Андрей Бондаренко - Карибская сага
Ещё совсем недавно у него не возникло бы и тени сомнения: если ягуариха и её детёныш хотя бы немного мешают выполнению задания, то их необходимо незамедлительно пристрелить – без малейших раздумий и пошлой жалости.
Сейчас же, после всех последних событий: ранения Айны, свадьбы капитана Зорго и сеньоры Сары Монтелеон, наконец, после грустных картинок, увиденных в тайных подземных камерах, он как-то – незаметно для самого себя – изменился, словно став немного мягче и задумчивей.
Не отрывая взгляда от ближайшего кустарника, держа винчестер одной рукой и уперев его приклад в скальный вырост, выступавший из склона холма, Ник другой рукой достал из нагрудного кармана каменный свисток, подаренный Джедди, и поднёс его ко рту.
Через минуту зашелестели ветки кустов, среди них замелькало сильное пятнистое тело.
Ещё мгновение, и на поляну грациозно выпрыгнула самка ягуара. Круглые жёлтые глаза неотрывно глядели на Ника, толстый хвост нервно стучал по земле, зверь – явно – готовился к прыжку.
Ник подул в свисток, раздалось шипение, едва слышимое для человеческого уха. Ягуариха тут же сжалась в комок, обхватив мощными передними лапами голову, пытаясь оградить свои уши от страшных и неприятных звуков. Ей нестерпимо хотелось убежать – куда глаза глядят, но могучий материнский инстинкт приказывал – оставаться на месте…
Ник дунул в свисток ещё раз. Могучая, в самом расцвете сил, самка ягуара отчаянно затряслась всем своим мускулистым телом и жалостливо завыла, словно бы умоляя человека пощадить её и проявить снисхождение.
Облегчённо вздохнув, Ник отошёл метров на сто в сторону.
Ягуариха, не отрывая от него тревожного взгляда, проползла на брюхе к нише-норе и громко мяукнула. Тут же из-за коряги ей навстречу бросился детёныш: размером со взрослую упитанную камышовую кошку, светло-палевый, без единого чёрного пятнышка.
Самка ягуара торопливо облизала своего отпрыска и, ловко ухватив за шкирку, поволокла его куда-то, уже не оглядываясь, словно понимая, что опасность миновала…
Ник отбросил корягу в сторону и, пряча нос от нестерпимого звериного запаха в воротник куртки, вытащил рацию наружу. Брезентовый чехол был порван в мелкие лоскутья, на пластиковом футляре передатчика виднелись глубокие следы от звериных когтей и зубов.
«Не дай Бог, испортили аппарат», – сердито подумал Ник. – «Тогда полная труба всему делу. Если не работает, то, честью клянусь, найду этих мерзких кошек и пристрелю, не ведая жалости…».
Рация, на удивление, оказалась в отличном состоянии.
Ник щёлкнул тумблером, повертел в разные стороны рукоятку настройки, тут же в нижней части аппарата замигали цветные огоньки, в наушниках выжидательно зашипел эфир…
Он тщательно произвёл настройку на нужную волну, ввёл в специальную часть аппарата секретный код, всё – пошёл сигнал вызова: «Где вы, капитан Куликов? Отзовитесь!».
В ответ – только нестерпимый треск. Через пять минут Ник выключил аппарат – так можно было и аккумуляторы посадить.
– Ладно, Геша, ещё рано расстраиваться и паниковать, – успокоил встревоженного Банкина. – Мало ли что, может, наш морской волк просто отлучился ненадолго, например, с девушкой красивой пошёл в оперетту. Может такое быть? Так что, ничего страшного не случилось. Я спать пошёл, а ты меня разбуди через четыре часа, ещё раз попробуем выйти на связь. Если опять не получится, то ты завалишься на боковую, а я подежурю у костра. На рассвете вновь попытаем счастья…
Только с четвёртой попытки эфир перестал потрескивать, и заспанный голос капитана Куликова недовольно поинтересовался:
– Ну, и какого чёрта?
– Здесь Андрес Буэнвентура, – доложил Ник.
– Какой ещё, в одно мохнатое место, Буэнвентура? А, это ты, Никитон…. Чего надо? Только быстрей давай, я спать хочу.
– Доложи на самый верх, что мы взяли груз. Понял, декадент сраный? Только – на самый верх! И ещё. Было бы неплохо, просто оптимально, чтобы ты нас забрал из этой неуютной Карибии. Самим нам, похоже, не выбраться…. Всё понял? Чего молчишь-то? Ну, так что?
– Не нукай, бродяга, не запряг! – тут же отреагировал Куликов. – Всё я уяснил. Просто думаю…. Давай так сделаем. Я сейчас переговорю – с кем надо, а ты мне часа через два-три перезвони. В смысле – выйди на связь. Лады?
– Лады.
И потекли часы – скучной серой чередой. Каждые два часа одно и то же: только противный треск в наушниках, изредка прерываемый негромкими хлопками и всхлипами.
– Что же они там, уснули? – возмущался нетерпеливый Банкин. – Вопрос-то, мать его, элементарный! Совсем уже охренели со своей долбаной бюрократией!
Завтрак, обед, ужин, новая тропическая ночь подкралась незаметно, осторожно перебирая своими мягкими когтистыми лапами…
Только через полторы суток после первого разговора, когда крайняя правая лампочка в аппарате начала предательски подмигивать, подсказывая, что аккумуляторам приходит полный капут, эфир вновь ожил.
– Никитон? – хрипло поинтересовался Сергей Анатольевич.
– Он самый.
– Тогда слушай сюда, береговой мазут. Следуйте в деревушку Сандинья, это семьдесят километров к северу от Сан-Анхелино. Там я вас и заберу. Как понял?
– Понял хорошо, – ответил Ник, стараясь говорить равнодушно, без видимых следов охватившей его радости. – Сам-то когда там будешь?
– А я уже на месте, – язвительно ухмыльнулся Куликов. – Так по диспозиции задумано. Не мной, ясен пень, задумано, а всякими там умниками, которые Властью обличены…
Ещё через неделю с хвостиком они въехали в Сандинью.
Вот уж, воистину, дыра дырой: сотни две убогих глинобитных хижин, крытых пальмовыми листьями, кособокая невзрачная церквушка.
Единственное приличное многоэтажное здание, явно сборно-щитовой конструкции, оказалось харчевней – с гостиничными номерами на втором, последнем этаже.
Не останавливаясь, караван проехал до самого пирса, плотно облепленного разномастными морскими судами и судёнышками.
Стройные яхты и грузные неряшливые буксиры, приземистые лесовозы и неуклюжие фруктовые пароходики плотно прижимались бортами друг к другу, создавая некое подобие консервной банки, до упора набитой несвежим селёдочным филе.
– Ничего не понимаю! – завертел головой во все стороны Банкин. – Деревушка-то совсем крохотная. Откуда – столько плавсредств? Здесь что, мать его, мёдом намазано?
Ник насчитал сорок восемь кораблей и корабликов, но искомой «Кошки» среди них не было, что – отнюдь – не радовало.
Банкин, соскочив со своей кобылы, ловко поймал за шиворот рубахи пробегавшего мимо иссиня-черного пацанёнка.
Мальчишка сперва истошно задергался и испуганно заверещал – словно бродячий кот, пойманный в сачок живодёра, но потом, разглядев большую сверкающую монету, зажатую во второй Гешкиной руке, успокоился и уже по-деловому, густым басом поинтересовался:
