Иван Курчавов - Цветы и железо
Возвращение домой Поленова для солдата было сигналом: он оставил пост и отправился в Шелонск. Таня долго смотрела на Никиту Ивановича, не удержалась, бросилась ему навстречу, обняла и заплакала.
— Ой, я так переживала, так переживала, — говорила она, всхлипывая, — что они от тебя хотели?
— Я и сам ничего не понял. Лагерем для кулаков интересовались, начальниками. Мизель стал подозревать нас, а в чем? Плохо это, Танька! А тут что искали?
— Говорят, Огнев что-то оставил. Огнев оставил, а они все наши вещички перерыли… А Сашка, батька, не видел?
— Не до Сашка мне было, дочка. Как только Мизель отпустил, я почти бегом сюда… Ты знаешь, что там еще случилось: Шарлотту и Эггерта убили. Я уже напугался: а вдруг, думаю, ты наглупила? Мизель говорит, что ему известны убийцы. Ты куда вчера отлучалась? Вернулась чем-то напуганная…
— Не будешь ругаться, если я скажу всю правду?
— Смотря какую правду! Нет, ты с меня такое обязательство не бери!
— Эггерта и Шарлотту я не убивала, — это честно, клянусь комсомолом и жизнью матери!
— Как гора с плеч! — проговорил Поленов и вздохнул с облегчением.
— А убить хотела, в этом тоже сознаюсь честно.
Таня рассказала по порядку, как она вчера проверяла пистолет, как произошел случайный выстрел, который так напугал ее.
— И не предупредить меня? — Никита Иванович с укором посмотрел на девушку. — Ты же клятву подписывала, знала, какое тебя ждет наказание за нарушение правил конспирации!
— Все я знала и за все была готова нести любую ответственность, — сказала она решительно.
— Ай-ай, бесшабашная ты у меня девка! Себя погубишь, меня тоже, Сашка прямехонько под петлю подведешь!.. Для мести есть другие люди, Огнев для этого живет на свете!
Таня стояла, склонив голову, точно ожидая, что сейчас последует наказание, которое она заслужила. Она и сознавала свою вину, и тут же оправдывала себя, подбирая все доводы «за».
— Хорошо, пусть будет так, — медленно проговорил Поленов. — За честное признание — спасибо. Это счастье, что без тебя обошлось. Недоглядел, положился на твою сознательность. Где пистолет?
— Там же, под мостом, — ответила она, не поднимая головы.
— Вот что, Танька, к мосту больше не ходить! Черт с ним, с этим пистолетом… Для тебя сейчас недостает матери с хорошим ремнем!
— Зачем трепать хороший ремень о такого человека, сойдет и веник, — ответила Таня, поняв, что самое страшное — признание батьке в ошибке — уже позади…
— А Огневу сообщим, найдем способ. Он должен знать, что произошло тут за последние два дня… С полковником связываться пока нельзя — большой риск.
6Вскоре кулак Поленов вел к своему дому группу автоматчиков. В подготовке этой операции участвовали Мизель и… Огнев. «Ружье я тебе не дам, — сказал Мизель. — Будет туго — вот тебе ракетница. Красную ракету в сторону Шелонска! Через пять минут мои парни будут на месте!.. Когда уходишь в город, предупреди дочку: опасность — условный знак на окне, например задернутая занавеска». Огнев одобрил: «Подходит! В отношении тебя Мизель имеет кое-какие подозрения, надо его избавить от этих подозрений… Представь, что занавеска на окне задернута. Веди послезавтра немцев — встретим!.. Автоматчиков пошлю к тебе в дом: попугать фашистов. Интересуешься, как узнали в Любцах, что кулак Поленов освобожден из лагеря и получил в Низовой кузницу? Такой слушок мы пустили, для тебя старались, Никита Иванович!.. Таню оставь в покое: убийца Эггерта и Шарлотты уже в партизанском отряде. Кто? Брат той женщины, которую расстреляли с дочкой около тебя. Договорился с хозяйкой крайнего дома. Помнишь, была в ресторане «Урожай» полная повариха? Вот она и жила в этом доме. Спрятала она у себя мужчину. Эггерт и Шарлотта выгнали хозяйку на улицу, а парень привел в исполнение неписаный народный приговор… Итак, ждем немцев или полицаев у твоего дома».
Разговор с Огневым происходил на третий день после обыска. А сегодня после обеда запыхавшийся Поленов докладывал Мизелю:
— Возвращаюсь из Шелонска, ну… извините, дайте дух перевести, бежал я… — Никита Иванович вытер рукавом полушубка вспотевший лоб. — Возвращаюсь домой, вижу на окне задернутую занавеску… А мы ее и на ночь даже не задергиваем… Не иначе — беда, господин майор!
Мизель поднял телефонную трубку, произнес отрывисто команду и стал надевать пальто. — Пойдешь с нами, Поленов!
— А то как же, господин майор! С вами хоть на край света! А вы поберегитесь: партизаны без оружия не ходят.
— Ничего, Поленов.
Левофланговая группа, двигалась кустами, густо усеявшими берег оврага. Поленов, сгорбившись, шел позади, кряхтя каждый раз, когда нужно было вытаскивать ноги из глубоких сугробов. «Заметят меня или нет? — думал он, прикидывая, какое расстояние сейчас до дому и долетят ли сюда пули. — Заметят! Партизаны стрелять по мне не будут! Эх, Мизель снова уцелеет!.. А может, умудрятся пристукнуть гестаповца».
Он оглянулся. Майор Мизель, низко пригибаясь, шел за ним. На что он надеялся?. Или считал эту группу в полной безопасности? Правофланговая группа должна отрезать партизанам все пути отхода к лесу. Эта группа и примет на себя весь удар. А левофланговая так, на всякий случай: в открытое поле партизаны ломиться не будут!
По верхушкам ольховника ударила автоматная очередь. Партизанский автоматчик взял высоко: Поленов видел, как полетели срезанные сучья и сверкнули наготой после сорванной коры тонкие стволы. На правом фланге вразнобой затрещали автоматы.
Поленов чувствовал за своей спиной ровное дыхание Мизеля.
— Господин майор, вы уж из-за меня не выходите! — взмолился Поленов. — У нас, у мужиков, кость крепкая!
Солдаты сначала залегли, но автоматная очередь со стороны партизан не повторилась, и гитлеровцы, осмелев, побежали вперед. «Уцелела ли Танька? Ведь немцы били по дому! — ужаснулся Никита Иванович и постарался себя успокоить: — Дом построен на совесть, бревна толстые, да и печка есть, спрячется за ней девчонка!»
— Вперед, Поленов! — сказал Мизель, поднимаясь и отряхивая снег.
Первыми в дом вбежали солдаты». Поленов и Мизель вошли вслед за ними.
Таня действительно вылезла из-за печки — пыльная и грязная. Она плакала так искренне, что Никита Иванович сначала даже испугался: может, и взаправду поранили? Он подошел к ней, прижал ее голову к груди.
— Не плачь, успокойся, — стараясь быть очень искренним, жалостливо проговорил Поленов. — Что тут было?
— Да они, партизаны эти! Про тебя спрашивали, бандиты: кто ты такой, откуда взялся? Еще спрашивали: не бывают ли у нас немцы? Как они, батька, перепугались, когда увидели солдат! — бодрее закончила она.
