Сергей Абрамов - Опознай живого (Сборник)
— А что же делать? — спросил Берни.
— Ты уверен, что он мертв?
— Теперь да. Сердце остановилось. Ни дыхания, ни пульса нет.
— Так похороним его здесь. Засыплем этой хрустальной щебенкой.
Так мы и сделали, торопясь и все время оглядываясь, не исчезло ли облачко. Но серый дымок от невидимого костра в десяти метрах от нас все еще неподвижно висел, едва касаясь сверкающей под ним россыпи.
— Гвоздь полный чемодан ими набил, — сказала я, бросив на могилу последнюю горсть алмазов; тогда я все еще не знала, как называть эти похожие на неотшлифованные бриллианты камешки.
Берни с сердцем отшвырнул свой чемодан ногой.
— А мы не будем! Я тебе потом скажу, что это за камни. Боюсь, что сходство с бриллиантами, хотя и полное на первый взгляд, все-таки кажущееся. Я взял с собой для исследования горстку.
Я тоже сунула в карман жакета несколько камешков покрупнее, и мы побежали к дымчатому облачку, в котором только что исчез, буквально растаял Гвоздь. Оно сомкнулось и вокруг нас, но исчезли уже не мы, а все окружающее с почти невыносимым блеском хрустальных скал, уступов и россыпей, заменявших здесь и небо и землю. Мы же увидели знакомый темный тоннель с упругими, почти неощутимыми «стенами», к которым нельзя было прижаться, но в которые можно было вдавиться, втиснуться, как в поролоновый ковер, отвечавший мягким, упругим сопротивлением, едва вы ослабляли ваши усилия. Два встречных воздушных потока шли в том же направлении: слева — встречая нас, справа — легонько подталкивая сзади. Ощущение было то же, как и тогда, когда мы вошли в этот тоннель из нашего пространства и времени, словно эту длинную кишку повернули на сто восемьдесят градусов, и сердце снова спасало нас от участи остаться здесь навсегда. Я филолог, а не естественник и потому даже не пыталась искать объяснений этому феномену, столь же загадочному, как и все происшедшее.
В полутьме коридора Гвоздя уже не было видно, должно быть, он спешил, не оглядываясь и не окликая нас, торопясь скорее добраться до выхода. Но Берни не спешил. Удивительно чуткий и внимательный человек. Даже в самых необычных и рискованных ситуациях он прежде всего стремится помочь товарищу. Кто я ему? Не жена, не дама сердца — случайный попутчик, не больше, а он, прежде чем броситься в глубь коридора, взял меня за руку и сказал:
— Не торопись. Осторожность прежде всего. Прижимайся вплотную к «стенке», втискивайся в нее, дави- и так шаг за шагом. Не выпускай моей руки, мне будет трудно помочь тебе, если отстанешь.
Так мы шли, казалось, не минуты — часы. Я ни о чем не вспоминала, ничего не предполагала, ни на что не рассчитывала. Только ползла по странно зыбкой «стене», как улитка. Впереди так же полз, переступая с ноги на ногу, Берни; я не слышала его слов — может быть, он и не говорил ничего, — только чувствовала судорожное, застывшее сжатие руки. Где-то впереди вдруг грохнул выстрел. И тут же другой, третий, мгновенная автоматная очередь. Гвоздь? Или в него? Мы ничего не видели, кроме смутного тумана впереди, прикрывавшего едва заметное окошечко дневного света.
— Гвоздь? — спросила я.
— Не уверен, — не сразу откликнулся Берни, он все еще прислушивался.
Снова автоматная очередь, потом еще одна, только глуше, отдаленнее. С какой стати расстреливать одного человека из нескольких автоматов? Может быть, идет бой? Равный или неравный?
— Видимо, они укокошили его, — сказал Берни.
— Зачем? — удивилась я.
— Убрать свидетеля. Чемодан взяли, а труп промолчит о сокровищах «ведьмина столба», да и пять тысяч кредиток останутся в кассе.
— Значит, и нам грозит та же участь?
— Возможно, — подумал вслух Берни. — У нас есть шанс выжить, если остаться у выхода, не переходя в наше пространство. Не у самого выхода, конечно, а подальше, где не достанут пули. Войти же внутрь никто не решится.
— Оставят охранников.
— Может быть, и оставят. Тогда попробуем продержаться дотемна. Охранники тоже люди — в конце концов сон свалит. Пошли.
Еще медленнее мы двинулись к выходу. Парализующая воздушная струя до сих пор не коснулась нас — ни одна мышца не онемела. Через трупы близ выхода мы перебрались, не отрываясь от «стенки». Прислушались: тихо. Берни, оставив меня, подполз, буквально подполз по земле — я говорю так просто по привычке, потому что грунт под нами не был ни землей, ни камнем, ни искусственным покрытием вроде пластика, — подполз к отверстию, сквозь которое уже просматривался пресловутый «ведьмин столб», и выглянул снизу наружу. «Сейчас грохнет», — подумала я, но выстрела не последовало.
— Сюда! — крикнул Берни и выскочил из коридора. Я — за ним.
Тут же мы чуть было не уперлись в деревянного ведьмина стража за чугунной оградой у края бетонной ленты шоссе. Коридор, из которого мы только что вышли, уже растаял в земном воздухе над высушенными луговинами, огражденными ржавой колючей проволокой. Чуть поодаль стоял привезший нас «мерседес», а позади него в лужицах уже застывшей и порыжевшей крови лежали двое «парнишек», срезанных автоматной очередью. В этот момент они, должно быть, в ожидании нас «заправлялись» виски из пузатой бутылки, стоявшей в открытом багажнике машины. Водитель ее, наполовину вывалившийся из открытой дверцы, был убит, вероятно, второй очередью, которую мы слышали в межпространственном коридоре. Стрелял только один человек — Гвоздь, отнюдь не оборонявшийся, а нападавший и выигравший бой, видимо, без «потерь». Во всяком случае, вторая машина Стона, стоявшая рядом — след от нее виднелся на обочине шоссе в примятой колесами пыли, — теперь исчезла в неизвестном нам направлении. Гвоздь даром времени не терял.
— Все ясно, — сказал Берни, — у нас имеется только один выход: воспользоваться оставленным нам «мерседесом».
— Так нас же наверняка обвинят в убийстве или в соучастии.
— Все равно обвинят — и пеших и конных. Пока мы доберемся до ближайшего полицейского управления, а идти туда часа два, не меньше, трупы будут уже обнаружены и полиция предупреждена. Нас возьмут «тепленькими» прямо на дороге и церемониться не будут: вся полиция в городе на жалованье у Спинелли.
— Что же делать?
— Скрыться где-нибудь ненадолго и обдумать случившееся. Времени у нас мало: шоссе блокируют — и конец. Хорошо еще, что «мерседес» на ходу.
Мы вытащили тело водителя на дорогу и рванули в сторону от Леймонта. Чем дальше — тем лучше; пояснил Берни, нарвемся на пост, и доказывай потом, что отсиживались в известной только Стону межпространственной связке. Говорил Берни мало, вел машину на полной скорости, не отрывая глаз от дороги. Я вообще ки о чем не расспрашивала, хотя замысел Берни был для меня неясен.
