Луи Буссенар - Из Парижа в Бразилию
— Какие мы дураки!
— Мы просто голодные люди, — возразил Жюльен. — А ты разве что-нибудь придумал?
— Чем питаться моллюсками и крабами, не лучше ли поискать чего-нибудь посущественней? Я уверен, что у нас под носом достаточно продуктов.
— Не понимаю?
— Да ведь теперь отлив.
— Ну, что же из этого?
— Да разве ты не видишь кузов разбитой шхуны?
— Действительно, вода отливает, и шхуна остается на мели, на утесах. Только я не понимаю, что же, по-твоему, общего между остовом разбитой шхуны и нашим завтраком?
— А то, что крейсер не до конца ее разрушил, пустив в нее лишь два ядра.
— Все-таки отказываюсь понимать.
— Какой ты стал непонятливый! Да ведь если кузов шхуны цел, то и кладовая, вероятно, цела, а если кладовая цела, то, стало быть, мы найдем там какие-нибудь консервы и позавтракаем.
— Ты совершенно, совершенно, совершенно нрав. И как это мне не пришло в голову самому? Я, должно быть, отупел от голода. Ну, живо, марш к шхуне.
Подгоняемые голодом, друзья вмиг добежали до разбитого корабля, перескакивая с утеса на утес.
Бедная шхуна была изуродована страшно. Удивительно еще, как ядра не попали в крюйт-камеру, где был порох, и не привели к взрыву всей шхуны.
Все же остальное носило следы полнейшего непоправимого разгрома.
Первым ядром разнесло палубу. Внутри корабля, где разорвалось второе ядро, тоже было все разрушено.
Только заряды, сложенные в ящиках в трюме, каким-то чудом уцелели.
Предположение Жака оправдалось.
Среди хаоса и разгрома он отыскал своими зоркими, голодными глазами превосходный окорок в маленьком чуланчике при камбузе.
— Окорок! — вскричал он, хватая гушу за конец и потрясая ею, как молотом.
— Сухари! — в тон ему воскликнул Жюльен, снимая крышку, с одного из ящиков.
— И вино! Настоящее вино! — повторил Жак, из-под груды разного хлама откопавший уцелевшую бутылку.
— Браво! Теперь мы позавтракаем отлично, — сказал Жюльен.
Они принялись с аппетитом уписывать отысканную пищу.
— Ай! — вскричал вдруг опять, вскакивая, Жак.
— Что с тобой?
— Ах, мы обжоры!.. За едой-то совсем забыли об очень важной вещи.
— О какой?
— О какой? О такой, что ведь у нас нет оружия, а мало ли что еще может произойти.
— Это верно.
— Настолько верно, что я бросаю свой завтрак и иду в подвал, который моряки, кажется, называют трюмом. Там пропасть ружей и все ремингтоновские винтовки… и патроны к ним. Сейчас пойду, выберу два ружья и принесу их вместе с достаточным количеством патронов.
Отсутствие Жака длилось минут пять, не больше. Он вернулся, отыскав два совершенно неповрежденных ружья с зарядами к ним и штыками.
— Теперь мы вооружены, — сказал он важно, — и можем спокойно продолжать завтрак.
— Позавтракаем скорее и станем в засаду.
— В засаду?
— Да, около дома прокаженных.
— Ты прав.
— Бутлер и его сообщник, разумеется, явятся туда требовать от нас капитуляции. Вот мы им и покажем капитуляцию.
Боясь пропустить случай, друзья наскоро завершили трапезу и спустились со шхуны, прихватив с собой остатки ветчины и сухарей.
Они добежали до дома прокаженных и не без содрогания взглянули на отвратительную тюрьму, которая едва не сделалась их могилой.
Друзья взяли немного вправо и наметили себе группу гигантских тропических растений, окаймлявших дорогу в Бурро.
Там было превосходное место для засады.
Кто бы и откуда ни прошел по дороге к воротам больницы, он неминуемо попадал в поле действия винтовок, которые держали наготове жаждущие мщения путешественники.
Жак и Жюльен простояли в засаде до вечера, ужасно устали и никого не дождались. К удивлению их, ни Бутлер, ни Боб не показывались.
Это было в высшей степени странно. Уже одна алчность контрабандистов должна бы была привести их к стенам лепрозория.
Теряясь в догадках, французы поужинали сухарями и остатками ветчины, запили этот скромный ужин вином и легли спать.
Они проспали до утра и первою мыслью их при пробуждении было: «Что же это не приходят бандиты?»
Предполагая, что новый день в засаде окажется таким же неудачным, как и предыдущий, Жюльен предложил отправиться в селение Бурро.
— Идем, — согласился Жак. — Жители Бурро наверное помогут снабдить нас всем необходимым.
Через полчаса ходьбы они пришли в селение.
Местные рыбаки рассказали им, что накануне утром они продали много рыбы десяти вооруженным белым людям, которые сверх того чуть не насильно забрали в деревне всех свободных мулов и проводников.
Нельзя было сомневаться, что эти бесцеремонные господа были те самые бандиты, с которыми имели дело наши путешественники.
Французы все-таки решились преследовать всадников, несмотря на то, что сами были пеши.
Закупив по баснословной цене немного маисовой муки и сахару и приобретя также две сабли, они углубились в девственный лес и направились в Барбакоас. Дорога привела их в ту самую страну дождей, о которой ранее им приходилось читать, что дождь здесь не перестает никогда.
Под страшным ливнем путешественники пришли в деревню весьма непривычного вида.
То было настоящее болотное селение, в котором дома были построены на высоких сваях для защиты от наводнений. Казалось, будто они стоят не на земле, а парят в воздухе.
Население оказалось веселым, добродушным и гостеприимным. Путешественников пригласили в дом, накормили и напоили. Жюльен и Жак с удовольствием чувствовали себя защищенными от дождя, сырости и грязи.
Устроившись под гостеприимной кровлей, Жюльен первым делом пересмотрел у себя в сумке документы, рекомендательные письма и чистые листы бумаги.
Все оказалось в целости. Сумка была непромокаемая.
Жак сделал то же самое и перелистывал свой дневник. Ни одного листа в книжке не оказалось испорченным.
Вдруг он беспокойно ощупал себя и растерянно посмотрел на друга.
— Что с тобою? — спросил Жюльен.
— Я давно не смотрел, цел ли у меня в кармане мой бумажник, и вдруг теперь вижу, что карман разорван.
— И бумажник?
— Потерян.
— Очень жаль.
— Как ты равнодушно отзываешься о моей потере!
— А что же было в бумажнике?
— Письмо, в котором дядя назначает меня наследником своей гасиенды и своих миллионов.
Впрочем, потеря бумажника не имела для Жака особой важности.
В самом деле, если хорошенько рассудить, что такое особенно неприятное могло произойти от этой потери?
