Иржи Ганзелка - Там, за рекою, — Аргентина
Наконец его величество ухватилось за спасительную идею. Оно приказало своим глашатаям объявить во всех деревнях и селениях на Азорских островах, что на постоянное жительство в южную Бразилию проводится набор супружеских пар. Условия:
Дорога — даром.
Земля в Бразилии — даром.
Строительный материал в лесах — даром.
Индейцы — даром.
Королевское благословение и церковные услуги в новой колонии тоже даром — по крайней мере на первых порах.
Цель: массовое производство детей и сельскохозяйственных продуктов.
В 1742 году на берегу Утиного Залива была основана колония Порту-дос-Касаис— Порт Супругов, куда устремилось многообещающее поколение азорских новобрачных.
Со своими обязанностями оно справилось, полностью соблюдая все правила, и после всеобщего успокоения Порту-дос-Касаис получил новую визитную карточку: Порту-Алегри— Веселый Порт.
Сегодня над самым задним уголком залива Лагоа-дос-Патус бурно течет жизнь в жилах четвертого по величине города Бразилии и самого оживленного торгового центра к югу от Сан-Паулу. Показная торговая часть города сверкает бетоном новых зданий на центральных площадях. Первые иглы небоскребов впиваются в небо над городом. Залитые солнцем склоны гор всегда украшали Веселый Порт и его окрестности, а вместе с ними и живописные дороги, и большие кварталы особняков, утопающих в зелени садов, и 10 километров песчаных пляжей по берегам пресноводного залива. А вокруг всего этого — атмосфера невероятной благовоспитанности, лишенная американского фанфаронства.
Массовая европейская эмиграция наложила на Веселый Порт неизгладимый отпечаток. Порту-Алегри — первый на южноамериканском материке город, где при сравнительно небольшом населении в 300 тысяч человек имеется общественный театр с богатыми традициями. В Латинской Америке это редкое явление. Благодаря обществу зрителей и слушателей в Порту-Алегри останавливаются по пути между Рио-де-Жанейро и Буэнос-Айресом театральные коллективы; они приезжают сюда, чтобы доставить радость хозяевам и убедиться в их понимании искусства и в их истинной благодарности, которой не найти у богатых выскочек обеих столиц.
Если смотреть на Порту-Алегри с окрестных, высот, то вид цветущего города и зелени парков сливается с синеватыми далями Утиного Залива, и глазам предстает совсем иной город. Он не отмечен ни вспышками неона, который внизу, в центре, озаряет в ритме польки кроны пальм и мраморные порталы банков, ни плюшевыми креслами театра.
Город, все части которого приведены к одному общему знаменателю: малокас.
Вы спросите, что такое малокас?
Это покосившиеся бараки и убогие хибарки, сколоченные из старых ящиков, прогнивших, никому не нужных досок и распрямленной жести бочек из-под асфальта и бензина. Это смрадные вместилища человеческой нищеты, скопившейся на земельных участках, принадлежащих общине или общественным корпорациям. Это рассадники болезней и страданий, из которых обитающие здесь могут быть вышвырнуты вон в любую минуту, как только этого пожелают хозяева, как только они найдут частного покупателя, заинтересованного в этих покрытых язвами участках земли. А купить их может каждый, кому не лень вытащить из кармана всего несколько крузейро. Тех самых крузейро, которые тщетно искать в натруженных руках обитателей малокас.
СХВАТКА С ПУСТЫНЕЙ И МОРЕМ
Приготовления к отъезду в Уругвай были закончены.
«Татра» стояла перед зданием бразильского автоклуба в Порту-Алегри с полным баком, с запасом бензина и масла на долгую дорогу. Оставалось только проверить сведения о последних 500 километрах пути через области Риу-Гранди-ду-Сул к границе Бразилии, сведения, которых в Южной Америке всегда недостаточно, чтобы автомобилист смог составить себе представление о дороге, ожидающей его.
О дороге?
— Обычно у нас ездят из Пелотаса до Жагуарана. Это длинный и довольно тяжелый путь. Камни, скользкая глина, крутые склоны. В это время там ежегодно бывают большие оползни, — объяснил нам заведующий автоклубом.
— На карте нанесена как вспомогательная еще одна дорога, от Риу-Гранди до Шуи. Мы уже слышали о ней в Рио-де-Жанейро…
— Это пляж, сеньоры, а не дорога. В тридцати километрах от Риу-Гранди начинается полоса прибрежных песков. По ним надо ехать двести двадцать пять километров между морем и дюнами. Я бы вам не советовал…
— Почему? Разве там никто не ездит?
— Не совсем так. Несколько шоферов знают пляж как свои пять пальцев и даже предпочитают его горной дороге до Жагуарана. Старый Сантус из Риу-Гранди ездит по тем местам уже лет двадцать пять и несколько лет назад даже открыл там пассажирское сообщение легким автобусом на двойных колесах. Но в последнее время там затонуло более сорока машин. В песке! Вам когда-нибудь приходилось ездить по песку?
— Немножко. В Африке…
— Хорошо. Я бы вам сказал — попробуйте, но ни за что не ручаюсь. Ни в коем случае не выезжайте на пляж при южном ветре. Если погода неустойчивая, лучше повремените. Ну и, конечно, зайдите к старому Сантусу в Риу-Гранди. Никто лучше его не знает пляжа…
Бразильский километрСпустя час самоходный паром высадил нас на другом берегу Лагоа-дос-Патус. Перед нами лежала плоская прибрежная равнина, раскаленная полуденным солнцем. Триста километров дорог и бездорожья, глубокой пыли и разъезженной глины, изборожденной колесами тяжелых возов, край, затерянный между морем и пампой. Густые лиственные рощицы, болота и топкие рисовые поля, выдыхающие липкую сырость. То тут, то там хижина из прутьев, и снова десятки километров одиночества. Это одна из самых плохих дорог в Бразилии. Стрелка спидометра лениво колеблется между цифрами «20» и «30», часто опускается к «5», слишком часто для такого долгого пути, какой был перед нами.
Поздно вечером свет фар «татры» выхватил из темноты клубы тумана над гладью реки Камакуа. После наших долгих призывных гудков па противоположном берегу загремели цепи парома.
— Эй вы, там, на машине! Буду у вас через полчаса. Придется спуститься вниз по реке: мало воды. Здесь, на середине, сплошные мели…
Черная тень бальсы поползла вдоль противоположного берега, пока не исчезла где-то внизу, в излучине реки. Темноту ночи заполнило противное, монотонное гудение москитов.
Вдалеке послышались выхлопы старого автомобиля, и через некоторое время над рекой показались две желтоватые фары тридцатилетнего «форда» на высоких жестких колесах.
— Boa noite, senhores!
— Добрый вечер! Скажите, пожалуйста, далеко ли еще до Бокейрана?
