесновались около животного, на которое они не могли нападать, не платясь каждый раз за свою дерзость. Дикобраз защищался очень своеобразно: став к неприятелям спиной, уткнув голову между передними лапами, он пятился назад, подняв свои иглы и потрясая ими, так что они издавали странный звук. Всякий раз, как собаки бросались на дикобраза, они получали несколько ран. Пасть их была окровавлена, и на мордах даже торчало несколько глубоко вонзенных игл.
Фриц и я ожидали минуты, когда мы могли выстрелить в дикобраза, не опасаясь ранить собак. Жак, не понимая причины нашей медлительности и более нетерпеливый, приставил один из своих пистолетов почти в упор дикобраза и выстрелил. Дикобраз упал мертвым.
Фриц был отчасти рассержен успехом своего брата и воскликнул:
— Экий неосторожный! Ты мог не только убить которую-либо из собак, но и ранить нас, стреляя так близко.
— Ранить вас! — повторил гордый охотник. — Уж не думаешь ли ты, что только ты умеешь обращаться с ружьем?
Видя, что Фриц хочет возражать, я поспешил вступиться: «Правда, Жак мог бы поступить менее торопливо; но ты сердишься за то, что он лишил тебя возможности показать свою ловкость. А это нехорошо, друг мой. Нужно честно признавать заслуги других, чтобы и наши заслуги были признаваемы. Итак, не сердись. Твоя очередь придет. Подайте друг другу руку и помиритесь».
Ни тот, ни другой не были злы. И потому они искренне пожали друг другу руку, и мы стали думать лишь о том, как унести дикобраза, о мясе которого я знал, что оно очень вкусно.
Жак, со своей обычной опрометчивостью, схватил добычу руками и в нескольких местах укололся до крови.
— Поищи веревки, — сказал я: — свяжи животному лапы, и ты, и Фриц понесете его на палке, которую каждый из вас возьмет за один конец.
Но, сгорая нетерпением показать свою добычу матери и братьям, Жак обвязал платком шею дикобраза и потащил его к месту, где остановился караван.
— Смотри, мама! — кричал он, приближаясь: — смотрите, Эрнест, Франсуа, какое славное животное я убил!.. Да, это я убил его. Я не испугался его тысячи копий; я подошел и выстрелом из пистолета… — паф!.. Он и упал мертвым. Я не промахнулся. Мясо его очень вкусно, говорит папа.
Мать поздравила сына с его храбростью и ловкостью.
Эрнест, приблизившись, со своим обычным хладнокровием стал очень внимательно рассматривать дикобраза и заметил, что у этого животного в каждой челюсти было по два резца, подобных резцам зайца и белки, и короткие закругленные уши, которые издали напоминали уши человека.
Жена и я сели, чтобы вытянуть из морд наших собак засевшие в них иглы.
— Скажи, — обратился я к Жаку: — не боялся ты, что дикобраз пустит в тебя свои иглы и пронзит тебя насквозь? Говорят, дикобразы способны на это.
— Я и не думал об этом, — возразил он: — но во всяком случае, ведь я понимаю, что это только сказка.
— Однако ты видишь, что дикобраз не пощадил наших собак.
— Правда, — возразил Жак, — но они накинулись на животное; а если бы они держались поодаль, то, конечно, не были бы ранены.
— Справедливо, дитя мое, и я радуюсь, что ты умеешь остерегаться неправдоподобных рассказов. Дикобраз вовсе не может метать свои иглы; но так как часто должно было случаться, что дикобраз терял свои иглы в стычках, подобных виденной нами, то и родился предрассудок, который ты не признаешь за правду.
Решившись взять дикобраза с собой, я обернул его сперва толстым слоем сена, а потом одним из наших одеял и привязал эту ношу на спину осла, позади маленького Франсуа. Затем мы отправились дальше.
