Юлия Власова - Каллиграфия
«Что делать с камнем? Что с камнем-то делать? — судорожно думал он. — Коль меня схватят, камень отберут, а самого в море потопят или пристрелят, как собаку. Э, так пусть им лучше ничего не достанется!»
«Сестричка двоюродная хороша, — облизывался он, приотворяя дверь. — В другое время, может быть, и приударил бы за ней. Да если бы не этот азиат, я бы уж давно что-нибудь предпринял… Достаточно ли в двигателе масла, а? — вдруг озаботился он. — Бензина-то пара канистр найдется, а вот масла… Ну, да ладно. В любом случае, голыми руками Моррис меня не возьмет! Не на того напал!»
Джулию, которая всё же задремала к рассвету, разбудили громкие выхлопы, и, к тому моменту, как она протерла глаза, грузовик благополучно скрылся из виду. Ее спальный мешок был мокр от росы, а рюкзак, где она держала костюм для тайцзи, выглядел так, словно его основательно поваляли в грязи.
«Уехал… — пронеслось у нее в голове. — Стоп! Что значит уехал?!»
Потрясение ее было столь велико, что она на минуту забыла, где находится. Не удосужившись расстегнуть молнию на мешке, она вскочила на ноги, но, не устояв, упала носом в траву, и из ее уст сами собой вырвались слова, какие добропорядочной синьорине произносить не положено.
— Ах негодяй, ах плут! Бросить меня наедине с этим… с этим… Ух, я ему! — негодовала она, сражаясь со спальником. В неравной схватке ее нарядное платье лишилось нескольких оборок, измазалось в травяном соке и под конец дало по шву изрядную трещину.
— Всё наперекосяк! — всхлипнула она, неподвижно сев на земле. — Хоть ты плачь!
Она собиралась в точности осуществить сие намерение, когда сзади к ней подобрался Кристиан и опасливо тронул ее за плечо.
— Ты опять светишься, дорогая.
— Я вам не дорогая, ясно?! — огрызнулась Джулия, исходя слезами. — И перестаньте уже ко мне цепляться! То я свечусь, то я убегаю, то смотрю косо! Вы мне опостыли!
Кимура стоически выслушал эти и прочие обвинения в свой адрес, отвел с ее лица слипшиеся пряди и проникновенно произнес:
— Твой брат уехал, но миссия не выполнена. Без твоей помощи мне нечего и надеяться распутать это дело. Посмотри, что оставил нам на прощанье Федерико.
Он раскрыл перед нею ладонь, где, в обрамлении коричневого пергамента, сверкая и переливаясь, лежал невероятных размеров бриллиант.
— О небо! — вскрикнула Венто, зажав руками рот. — Так вот, значит, о каком богатстве шла речь, когда он разливался предо мною соловьем! Хорошо же дельце, если нас порешат из-за какого-то прозрачного осколка.
— Из-за шлифованного прозрачного осколка, — поправил Кристиан. — Он стоит миллиадры.
Путаясь в спальном мешке, Джулия отпрянула от учителя с расширенными от ужаса глазами.
— Спрячьте! Спрячьте скорей! Он нас погубит!
Ее просьбе Кимура не внял. Сощурившись, он вскочил на ноги, и его взметнувшийся плащ на миг заслонил от девушки небо.
— К нам гости, — напряженно проговорил он, всматриваясь в даль. — Ибо полагать, что обыватели-греки увлекаются пробежкой в столь ранние часы, да еще в сотне километров от цивилизации, было бы неразумно.
— По нашу душу, да? Я так и знала, так и знала! — рассердилась вдруг Джулия и, встав, принялась стягивать через голову платье.
— Что ты делаешь? — удивился Кристиан.
— В отличие от моего бесхребетного братца, я не собираюсь сдаваться! — глухо отозвалась та, рискуя задохнуться в корсете. Минутой погодя она, согнувшись в три погибели, уже вытаскивала из портфеля белое боевое кимоно, поскольку другой одежды у нее с собой не было. А платье нашло свое место под забором в виде груды ненужного тряпья. — Они еще пожалеют, что с нами связались!
— Следует отдать должное тому, кто в столь краткие сроки после зимы сумел приобрести ровный шоколадный загар! — сказал Кристиан, различив фигуру одинокого спринтера. — И гидразин меня разбери, если это не женщина!
— Коль женщина, не жди победы легкой, — насупясь, прокомментировала Джулия. — Могу я собственноручно выцарапать ей глаза?
— Зачем?
— Моррис не глуп, он знает, кого посылать. А если бегунья лишь отвлекающий элемент, вы возьмете на себя главного противника. Не исключено, что он готовится к прыжку, скажем, вон в тех зарослях. Там как раз нет ограждения.
— Да, ты права. Дезастро мастак организовывать засады!
Сражаться бок о бок со своим учеником — мечта любого мастера кунг-фу, однако если ученик горд и своенравен, никогда нельзя знать, что он выкинет в решающий момент.
Кристиан являл собою образчик бесстрашного воина, прокручивая в уме приемы и стратегические ходы, чтобы разом покончить с врагом, не оставив ему ни шанса на победу; тогда как Джулия, в гордости и своенравии которой не приходилось сомневаться, обогнула сложенную у забора поленницу дров, отыскала в ржавой сетке дыру и пролезла в нее, нимало не заботясь о том, какова будет реакция учителя.
«Я хочу убедиться, — твердила она себе, — что это действительно женщина и что она чернокожая. У меня не такой острый глаз, как у сэнсэя. Мне бы лично взглянуть… Сперва взглянуть, а уж потом и поприветствовать».
Приветствовать посланницу Дезастро она намеревалась в своей, неповторимой манере. Она хотела заставить себя светиться.
«Мой свет, — полагала она, пробегая мимо цветущих кустов олеандра, — собьет ее с толку, после чего я собью ее с ног».
Овеваемая свежим ветром, она мчалась по росистой траве, а сердце так и прыгало в груди. Вот холм остался позади, вот козья тропка, вот молчаливая компания камней. Фигура темная летит навстречу, ближе, ближе…
— Уму непостижимо! Нет! — оторопела Джулия, убавив темп и проведя рукой по волосам. А потом как подскочит да как завопит: — Клеопатра-а-а!
Их ликованью не было границ. Кристиан, который не сразу обнаружил отсутствие ученицы, нагнал ее, когда она уже вовсю отплясывала с африканкой.
— Слава сущему! Это всего лишь наша добрая фея из вишневого сада! — с невероятным облегчением сказал он. — А мы уж было приготовились защищаться.
— Да, Клео, подумать только, — проговорила Джулия, смеясь, — я собиралась…
— Она собиралась выцарапать тебе глаза, — вставил Кристиан, блистая своей самой обаятельной улыбкой.
Глава 22. Красный скорпион и синяя стрела
Бледные тени цветущих деревьев дремали на выложенной зигзагом дорожке, тянулись к многовековому пьедестальному фонарю и довольно-таки неучтиво наползали на лоб Люси. Ей не были рады ни сакуры, ни птицы, ни бабочки; из кустов на нее исподволь поглядывали детишки, а Аризу Кей так и вовсе не знала о том, что в саду появился чужой. Одна из синичек взялась ее предупредить, но в беседке она обнаружила лишь колеблемую ветром бумагу для каллиграфии с подсыхающим столбцом иероглифов, а окна и двери обеих пагод были наглухо закрыты. Покачиваясь, под мостом нежно звенел колокольчик. Где-то стукнулась об изогнутый карниз и скатилась в ручей сосновая шишка. Всё дышало весной, дышало спокойствием и блаженством, однако на Люси эта атмосфера не действовала.
