Генри Мортон - Святая Земля. Путешествие по библейским местам
— Увы, теперь уже нет ничего между нами и черноглазыми девами рая, потому что те воины придут и убьют нас.
Сев верхом на верблюда, он читал Коран, а потом бросился в бой.
Его, раненного в голову, его отнесли в шатер для короткого отдыха. Он сидел, обняв младшего сына, и ребенка убила случайная стрела. Тогда Хусейн снова ринулся в схватку, и, страдая от жажды, добрался до Евфрата; но когда он склонился, чтобы напиться, стрела пронзила его рот. Он развернулся к врагам и продолжил биться, пока превосходящие числом враги не подняли его на копья. Группа всадников скакала туда и сюда с телом Хусейна. Его голову доставили к суровому правителю Басры и бросили перед ним на землю. Но когда правитель перевернул ее, чтобы показать подданным, раздался голос:
— Осторожнее! Это внук Пророка. Во имя Аллаха! Я видел, как эти самые губы целовали благословенные уста Мухаммада!
7Я очень хотел попасть в священный город Кадиман, расположенный в четырех милях от Багдада. Золотые купола и четыре золоченых минарета шиитской мечети являются заметной вехой, в этой плоской стране видимой издалека.
Мне сказали, что я ни в коем случае не должен медлить перед воротами или фотографировать, а поскольку шииты, которых я видел в Багдаде, производили впечатление людей угрюмых, но не опасных, я решил, что все эти советы — плод нервического воображения моего советчика. И все же счел разумным взять с собой человека, который уже бывал в Кадимане. Моим спутником оказался сирийский христианин, приехавший в Багдад по делам; он уверял, что несколько лет назад даже входил в мечеть Кадимана, выдав себя за мусульманина.
— Ни за какие сокровища мира я больше не стану этого делать, — восклицал он. — Если бы меня разоблачили, то убили бы на месте!
По дороге в Кадиман он объяснял, что из самых удаленных мест сюда доставляют тела мертвецов, чтобы похоронить в священной земле Ирака; некоторых привозят даже из Индии и гор Афганистана.
— Не так-то дешево быть похороненным в священных городах, — добавил он. — Хорошая могила в Неджефе стоит до сорока английский фунтов; но в менее популярных местах, скажем, в Самарре, можно купить могилу за семь шиллингов. Все зависит от того, на каком расстоянии от мечети расположен участок. В старые времена, которые я отлично помню, тела доставляли из Индии на кораблях в Басру, а затем караваном отправляли в Неджеф или Кербелу. Но потом разразилась бубонная чума, и турки положили конец этой практике.
Я спросил, почему Кадиман для шиитов стал священным городом.
— Они странные люди, — ответил мой спутник. — Например, они верят, что почти божественная сила Мухаммада была перенесена на других людей, которых называют имамами или махди, но последний из них, двенадцатый по счету, исчез давным-давно. Они верят, что однажды махди вернется на землю и приведет на небеса всех шиитов. В мечети Кадимана находятся две могилы важных махди: седьмого — Мусы бен-Тафара и девятого — Мухаммада бен-Али.
Приближаясь к Кадиману, мы видели, как вырастают впереди золотые купола и минареты, пока все строения не обрели истинное великолепие; однако я не назвал бы их красивыми.
— Это настоящее золото, — заметил сириец. — Настоящее!
— Скажите мне честно, неужели шииты убили бы иноверца, зашедшего в мечеть? — поинтересовался я.
— Без сомнения, — сказал он. — Вот почему это запрещено. Они могут убить иноверца за меньшее. Я слышал, что они убили американца, который сфотографировал их мечеть в Тегеране. Они облили его тело кипятком!
Он искоса взглянул на меня:
— Понимаете, мы должны все сделать очень быстро, — добавил он. — Один взгляд, и уезжаем. В это время года шииты фанатичнее, чем обычно. Они воздерживаются от пищи, страдают от самобичевания и наносимых ран.
— В Кадимане тоже совершают эти обряды?
— Не только в Кадимане. В Багдаде. Повсюду. Сегодня вечером начнется бичевание в Багдаде, и оно будет продолжаться каждый вечер, вплоть до десятого дня мукаррама.
— А где я смогу увидеть это?
— Я бы не советовал.
Он мрачно покачал головой; в этот момент машина резко остановилась перед главными воротами мечети.
Мы вышли и сразу ощутили атмосферу враждебности, способную пробить даже броню танка. Лишь добропорядочный английский турист, привыкший к мягкому обращению с окружающими в Танбридж-Уэллз или Харроугейте, мог бы не заметить этой всеобщей жаркой ненависти. Глаза, обращенные на мою европейскую одежду, метали искры. Что бы я ни делал, какие бы движения ни совершал, за мной пристально следили возмущенные взгляды. Я начал чувствовать личную ответственность за смерть Хусейна, в память о которой наружная стена мечети была прикрыта черной тканью.
Огромные ворота, поднимающиеся ввысь на добрые пятьдесят футов, были украшены изразцами с розово-бирюзовыми арабесками, а поперек каждого из семи входов висела цепь, закрепленная по центру вверху и образующая две свободных петли по сторонам.
Сквозь открытые ворота мы видели прекрасно замощенное открытое пространство: портики, бассейны для омовения и само святилище с высокими дверями и арочными проемами, украшенными изразцами в розово-бирюзовых цветах. В мечеть постоянно входили и из нее выходили люди, и все они обязательно касались подвешенных в воротах цепей; полагаю, это считалось у них полезным для души. Большинство паломников были грубыми и неопрятными, некоторые прибыли из Афганистана или Индии, поскольку подобное путешествие к святыням Ирака почитается у шиитов таким же важным, как хадж в Мекку у остальных мусульман. Меня поразили яростные, страстные глаза и оцепеневшие, фанатичные лица, словно эти люди только что очнулись от невероятного сна. Они жили и дышали ненавистью. Я сказал об этом моему спутнику-сирийцу.
— Сейчас время печали, — прошептал он в ответ.
То, что я не преувеличиваю чувства толпы, стало ясно, когда появился полицейский с ружьем, который заботливо пригласил нас пройти в участок, заявив, что с крыши перед нами откроется гораздо лучший вид. Мы последовали за ним вверх по шаткой лестнице на глинобитную крышу, основу которой составляла древесина пальмы. Он показал, где безопасно стоять, а потом оставил нас, и мы проковыляли, как Агаг[26], в сторону парапета, откуда взглянули вниз, на Кадиман.
Вдосталь насмотревшись на скорбь, не утихшую за тысячу триста лет с момента смерти Али в Куфе, мы прошли по темным нищенским базарам, повсюду встречая любопытные и настороженные взгляды, а затем вернулись в более спокойную атмосферу Багдада.
Я поговорил о шиитах с англичанином, остановившимся в том же отеле, что и я, он отлично знал Ирак. Он рассказал, что в десятый день месяца мукаррам будет разыграно древнее действо, которое распространено в Индии и Персии, а также в Ираке. Смерть Хусейна воспроизводится с поразительно точными деталями, не оставляющими пространства для воображения. Кульминацией драмы является миг, когда тело Хусейна проносят на окровавленном полотне.
