Икста Мюррей - Золото Монтесумы
— Но мы все равно вместе, Хуана! — отчаянно кричал Мануэль. — Мы вместе — ты, я и Лола! Он ничего нам не сделает! Я любил тебя целых тридцать лет! Он ничего не значит!
Томас по-прежнему смотрел на меня.
— Покажи нам, Лола, что ты обнаружила.
Эрик скатился с меня и закрыл лицо ладонями. Лицо Иоланды под широкими полями шляпы было белым как снег.
— Марко…
— С ним я потом поговорю. А ты покажи нам, что там есть, — повторил Томас.
Я вскочила на ноги. Я не знаю, о чем говорили мои родители. Не знаю, кто и где находился. Через некоторое время я обнаружу у себя на руках кровь, не свою, чужую. Охваченная ужасом, я поднимусь из этого окровавленного убежища и стану искать Марко. Я увижу закапанный кровью пол в алтаре и в нефе и пойму, что эти капли ведут к Марко, который сквозь бурю пробирается к берегу. Но сейчас я находилась во власти сильного потрясения и крайнего любопытства, а потому, забыв обо всем, я стремительно подбежала к сундуку. Я нажала четыре буквы, которые составляли имя неизвестного умельца и гения эпохи Ренессанса: Опул.
Тяжелая железная крышка со скрипом откинулась. Внутри сундука лежали всего две вещи: цепи раба, помеченные гербом Медичи, и лист бумаги.
Я подняла тяжелые цепи и протянула их родителям. Затем взяла краткое послание и стала читать вслух:
«Козимо!
То, что ты нашел это, означает по меньшей мере, что ты помнишь мое настоящее имя и знаешь о моем позоре — о моем трусливом и слабом характере, ставшем таковым в результате жизни в облике одного из порочных членов рода Медичи. Считай это твоим вознаграждением — вместе с известием, что твой дядя Антонио Медичи был достойно похоронен в соответствии с его знатным происхождением.
От золота ничего больше не осталось, я расплавил его в своей лаборатории. Однако мои алхимические опыты закончились неудачей. Моя жена скончалась. Я понял, что из Человеческого Состояния не существует выхода.
Не говори священнику о том, как я умер, и о других преступлениях, совершенных мною из трусости и из желания сохранить себе жизнь. Я хочу, чтобы меня похоронили в освященной земле, рядом с моей Софией.
Опул из Тимбукту».— Так, значит, все эти письма писал не Антонио, а его раб! — воскликнула я, сотрясаясь от сильной дрожи. — Раб по имени Опул… Ну, Опул, тот африканский алхимик… Как вы не понимаете?! Это же ужасно! Имя. «Как твое имя?» Вот что спросил Антонио у мавра в Африке, после того как убил его отца в алхимической лаборатории. «Опул из Тимбукту». Это слово-перевертыш: в одну сторону читается Лупо, а наоборот — Опул. «Ты — моя противоположность». Тогда, в Мексике, этот раб действительно поменялся местами с Антонио Медичи, во время драки из-за золота. Вероятно, он воспользовался суматохой, захватил корабль Антонио и взял в плен своего хозяина. Письмо действительно было фальшивкой, но в другом смысле! Настоящий Антонио был темнокожим. Вот почему он мог позировать для портрета мавра Бальтазара и получил имя Lupo Tetro, то есть Черного Волка, а не Мрачного, как мы считали. А Опул был светлокожим — поэтому ему так долго удавалось жить под чужим именем, в чем ему помогали и золотая маска, скрывающая лицо Антонио, и миф об оборотне, который мы считали его болезнью, Состоянием. А еще игра на предубеждении итальянцев к цветным…
— Версипеллис, — пробормотал Эрик. — Значит, Козимо назвал его меняющим шкуру, потому что он превратился из чернокожего в белого. Мы этого не поняли, когда читали дневник Софии.
— Да. Но золото, книги друидов — все это пропало. «Желтый металл», завещаемый Козимо, представлял на деле лишь его признание в обмане. Признание в том, что он жил под видом знатного итальянца, что промотал все сокровища, украденные у ацтеков и полученные от работорговли. Признание в том, что он был трусом. Во всяком случае, до дня его смерти, когда он уничтожил множество флорентийцев этой, как ее… нефтью, потому что считал их виновными в убийстве своего отца, алхимика, которого он не посмел защитить. Вот почему он считает себя трусом, «желтым». Желтым был его характер, а не металл, не золото. Бедняга, несчастный человек! Все золото, остававшееся у него после платы за покровительство и защиту, он расплавил в попытке найти универсальное лекарство, чтобы жить с Софией, любившей его, именно его. Чтобы вылечить свою болезнь… Ой! — В моем мозгу вдруг возникло лицо Марко. — Мы должны отправиться на поиски Марко! Нужно скорей идти, больше здесь нет ничего интересного. Никакого сокровища, кроме этих двух медальонов. Остальное было… — Тогда я не знала, как это назвать, потом я нашла определение: «алхимизировано».
— Говоришь, никакого сокровища? — поразительно спокойно спросил Томас.
— Вы имеете в виду золото ацтеков? Да, здесь нет ничего ценного.
— Не могу с этим согласиться, — возразил он. — Потому что разрази меня гром, но я совершил ошибку, столько времени скрываясь от тебя, Лола. — Де ла Роса смотрел на меня сверху вниз своими страшными и вместе с тем прекрасными глазами, как будто он был суперменом, обладающим рентгеновским взглядом или гипнотической властью. — Я думал, что ты на меня не похожа, что Хуана изгнала из тебя все, что ты могла от меня унаследовать. Но теперь понимаю, что это было невозможно. Потому что ты — моя истинная дочь. Ты вся в меня, моя малышка, отчаянная дочь индейцев, которые взрывали испанцев, правнучка человека, отправившегося в пампасы на поиски меча короля Артура, Экскалибура, на самый край земли. Ты — моя драгоценность, мое сокровище! Ты восхитительна! Лола де ла Роса! Ты отрада для моих старых глаз!
— Ах! — вырвалось у меня.
И вдруг все сразу словно очнулись.
Медленно подняв руки, Иоланда сняла свой стетсон и смяла его в руках.
— Что ты наделал?! — обрушилась она на отца. — Ты что придумал?! Что ты со мной сделал?!
— Привет, Ио, — невозмутимо обратился к ней Томас. — Моя крутая девочка, мое любимое дитя номер один!
Перекрывая их голоса, мама кричала что-то возмутительное и непристойное.
Но тут Эрик воскликнул в недоумении:
— Лола! Твое лицо!
Со мной что-то произошло, понимаете, и прямо в этот момент. То, чего я никак не ожидала и что было ужасно в своем роде.
Возможно, я шла к этому всю свою жизнь, зачитываясь своими любимыми книгами. Может быть, с любовью собранная коллекция книг об отчаянных бродягах, об антигероях каким-то образом повлияла на мой внутренний мир. Но когда я смотрела в сверкающие черные глаза Томаса и слушала, как он уверял меня в том, что я его дочка, его девочка, истинная правнучка давно утерянной и вновь обретенной семьи, я изменилась. И все это увидели.
