Икста Мюррей - Золото Монтесумы
К вечеру по каналам заскользили синие и красные гондолы, мужчины в полосатых рубашках исполняли звучные итальянские песни. Я и Эрик быстро поужинали с моими ни на минуту не умолкающими родственниками, после чего поднялись в наш номер и сразу улеглись на прохладные льняные простыни, чтобы как следует выспаться. Следующим днем нам предстояло решать наши проблемы с законом и готовиться к возвращению домой.
Утром меня разбудило яркое солнце. Эрика рядом не оказалось. Стенной шкаф, в котором висела одежда Эрика, опустел. Я не нашла никакой записки. Он оставил один-единственный, очень слабый след: ночная горничная видела, как в три часа ночи сеньор Гомара, выглядевший очень больным, покинул отель.
Так Эрик исчез.
Книга 5
ЭПИЛОГ, ИЛИ СНОВА В ПУТЬ…
Глава 52
Прошло четыре месяца. И вот я сижу на складном стуле в своем пустом и пропахшем книжной пылью «Красном льве».
Окна закрыты ставнями. Сейчас я была бы уже молодой женой, но я по-прежнему одинокая женщина, одетая в практичный дорожный костюм. Часть моих книг уже в коробках, остальные собраны в высокие стопки и ждут своей очереди. Осенний полумрак не могут разогнать даже мои лампы «тиффани», и наверняка в темных углах магазина затаились призраки.
В мире дела тоже обстоят не лучшим образом. Газеты по-прежнему пугают читателя броскими заголовками сенсационных заметок об обнаружении средневековых сборников молитв или о мексиканском празднике Масок Смерти.
Таким образом, теорию катастрофических превращений, преподанную мне Версипеллисом Опулом из Тимбукту и с такой экспрессией выраженную Микеланджело в его «Страшном суде», ожидает серьезное испытание.
Чудеса возможны. Раб может стать хозяином; один мазок кисти с нанесенной на нее золотой краской может превратить мир ацтеков в мир, обитаемый, например, итальянцами, а потом — наоборот. Ад может стать раем. Вот и я оказалась способной полюбить преданно, всем сердцем, как античные Антигона или Электра, такого злодея, как Томас де ла Роса.
Тем не менее жадный интерес к хаосу, так захвативший меня в соборе Святого Марка, сменился в моей душе стремлением к спокойной и уравновешенной жизни в духе XII века, к миру, созданному Толкиеном. Другими словами, я не хочу, чтобы люди умирали, не хочу никаких изменений! Разве только если все умершие восстанут из своих унылых могил, с восхищением посмотрят на солнце и засмеются над своим вечным и неизменным покоем.
И мне хотелось бы одного-единственного превращения. Дело в том, что рядом со мной нет Эрика. И я готова на все, чтобы он снова оказался дома, в моих объятиях.
Итак, в комнате темно, убраны книги и оставлены безнадежные мечтания. Два медальона из красноватого золота ацтеков, тайно вывезенные мной из Италии… (да, представьте себе, я увезла их как самый настоящий контрабандист, несмотря на возмущенные напоминания по телефону доктора Риккарди и целой группы юристов по борьбе с международной преступностью) и утратившие для меня свою притягательность книги убраны в сейф. Среди них притаился Конан Дойл, неразгаданный и непроданный. В соседней стопке слышится бормотание Жюля Верна, Кинга и легкий шепот Софии Медичи. За последние месяцы я нередко задумывалась, усвоены ли мной уроки этих авторов. И не пора ли мне забыть о всяких фантазиях. На фасаде магазина по-прежнему красуется вывеска с рычащим Красным Львом, он останется там еще на какое-то время. Кто знает, может, когда-нибудь я его уберу.
Я встала и подошла к сейфу. «Дракула» Брэма Стокера и книга сэра Сигурда Нуссбаума «Италия: Земля ликантропии» закрыты, как плотно сжатые губы.
Наверное, так и должно быть. Я еще не решила, стоит ли презирать полные абсурда истории о приключениях странствующего рыцаря, о боге огня Вулкане, об итальянских ведьмах, полтергейсте, драконах, древних идолах и угрюмых оборотнях…
Недавно до меня дошли слухи об одном уроженце Гватемалы, которого неделю назад видели на болотах в шотландских горах. Рассказывают, что его худое бледное лицо заросло бородой, что он избегает общения с людьми. Он ходит, опираясь на посох, в рюкзаке у него целая библиотека, в которой, помимо прочих книг, есть несколько биографий южноамериканского радикала Че Гевары. Остальные книги его библиотеки составляют древние средневековые тексты, в том числе повествования о друиде по имени Мерлин, сошедшем с ума в лесах, и еще о мече, разрезающем воздух со свистом, напоминающим трель соловья, когда им размахивают на поле битвы с язычниками.
— У меня есть знакомые, обитающие севернее Эдинбурга, — вчера вечером сообщил мне Томас де ла Роса. — Похоже, твой парень стал вором. Сначала он выкрал книги, подготовленные для продажи на аукционе Сотби, а потом проник в книгохранилище Британского музея и в библиотеку Тринити-колледжа. Он разыскивает меч Артура — тот самый, который, по слухам, держал в своих руках Че Гевара еще в пятидесятых годах. Но боюсь, его могут выследить Марко со своей сестрой, а должен сказать тебе, она настоящая мегера. Я поеду с тобой, чтобы быть уверенным, что тебя не стукнут кружкой по голове в каком-нибудь пабе, после чего ты придешь в себя с вытатуированным на попке «Юнион Джеком»[9].
— Дорогая, с тобой поеду я! — прервал его Мануэль с загоревшимися от волнения ушами.
— Нет, я поеду! — одновременно вскричали мама и Иоланда, держась настолько дальше от Томаса, насколько близко стояла я. Но в следующее мгновение властный голос мамы, привыкшей распоряжаться, заглушил даже басовитые вопли моей сестры. — Без меня она умрет в какой-нибудь канаве. Деточка, милая, и думать не смей обойтись без моей помощи… Лола, вспомни, что с тобой случилось в джунглях, в подземелье Сиены, в Риме… Да ты не умеешь сама и кроссовки зашнуровать, а собираешься ехать на острова без надежного проводника…
— Нет, я еду одна, — непреклонно заявила я.
Здесь, в темном углу моего почившего в бозе «Красного льва», я кладу на стол «Дракулу» и встаю. Мне нужно как можно скорее и незаметнее покинуть Лонг-Бич, чтобы мои родственники не настигли меня в Лондоне подобно неугомонным, хотя и болтливым фуриям и не помешали мне исполнить свое предназначение. Я выхожу из магазина, запираю его и удаляюсь, ни разу не оглянувшись назад. Одетая в плотные джинсы и кожаную куртку, я шагаю в полной темноте. В моем рюкзаке лишь самые необходимые вещи: редкое издание 1712 года «Ланселота из Лака», рукописная копия XVI века «Мабиогион», легендарный, покрытый пылью древности томик с «Дневниками Вивьен» и ксерокопии писем девушки, безответно влюбленной в Че Гевару. Думаю, Эрик выбрал бы именно эти книги: из самозабвенной любви к нему я тщательно изучила его читательские вкусы.
