Карл Май - Из Багдада в Стамбул
– Если бы это был Кара бен Немей или хаджи Халеф Омар, я бы пошел. Этот грек же – крот, на которого и смотреть не хочется.
Понадобилось много времени, чтобы Мафлей и его родственники наконец успокоились.
– Этого нападения явно недостаточно! – сказал Исла. – Короткое мгновение страха – малая кара за все то, что он совершил. Надо было бы взять его живым.
– Но остались еще оба Амасата, – добавил его отец. – Надеюсь, нам с ними доведется повстречаться!
– Вам достаточно будет одного – Баруда эль-Амасата, другой вам ничего не сделал. Если вы обещаете не причинять ему насилия, а передать суду, вы его получите.
Эти мои слова вызвали новое оживление. Меня одолевали расспросами и просьбами. Я держался твердо, но под конец все же рассказал о сегодняшнем разговоре с дервишем. Едва я закончил, как вскочил Якуб Афара и закричал:
– Аллах керим! Я догадался, что нужно этим людям. Они нацелились на нашу семью, ибо Исла отнял у этого Абрахим-Мамура Зеницу. Сначала они хотели сделать меня нищим, это им не удалось. Потом они направились в Адрианополь, потом настала очередь Мафлея – начали с поставщиков. Надо срочно написать, предупредить Гуляма и Галэнгре!
– Написать? – удивился Исла. – Что это даст? Надо самим ехать в Адрианополь и поймать этого Баруда эльАмасата. Эфенди, ты поедешь с нами?
– Да, – ответил я, – это лучшее, что можно сейчас придумать. Я поеду с вами, потому что этот город лежит по пути домой.
– Ты хочешь возвращаться, эфенди?
– Пожалуй. Я пробыл вдали от родного дома намного дольше, чем предполагал.
Надо сказать, что это мало кому понравилось, но, когда я обосновал свое решение, они вынуждены были признать, что я прав. Во время этого дружеского спора молчал только Халеф, а на его хитрой физиономии было написано: «Я молчу, а все равно знаю больше, чем все вы».
– И когда же выезжаем? – спросил Исла, проявляя нетерпение.
– Сейчас! – ответил Оско. – Я не намерен тратить ни минуты, пока у меня в руках нет этого дружка Амасата.
– Надо сделать кое-какие приготовления, – заметил я. – Если завтра рано утром мы тронемся, это не будет поздно, у нас еще весь день впереди. Мы поедем или поскачем?
– Поскачем! – решил Мафлей.
– А кто поедет с нами?
– Я! Я! Я! – раздалось со всех сторон.
Выяснилось, что ехать хотят все. После долгих споров было решено, что в поездке примут участие Шафей ибн Якуб Афара, которому было нечего делить с Барудом, но он хотел использовать редкую возможность навестить родственников; Исла, желавший схватить предателей своей жены; Оско, мстивший за дочь; Омар, стремившийся попасть из Адрианополя в Скутари, чтобы посчитаться с Хамд эльАмасатом; я, рвавшийся домой. Мафлея буквально силком убедили остаться – поскольку Исла ехал с нами, тот должен был остаться на хозяйстве.
Халеф не проронил ни слова. Когда я его спросил, он сказал лишь:
– Сиди, неужели ты думаешь, что я тебя брошу? Аллах свел нас, я останусь с тобой!
– Подумай о Ханне, цветке среди женщин! Ты удаляешься все больше от нее!
– Ты же знаешь, я всегда делаю то, что твердо решил. Я еду!
– Но когда-то нам все же суждено расстаться!
– Господин, это время скоро наступит, и я не знаю, увидимся ли мы когда-нибудь в этой жизни. И я тем более не хочу отдаляться от тебя сейчас, в преддверии большой разлуки.
Он встал и вышел, чтобы прекратить дальнейшие разговоры на эту тему.
Сборы не заняли у меня много времени. Нам с Халефом достаточно было оседлать лошадей. Надо было лишь отыскать Линдсея, чтобы поставить его в известность о наших планах. Когда я навестил его, он как раз вернулся из поездки в Буюкдере. Он встретил меня радостно-обиженно, произнеся при этом:
– Добро пожаловать! Плохой человек! Были в Бахаривекей и меня с собой не взяли. И что же теперь вам надобно?
– Сэр, я должен сообщить вам, что больше не живу в Бахаривекей.
– Вот как? Отлично. Перебирайтесь ко мне, мистер!
– Спасибо, завтра утром покидаю Константинополь, поедете со мной?
– Ага… Поеду!
– Дело нешуточное – предупреждаю сразу!
– Это меня как раз радует. Но почему так быстро, ведь вы только-только обосновались в милом гнездышке.
Я рассказал ему вкратце все, что произошло за эти дни. Когда я закончил, он кивнул и сказал:
– Слава Богу, что этот парень получил по заслугам. Оба других тоже свое получат. С удовольствием поехал бы с вами, но занят, не могу.
– Чем же это, сэр?
– Был в консульстве и встретил двоюродного брата – тоже Линдсея, но не Дэвида. Он собирается в Иерусалим, но ничего не понимает в путешествиях и попросил меня составить ему компанию. Жаль, что вы не сможете. Сегодня вечером зайду к Мафлею, попрощаюсь.
– Это все, что я хотел вам сказать, сэр. Мы с вами за несколько месяцев наворочали такого, чего многие не сделали и за несколько лет. Будем помнить только доброе и надеяться на встречу.
– Да, до встречи! Да! Расставание – плохое дело, – сказал он, взявшись одной рукой за нос, а другой протирая глаз. – Но меня интересует одно: что будет с конем?
– С каким?
– С жеребцом.
– А что с ним станется? Я на нем еду.
– И в Германию с собой возьмете?
– Пока не знаю.
– Продайте его, сэр! За него много дадут. Подумайте! Если он вам пока нужен, привезите потом в добрую старую Англию. Я торговаться не буду, заплачу сколько скажете.
Этот разговор был мне неприятен. Что мне, бедному литератору, было делать с таким конем? На родине обстоятельства не позволили бы мне пользоваться скаковой лошадью. Продать? Подарок шейха хаддединов? А кто будет новым хозяином вороного? Содержать его я не мог, продавать тоже. Ага, придумал. Надо найти коню, не раз спасавшему меня в трудных ситуациях, достойного хозяина. Он должен жить не на холодном севере, а на равнинах юга, в местах, где родился, у хаддединов. Поскольку мы вечером договорились встретиться, я не задержался у Линдсея. Я еще раз сходил в посольство и переговорил с консулом. Тот сообщил, что цирюльник из Ютербога больше не доставляет ему хлопот по причине смерти. Удалось узнать, что он родом из Тюрингии и на счету у него несколько преступлений. Я все равно посочувствовал молодому человеку, который при своих выдающихся способностях мог бы многое сделать, направь он их в нужное русло.
Консул проводил меня до дверей. Мы еще стояли у выхода и обменивались вежливыми словами, как вдруг мимо нас проскакали двое всадников. Я не обратил на них внимания, но один из них притормозил, и второй вынужден был сделать то же самое. Консул, попрощавшись, ушел в дом, а я собирался идти по своим делам, но услышал:
– Машалла, не верю своим глазам! Эмир!
Кто-то меня звал. Я обернулся. Оба всадника были офицеры. Один из них был тот самый миралай, чьих посланцев я сегодня столь вежливо принял, а второй, в том же ранге, был тот адъютант, которого я захватил в плен, когда он шпионил у езидов, и который мне потом был весьма благодарен. Я подошел и сердечно пожал ему руку.
