Андрей Бондаренко - Карибская сага
Айна безостановочно хрипела и протяжно стонала – практически выла, а на её губах активно пузырилась странная, слегка зеленоватая пена.
Ник склонился над раненой девушкой, внимательно присмотрелся.
Нож, судя по всему, совсем неглубоко вошёл в грудную клетку и сердца не задел.
Почему же Айна так хрипит? А ещё – эта пена странная…
Подошёл Зорго, торопливо снял с мёртвого тела Нару ножны и, обнюхав их, тут же переменился в лице.
– Плохо всё, совсем плохо, – сообщил дрожащим голосом. – Это яд «бозанко», страшный, смертельный…
Джек Негро, повертев ножны в руках, хмуро подтвердил:
– Да, «бозанко». Страшная штука, придуманная индейцами племени чиго очень много Больших Солнц тому назад. От него нет спасения, человек, которому «бозанко» попал в кровь, умирает долго, в страшных мучениях.
Банкин осторожно вытащил кинжал из груди Айны, промыл рану перекисью водорода, потом – слегка разведённым ромом, смазал мазью Вишневского – вдруг, да вытянет яд, – тщательно перевязал.
Потом раненую на руках осторожно перенесли в наспех поставленную палатку.
Айне становилось всё хуже и хуже, она уже не стонала – кричала страшно и протяжно, её глаза закатились, зеленоватая пена клочьями слетала с губ…
Лицо молодой женщины разительно изменилось: слетел весь лоск и шарм, из-за которых многие принимали Айну за испанку с примесью крови благородных ацтеков, сейчас на грязном байковом одеяле лежала обычная чукотская девчушка – худая, измождённая, с неровным шрамом на серой щеке.
Сизый непрерывно носил в палатку к умирающей жене сосуды с разными отварами, орал на всех подряд, пинал мулов, подвернувшихся под ноги, и плакал – мелкими злыми слезами…
Всё правильно, как тут не плакать?
Сам во всём виноват: не попал бы тогда, как лох последний, в плен к этим чиго, – сидела бы себе Айна в Ленинграде, живая и здоровая, Афоню с Мартой воспитывала бы…
Ник сидел вместе с Банкиным и Джедди за походным столом, смолил без остановки местные гадкие папиросы, пил, не хмелея, крепкий ром – чарку за чаркой. Банкин что-то хмуро бормотал себе под нос, плавно водя остриём стилета по столу. Джедди крепко задумался, что называется – полностью ушёл в себя…
Подошёл Сизый. Он уже не плакал – строгий весь такой из себя, подтянутый.
Папиросу достал, закурил и заговорил – голосом бесцветным и мёртвым:
– Ей всё хуже становится. Щёки уже ввалились, почернели, волосы выпадают. Не хочу я на это больше смотреть…. Может, кто-нибудь из вас, а? Я сам – не смогу…
Ник переглянулся с Банкиным, оба сразу поняли – о чём это Лёха просит.
Молчали, отводили в сторону глаза.
Джедди очнулся от своих дум, поглядел на всех по очереди круглыми испуганными глазами.
– Вы что такое задумали? А? Вы, что же, хотите её…, – парнишка не смог договорить и потерянно замолчал.
– Это жизнь, мальчик, – негромко проговорил Сизый. – Нельзя по-другому….
– Можно! – твёрдо заявил Джедди. – Я спасу сеньору Анну! И не надо так недоверчиво качать головами! Я знаю, что говорю…. Понимаете, мой Огнин, – пальцем показал на медальон, – он очень многое может. Мне дон Романо рассказывал. Кто носит на своей груди Огнин, тот не может умереть ни от яда, ни от огня, ни от воды. Понимаете? Только это относится к настоящему хозяину Огнина. Ни к тому, кому просто дали его поносить, а к Хозяину…. Понимаете? Вот, я уже попрощался с медальоном, теперь он – не мой…. Пойдёмте, я передам Огнин его новой хозяйке…
Они вынесли Айну из палатки, бережно уложили на мягкую траву, согретую последними лучами заходящего тропического солнышка.
На девушку страшно было смотреть: живая мумия, почерневшая, беспрестанно кричащая от боли.
Ник не очень верил в целебную силу медальона, хотя, с другой стороны, верить было больше и не во что.
Все встали вокруг Айны, Джедди вышел вперёд, снял Огнин с шеи, в ладонях зажал, устремил глаза в небо и еле слышно прочёл какую-то молитву на незнакомом языке…
А потом коснулся губ умирающей древним медальоном.
Показалось, или действительно? Огнин на мгновение изменил свой цвет, словно бы подмигнул – по-доброму.
Как бы то ни было, но Айна тут же перестала кричать, а ещё примерно через минуту её лицо совершенно изменилось: щёки порозовели, нос вытянулся, чёрные глаза широко раскрылись – стали просто огромными…
Прекрасное такое лицо, красоты неземной, просто – ангельское.
– Господи, кто бы ты ни был на самом деле, – спасибо тебе! – хрипло выдохнул Сизый.
Впрочем, продлилось это чудо совсем недолго, вскоре Айне опять стало хуже, пропал куда-то ангельский лик. Но Ник уже твёрдо знал, что Айна не умрёт. Только, вот, её полное выздоровление могло затянуться на достаточно долгое время…
Глава двадцать вторая
Последний рывок
Ранним утром народные ополченцы возвращались в Сан-Анхелино.
Прощались тихо, чтобы не потревожить раненую Айну.
Девушка так и лежала без сознания в своей палатке, крепко сжимая ладонями обеих рук спасительный Огнин. По её лицу безостановочно стекали мелкие капельки холодного пота, закрытые глаза глубоко запали, на щеках выступили сине-жёлтые пятна.
Кошка Маркиза сидела у Айны в ногах и безостановочно урчала, видимо, молилась своим кошачьим Богам о скорейшем выздоровлении подруги.
Лёха, оставив вместо себя верного Джедди, покинул палатку и вышел проводить друзей.
Мимо верхом на лошадях и мулах проезжали их новые товарищи по оружию: с лицами всевозможных оттенков и колеров, молодые и старые, бодрые и совсем сонные.
Ободряющие кивки головой, руки сжатые в кулак и резко вскинутые вверх…
Всё было ясно и без слов: «No pasaran!» – они, всякие и разные, подлые и коварные, трусливые и жадные, никогда не пройдут! Да и нет места унынию, страхам и сомнениям! Даже самой смерти нет места на этом Свете! Всё будет хорошо, ребята! Мы, безусловно, прорвёмся, и на крепостной стене старинного замка юные глашатаи – в лихо заломленных малиновых беретах – ещё не раз протрубят в честь нашей новой славной победы…
Последними покидали лагерь Зорго и его жена – Сара Монтелеон.
– Мы рады, что наш Джедди решил остаться с вами, – негромко проговорил Зорго. – Он поможет вам во всём…. Прощайте, братья! Пусть Бог охраняет вас во всех ваших делах и походах!
– Мы всегда будем помнить о вас, – добавила сеньора Сара. – Знайте, что двери нашего дома всегда открыты – для вас и для всех ваших друзей…
Гнедой конь Зорго и светло-пегая лошадь сеньоры Сары синхронно развернулись и понесли своих седоков, крепко взявшихся за руки, прочь от этого неприветливого места, к новой и счастливой жизни…
