Рута Майя 2012, или Конец света отменяется - Вепрецкая Тамара

– Мы с сестрой привыкли спать на разных кроватях, – неожиданно заговорил Саша. – Нет ли у вас одноместных номеров или хотя бы номера с двумя кроватями?

– К сожалению, нет. А я думала, вы пара. Вы такая красивая пара! – огорчилась хозяйка.

Александр спросил, свободен ли соседний номер. Женщина кивнула.

– Отлично, берем эти два номера, – деловито распорядился Саша. – Сколько с нас?

Марина лишь безучастно наблюдала за происходящим.

– Один номер стоит 350 песо, значит, 700 песо за два номера, – подсчитала хозяйка.

– Как вас зовут? – В этот вопрос Саша вложил все свое обаяние.

– Донья Тересита, но все зовут меня донья Тере, – расплылась в улыбке маленькая женщина.

– Донья Тере, может быть, вы сделаете нам скидку, раз в отеле нет одноместных номеров?

– Как же? Один номер стоит 350, значит, два… – снова начала подсчет донья Тересита.

– Смотрите, донья Тере, если вы не дадите нам скидку, нам будет неудобно, но мы возьмем только один номер, и вы получите только 350 песо, – медленно и четко увещевал Беловежский. – А если вы пойдете нам навстречу, мы сможем взять два номера, и тогда вы получите, скажем, целых 500 песо.

Томина поймала себя на том, что в тот момент восхищалась своим попутчиком.

– Хорошо, – согласилась хозяйка. – Берите два номера за 550 песо.

И она рассмеялась, довольная собой и новыми постояльцами.

– Вы прелесть, донья Тере!

И Саша, сложившись пополам, обнял старушку и звонко чмокнул ее в щечку.

Только тогда Марина осознала, что в одном номере появилось бы больше шансов на сближение. Но Саша своим решением обрубил все пути к отступлению.

– Да, конечно, пойдем гулять, – произносит Томина, и они выходят на сумеречное сокало Вальядолида.

Педро Мануэль Лопес сидит в баре на сокало Вальядолида. Он пропустил уже не одну рюмку мескаля, но настроение не улучшалось. Только что позвонил напарник с неприятной новостью. Но он решил позволить себе и своему приятелю расслабиться до утра. Вряд ли их «птенчики» куда-нибудь рванут ночью. «Птенчиками» он называл своих подопечных, за кем колесил с неусыпным старанием от самой Чиканны, когда по его просьбе эхекутор Энок Гутьеррес задержал их, устроив им аварию.

А он так скучает по семье, по своим многочисленным девчонкам, жене и трем дочерям, и по дому в Вильяэрмосе. Он уже и сам не рад, что позвонил тогда шефу, после того как его семейство выслушало на камушках Монте-Альбана познавательную лекцию этого русского молодчика. Все было ничего, пока слежку осуществляли эхекуторы, а он лишь отчитывался перед боссом. Но эти эхекуторы все растяпы, неотесанные деревенщины. Он опрокинул еще рюмку. Они не понимают, что шефу придется отвечать за них перед богами. И вот уже три дня, как Тата поручил слежку лично ему, своей правой руке, своему самому надежному другу, самому главному из всех немногочисленных илюстрадо [88].

Педро точно знает, что вчера русские нашли васиху в Калакмуле. Жаль, они пропустили момент обнаружения. Очень тяжело давались эти бесконечные ступени и длинные тропы в городище. Но он своими глазами видел, как веселилась эта русская молодежь. Ничего иного нельзя отмечать с такой неподдельной радостью.

И как только они с напарником оказались в зоне телефонной связи, он сообщил Тате эту замечательную новость. Тот велел обыскать их вещи при первой же возможности. И такой случай скоро представился: парень с девушкой ушли перекусить на заправке. Но вот незадача, возле их машины неотступно крутился пацан, протиравший стекла. Напарник даже пытался сыграть под дурачка и дать ему деньги, дескать, это наша машина, спасибо за труд. Но пацан строго сказал, что тот ошибся автомобилем, а деньги он уже получил от хозяев. И ведь он тер-тер эту проклятущую тачку, пока русские не вышли из кафе.

Сегодня тоже провалились все попытки обыскать машину. На всех стоянках возле нее топчутся какие-то люди, и складывается впечатление, что ее кто-то зорко охраняет.

