Георгий Свиридов - Дерзкий рейд
Вдруг мохнатые собаки, которые легкой рысцой бежали но бокам отары, остановились и, задрав морды, стали настороженно принюхиваться. Потом, как по команде, сорвались с места, с рычанием кинулись в небольшую лощину, поросшую густой и высокой травой.
Нуртаз, пришпорив коня, помчался за собаками. «Волк!» — мелькнула у него мысль, и он сжал в руке тяжелую камчу. Но то, что Нуртаз увидел в густой траве на краю лощины, заставило его оторопеть. Собаки привели пастуха к трупу человека. У Нуртаза похолодела спина.
Тот лежал на боку, со связанными руками. Голова задрана кверху, в рот втиснут кусок кошмы. На шее зияла широкая кровавая рана…
Нуртаз сразу узнал его. По одежде, по худощавому лицу. Это был незнакомец, гость, которого вчера Габыш-бай усадил на почетное место, рядом с собой, угощал кумысом и выслушивал новости. За что же его? Закололи, как барана, перерезав горло… Что он плохого сделал?..
Конь тревожно захрапел. Нуртаз потянул поводья, повернул коня и, прикрикнув на собак, поскакал к отаре. Теперь ему был понятен тот ночной крик. В голове у пастуха вихрем проносились мысли. Он видел мертвецов. В ауле умирали от болезней и от старости. Видел убитого ножом в драке. Но так зверски зарезанного Нуртазу никогда еще не приходилось встречать.
Нуртаз стал припоминать вчерашний вечер. Нет, ни драки никакой, даже ссоры не было. Все проходило чинно и благопристойно, как того требовал обычай. Все слушали незнакомца. Внимательно слушали. Потому что новости были все интересные, особенно про батыра Алимбея Джангильдинова и про новую власть… И вдруг такое… Странно и непонятно.
Пастух посмотрел вперед, где на горизонте двигалась группа вооруженных всадников. Они скакали по степи, словно ничего и не произошло. Нуртазу стало не по себе. В том, что убили незнакомца свои, одноаульчане, он не сомневался. У степного колодца в эту ночь больше никто не останавливался. До Нуртаза и раньше доходили разные слухи о темных проделках джигитов Габыш-бая.
В мире все далеко не так просто, как кажется. Нуртаз тер кулаком лоб, думал, но никак не мог понять, за что же так зверски зарезали человека, который никому ничего плохого не сделал? Неужели за те новости, которые тот вез?.. Нет, такого не может быть…
Глава третья
1
Степан Колотубин сидел в глубоком кожаном кресле у самого письменного стола и, нагнув голову, молча слушал, злясь на себя. Находиться в кресле было с непривычки неудобно, крупное тело Степана ныло от напряжения, особенно давала о себе знать левая нога, рана от осколка гранаты еще совсем не зажила.
За громоздким письменным столом из мореного дуба восседал Василий Данилович, или попросту дядя Вася, тот самый дядя Вася, который в пятом году командовал дружиной в баррикадных боях, с которым потом почти два года сидел в Бутырской тюрьме и вместе топал по этапу. Теперь дядя Вася был большим человеком в Московском Совете. Внешне он почти не изменился, такой же жилистый и слегка сутулый, те же рыжие усы.
— Значит, мы с тобой договорились. Завтра будет подписано постановление, и ты идешь принимать бывший завод Гужона.
— Нет! — упирался Степан.
— Товарищ Колотубин, я тебе уже час растолковываю.
— Нет, дядя Вася… Василий Данилович, то есть… Нет! — перебил его Степан и, ухватившись за подлокотники, порывисто встал из мягкого кресла. — Ребята мои двинули против белочехов, а я, комиссар ихний, тут в кабинетах прохлаждаюсь. Возьми кого-нибудь другого на такую важную должность. Я больше с оружием привык обращаться, чем с бумажками.
— Не с бумажками, а с людьми, — отрезал Василий Данилович и устало потер костлявыми ладонями седые виски. — Понимание иметь должен.
— Все понимаем, потому и говорю прямо. Не гожусь я в директора, и все тут! Точка. — Колотубин, слегка хромая, прошелся к стене, где висела большая карта России, потрогал рукой плотную добротную бумагу и, не оборачиваясь, тихо произнес: — Не уговоришь, дядя Вася, не надо. Упрямый я, сам знаешь, бычачья натура.
— Знаю, все знаю… И разговор с тобой веду по-серьезному. Дело важное, государственное. — И вдруг задал вопрос: — Ты что, хочешь посадить советским директором Гужона или Гальперна?
— Ну и скажешь ты! — усмехнулся Колотубин. — Ликвидировали власть ихнюю.
— Значит, нам и быть за все в ответе. За все! — Василий Данилович снова потер виски. — Теперь, надеюсь, понял. Партия большевиков тебе доверяет, своему верному партийцу, государственное дело!
Колотубин раздавил в жестких пальцах самокрутку. Отпираться бессмысленно. Раздраженно хмыкнул и, прихрамывая, подошел к столу. Он все еще не желал примириться с новым назначением.
— Не могу быть директором Гужоновского завода, — в голосе его зазвучала просьба.
— Нет больше металлического завода Гужона, а есть Большой Московский металлургический завод, собственность Российской Советской Федеративной Республики. — Василий Данилович улыбнулся в усы, положил свои ладони на тяжелый, как булыжник, кулак Степана. — Все! Завтра приходи прямо на заседание. И чтобы никакой дури не выкидывал. Лады?
Колотубин, мысленно чертыхаясь, направился к выходу. «Окрутил, как есть окрутил, — невесело думал Степан. — Пришел как к старому товарищу, с кем вместе радости делил и горя хлебнул, а он сразу на́ тебе, завод всучивает!
В длинном коридоре толпилось много всякого люда. Красноармейцы с винтовками, рабочие, женщины, студенты в форменных куртках. За перегородкой деловито стучала пишущая машинка, кто-то грудным басом кричал в телефонную трубку. Колотубин шел не спеша, припадая на левую ногу, и думал. В просторном вестибюле его догнал невысокий матрос. Бескозырка чудом держалась на копне светло-рыжих волос, круглое добродушное курносое лицо, обрамленное густой подстриженной бородой.
— Браток, постой! Колотубин ты будешь?
— Ну, я. — Степан остановился.
— Ты, браток, мне и нужен. Выручай… красных крестьян! — Он полез в глубокий карман темного бушлата и вынул сложенную бумажку. — Вот тут записано… Один пуд гвоздей надобно для деревни нашенской… Я сам с линкора «Севастополь», отряд наш своим ходом на Украину…
— Погоди, ничего не понимаю. При чем тут я? — Степан недоуменно уставился на моряка.
— Как так при чем? Ты же, браток, народной властью поставлен директором завода Гужона. Мне точно сказали.
— Нет больше Гужона, есть теперь Большой Московский металлургический завод, — поправил его Колотубин словами Василия Даниловича. — А я еще никакой не директор. Завтра только решение приниматься будет.
