Иван Курчавов - Цветы и железо
— Пропаду я с этим самым зонтиком, господин майор, — сказал упавшим голосом Поленов. — Только мокрое место останется!..
— Пустяк! — Мизель засмеялся. — Научим. Гарантия стопроцентная.
— Ну, сбросят меня, господин майор, а потом? — тем же упавшим голосом спросил Никита Иванович.
— Вы придете в одну из деревушек и станете там жить, работать в колхозной кузнице. Иногда к вам будут заходить мои люди. Вот и все. И полсотни тысяч марок плюс полсотни тысяч рублей у вас в кармане. Хорошо справитесь с заданием — больше получите. Все в моей власти, Никита Иванович!
— Но меня же большевики поймают и расстреляют, господин майор! — взмолился Поленов.
— Не поймают, Поленов! Мы вас сбросим недалеко от линии фронта. Вы пойдете не от фронта, а к фронту, предварительно спрячете в надежном месте деньги. Как только вас задержат — скажете, что вы бежали от фашистов, что дочку вашу расстрелял в Шелонске палач лейтенант, или назовите точнее — штурмфюрер СС Карл Эггерт, которого потом убили большевики.
— Не нашли, кто это сделал, господин майор? — с сочувствием спросил Никита Иванович.
— Найдем. Уже нашли! — поправился он. — Значит, летим?
— Страшно, господин майор, очень страшно.
Мизель подмигнул:
— А деньги, Никита Поленов?
Не выдержал Никита Иванович, скривил лицо в улыбке, погладил рыжую бороденку.
— Деньги — оно, господин майор, дело хорошее, да вот за эти самые деньги голову бы не сложить!
— Волков бояться — в лес не ходить! Мы вас снабдим такими бумагами, что любой деятель НКВД поверит и будет вам сочувствовать! Между прочим, мы уже отпечатали в типографии за подписью коменданта Хельмана приказ, что дочь ваша расстреляна за связь с партизанами и большевистскими элементами. Фамилия у вас теперь будет другая: Бондарев. Василий Васильевич Бондарев! Мы еще обо всем с вами потолкуем.
— А очень далеко лететь, господин майор?
— Далеко, но не очень. В тыл одного советского фронта. Поближе к штабу. Начнете с того, что зайдете в деревушку, побываете в лавке сельпо, там заведует наш человек. Его вы сразу узнаете: родинка на правой щеке похожа на большого паука. Последние месяцы мы получаем от него иногда странные сведения. Не свихнулся ли он на нервной почве? Не перешел ли к большевикам? Как его проверить, я вас обстоятельно проинструктирую.
— Когда лететь, господин майор?
— Скоро, Поленов.
— С дочкой, конечно?
— О нет! Я же вам говорил: дочку убил фашистский палач Эггерт. Так вы скажете на допросе, если его учинят большевики.
— А с дочкой как, господин майор?
— За дочку будьте спокойны, Никита Поленов. Она перейдет жить в будущий кинотеатр, там сохранилась одна комната. Когда кинотеатр будет готов, мы ее назначим уборщицей. Она надежный человек!
«Заложницей ее хочет оставить! — мелькнула догадка. — Хитро задумал, да ведь и мы не лыком шиты!»
— Подумать можно, господин майор?
— Можно. Даю вам сутки, Никита Поленов. Еще несколько суток на инструктаж. Сутки на сборы — и в полет! Первое мая будете встречать среди большевиков!..
— Как быстро!.. — Печаль и тревога слышались в голосе Поленова.
— Зато четыре месяца — и Никита Поленов богатейший человек.
2Самолет набрал высоту и лег на курс. Темно в самолете, еще темнее под его крыльями. Лишь изредка блеснет на земле бледной точкой огонек, и Никита Иванович начинает гадать, что это: не завесили окно в избе или путевой обходчик вышел встречать приближающийся поезд? Кто знает, что там сейчас происходит, если Поленов даже не знает, что делается по соседству с ним. Два человека в хвосте самолета сидят к нему спиной и молчат. Двое таких же пассажиров сидят около пилотской кабины. Они тоже молчат. Все четверо — враги… Их, как и его, хотят сбросить по другую линию фронта, но они, не в пример ему, будут вынюхивать и разведывать, будут передавать фашистским штабам те сведения, которые помогут врагу и принесут нашей армии новые жертвы.
А он знает, что надо будет сделать, когда опустится на землю, освободится от парашютных лямок и отдышится. Впрочем, удастся ли отдышаться? Может, и не долетит самолет до цели, рухнет на землю исковерканным металлом? Может, прошьют его, Поленова, в воздухе пулеметной очередью или пристукнет ретивый колхозник-истребитель на том месте, где увидит, даже и до штаба не доведет?
Было и другое опасение: а не станет ли ругать его полковник из разведотдела фронта? Для этого у него много оснований. Поленов никого не поставил в известность, что вынужден покинуть свой боевой пост.
Мизель не пустил его даже домой. А в этот день Таня и Сашок должны были взять из карьера тол… Взяли или нет? Накануне полета Мизель сказал, что вещи перенесены и Таня живет уже в городе. Никита Иванович в окно видел, как у здания будущего кинотеатра прохаживался часовой. Выходит, приступили к работе… Все ли сделал Сашок? А Таня теперь настоящая заложница, она будет жить и работать в этом помещении под охраной часового до тех пор, пока не вернется после выполнения задания ее батька — Никита Поленов. Но он не вернется. Что будет тогда с Танькой?
Засветилась, заполыхала сине-красным огнем земля. Рушат, сотрясают ее снарядные разрывы, обжигают, коптят, прошивают осколками, усеивают человеческими костьми и пропитывают кровью. Вот она, линия фронта, подлетели!.. За стеклом хлестнул взрыв, Никита Иванович нагнул голову: от смерти это не спасет, и все же не так страшно. Он почувствовал, как кто-то положил на плечо тяжелую руку. Поленов взглянул на подошедшего. Немец молча показал на люк. Линия фронта осталась позади, надо прыгать. Он поднялся, поправил лямки и медленно пошел к люку, чтобы нырнуть в темноту.
Никто не пожал ему руку, не пожелал счастливого пути, не кивнул головой. Не посмотрели ему вслед и те четверо. Кому он нужен? Для Мизеля он резидент, обязанный связывать агентов, передавать им поручения, следить, чтобы все было сделано, как велит штурмбаннфюрер СС. Не сделает сам в точности — повесят Таньку. Провалится — есть выход: в воротнике пальто зашита ампула с ядом, одна-две судороги — и с земным существованием покончено.
Крепко сжимает в руках свой мешок Никита Иванович. Все там: и документы на Василия Васильевича Бондарева, и пять пачек сторублевок. А в ватнике — карта, принесенная солдатом Отто, — «подарок», который он обещал Калачникову; карту Петр Петрович вручил Поленову за сутки до его визита к Мизелю, Никита Иванович успел зашить ее в ватник.
Еще один толчок в спину. Никита Иванович взглянул на немца. Тот стоял злой и нетерпеливый. Поленов посмотрел в черную дыру, вобрав голову в плечи, перевесился и выпал из машины. Ветер свистел в ушах отвратительно, протяжно, давил на барабанные перепонки. Поленов широко раскрыл рот, чтобы барабанные перепонки не лопнули. Ему казалось, что падает он уже очень давно, что до земли осталось совсем мало метров, что парашют не успеет раскрыться и он врежется или в полотно дороги или плюхнется в неоттаявшее болото. Мысль работала с ужасающей быстротой. Кровь прилила к его лицу, стало жарко, словно по щекам водили накаленной электрической лампой.