Конечно, русский может носить васиху с собой в рюкзаке во имя безопасности. Педро тяжело вздохнул, вспомнив, что в Тулуме в очереди за билетами его напарник ловко ощупал рюкзак русского молодчика и ничего похожего на васиху там не обнаружил. Вот и сейчас напарник сообщил, что возле машины у отеля вертится какой-то тип.

Педро подозвал официанта и заказал кофе. Отчаяние и мескаль напустили туману в голову, и, хотя желания трезветь не было, он понимал, что надо взбодриться, чтобы не раскиснуть. Он уронил голову на стол и вздрогнул от прозвучавшего прямо в ухе трезвона.

– Педро! Почему ты молчишь?

Строгий голос Таты заставил его собраться.

– Тата?

– Да, это я, болван! Где вы? Что происходит? Где васиха?

Тата заметно нервничал:

– Мы в Вальядолиде. Васиху не нашли пока.

И он рассказал об их злоключениях.

– Mierda, – выругался шеф. – Обыщите комнаты в отеле.

– Как раз этим сейчас занят Мигель.

– Ладно, доложишь потом. Время еще есть, – успокаиваясь, проговорил Тата. – Вас кто-то вычислил. Смените машину. Я оплачу.

– Слушаюсь, Тата.

– Но следуйте за ними! Неотступно, слышишь? Пока не найдете васиху, слышишь! – Тата опять начал распаляться.

– Конечно, Тата.

– Мне нужна васиха, ты же знаешь! Без нее никак!

– Я добуду ее вам.

– Только без глупостей! Без глупостей! – взвизгнул Тата, и связь прервалась.

– Ты права, собор красивый. Войдем?

Беловежский останавливается напротив католического храма из желтого камня. Две высокие трехъярусные башни тянут его ввысь. Ажурный портал декорирован резными пилястрами по бокам. Прямоугольное витражное окно над порталом также обрамлено кружевными пилястрами. Это придает легкость и невесомость всему облику фасада. Скромный интерьер собора не отвлекает от великолепия архитектуры грандиозного здания. На самой высокой части кровли исполинской королевской короной восседает купол.

Прогулка не мешает Александру думать. Он прокручивает в голове вчерашнюю ночь и сегодняшний день и грустно усмехается: «А счастье было так возможно, так близко». Вчера он ушел на ресепшен, чтобы за интернетным общением успокоиться. Он почему-то думал, что Марина пойдет писать Гурову, и надеялся, что там, когда страсти улягутся, они вернутся к нормальному общению. Он так хотел ее обнять, сказать, что хотя он так и не понял, что ее так раззадорило и в чем он провинился, но ему в принципе наплевать на ее видения и он даже готов в них участвовать. Однако она уже спала, и он не стал ее тревожить.

Заметив утром, что гроза не миновала и она мрачнее тучи, он разозлился и брякнул, что, вероятно, теперь их пути разошлись и, если его присутствие ей в тягость, он может поехать на автобусе. Он с ужасом вспоминает сейчас ее до боли несправедливые слова:

– Теперь, когда ты добился своего, как обычный мужик, ты меня бросаешь?

Он тогда дернулся, чтобы заключить ее в объятия, шепнуть ей, насколько обидно то, что она изрекла, потому что это неправда. Он взял ее за плечи, но она ответила ему пощечиной и залилась слезами. Он сам содрогнулся от мысли, что предложил ей ехать одной, без него. Боже, как он может отпустить ее одну, подвергая ее страшной опасности? Их «гонители» идут по следу и продолжат пасти ее и дальше. Он решил поступить по-мужски, твердо сказав:

– Мы изначально уговорились быть попутчиками. Будем же вести себя достойно. Мы нужны друг другу. Поехали. Время дорого!

– Ой, лошадка! – Маринин возглас отвлекает его от дум.

Мимо степенно перебирает ногами, цокая копытами, белая лошадь в соломенной шляпе, запряженная в открытую белую коляску. Опрятный возница зазывает на конную экскурсию по городу. Они приветливо машут ему и, перейдя улицу, ныряют в тенистые аллеи чистого, ухоженного сквера. Здесь почти темно от раскидистых крон деревьев. Но вот спускается ночь, на аллеях загораются огни. Свет низких симпатичных фонариков и высоких фонарей в темноте создает ощущение крупных звезд на небосклоне. Место традиционной беседки в самом центре сквера, в самом сердце сокало, занимает круглый фонтан в виде огромной плошки. Посередине его чуть склоненная фигура женщины в национальном уипиле, льющая воду из большого кувшина. Саша указывает Марине на забавные белые скамейки, два соединенных кресла, смотрящих в разные стороны.