Луи Буссенар - Из Парижа в Бразилию
На протяжении пяти градусов они следовали затем вдоль колумбийских берегов Великого океана, между океаном и независимою от Кордильер цепью гор Сьерра-Баудо, переправились через бесчисленное множество рек, из которых самые значительные Рио-Баудо и Сан-Хуан, два дня отдыхали в маленьком порте Санта-Буэнавентура, благополучно миновали бухту Чоко с гибельными для европейца испарениями и в один прекрасный вечер сделали привал на холме близ местечка Бурро, где с ними и приключилась описанная нами в предыдущей главе драматическая история.
Несмотря на всю свою душевную стойкость, Жюльен и Жак содрогнулись всем телом, когда услыхали из-за запертой двери зловонной темницы злобные слова полковника:
— Вы — там, откуда не выносят даже покойников, вы — в доме прокаженных.
Не раз во время своих странствований в тропиках наши путешественники встречали людей, пораженных страшной болезнью, известной под именем лепры, или проказы. Сам вид этих несчастных возбуждал в них всегда ужас и отвращение.
Проказа распространена преимущественно в местах жарких и болотистых и поражает в основном людей, живущих скученно и бедно. Лепра считается до сих пор болезнью неизлечимой, в некоторых местностях западно-колумбийского побережья она свирепствует довольно сильно.
От несчастных прокаженных люди бегают как от чумы, брошенные на произвол судьбы, они умирают там, где их застает смерть, чаще всего от недостатка средств к существованию.
Но, как правило, заболевших проказой в городах насильно или по доброй воле запирают в больницы, которые похожи на все что угодно, но только не на медицинские учреждения.
Хотите знать, что это такое — больница прокаженных? Представьте группу гнилых, тесных хижин, кое-как сколоченных и обнесенных высокою каменною отрадой, через которую нет никому доступа ни внутрь, ни наружу.
Пища больных скудна и малопитательна, подается она два раза в неделю через форточку, которая немедленно захлопывается.
Капитан Боб знал, что делал, когда бросил французов в подобную тюрьму. Это было отличным средством сломить упорство самого строптивого человека.
— Дом прокаженных! — прошептал Жюльен изменившимся голосом. — Лучше бы уж он бросил нас в гнездо самых ужасных змей.
— О, бандит! — проворчал Жак. — Зачем мы не дали Жозефу Перро размозжить этому подлецу голову? Что теперь делать? Ночь так темна…
— Подождем рассвета. Незачем волноваться. Я не допускаю мысли, чтобы мы остались в подобном положении.
— На что же ты надеешься?
— Я и сам еще не знаю на что. Прислонимся к стене и будем сидеть смирно. В настоящий момент нам не грозит никакая опасность. Если я сам взволнован несколько, то это просто нервы шалят… Мне противно здесь находиться, меня тошнит, вот и все.
Ночь для наших друзей тянулась мучительно медленно. Вокруг слышались стоны несчастных, валявшихся также на липкой земле. Наконец эта бесконечная ночь прошла, взошло солнце и осветило ужасную картину.
На широком прямоугольном дворе, обсаженном деревьями, валялись на грязной земле полуголые люди — негры, индейцы и мулаты. У некоторых из них лица были до того обезображены проказой, что представляли одну сплошную язву. У других язвы были только на груди и на руках, у третьих еще не было видно резко выраженных внешних признаков болезни: они были лишь недавно заражены.
Довершал ужасную картину лежащий в углу двора под деревом труп, над которым вились орлы-стервятники и клевали его мясо. Там и сям валялись человеческие кости.
Жюльен и Жак с неописуемым отвращением взирали на эту сцену, и каждый из них думал о том, что предпочел бы смерть подобной жизни.
— Нет, мы не должны умереть! — воскликнул вдруг Жюльен с внезапным порывом энергии. — Нет, это невозможно. Я чувствую, что наш час еще не пробил.
– А но-моему, — возразил Жак, — осталось рассчитывать только на чудо.
— Чудо, ты говоришь? Вот оно! — с неожиданной радостью вскричал Жюльен. — Слышишь? Видишь?
В тот момент, когда Жюльен произнес слово «чудо», широкая толстая стена ограды вдруг раздалась и обрушилась. Огромные камни полетели во все стороны, одним из них было срезано чуть не под корень громадное, толстое дерево.
Вся окрестность содрогнулась от страшного гула и треска. Прокаженные в ужасе закрыли лица руками и попрятались кто куда мог.
— В пролом! В пролом! — закричали в один голос оба друга и в несколько быстрых скачков достигли зияющего отверстия посреди стены.
Полминуты спустя они были уже на свободе, в долине, никто и не думал их преследовать.
— Наконец! — произнес Жак, с наслаждением вдыхая чистый воздух. — Наконец-то мы свободны после стольких тревог!.. Но это странно. Я не вижу кругом никого. Кто же обрушил нашу стену?
— Пушечный выстрел, — не менее радостно отвечал Жюльен. — Пушечное ядро, не попавшее в цель.
— Как это?
— Посмотри на море.
— В полукилометре отсюда я вижу только шхуну нашего врага, разбитую об утесы.
— А дальше… вот эту черную точку?
— Вижу и ее; это, по-видимому, пароход.
— И без сомнения, тот самый крейсер, который гнался за шхуной.
— А это что за маленькое белое облачко, вьющееся над морем?
— Это новый пушечный выстрел. Очевидно, крейсер упражняется в стрельбе по разбитой шхуне.
— Ты думаешь?
— Да вот тебе доказательство.
Громадное ядро, пущенное с замечательной меткостью, обрушилось на шхуну, искалечив ее корму и срезав мачту, которая тяжко рухнула на палубу.
— Ну что, ты теперь понял, чему мы обязаны нашей свободой?
— Понял: ядру, которое не долетело до цели.
— Да, и сделано это было комендором нарочно. При упражнениях в стрельбе, когда расстояние хорошо известно, делаются обыкновенные сначала два пробных выстрела: одно дальше цели, другое ближе. С третьего стрельба уже прицельная. Дом прокаженных находится за целью, то есть сзади потонувшей шхуны.
— Значит, первое ядро перелетело через цель, которую имел в виду крейсер?..
— И достигло той, которую имели в виду мы.
Вырвавшись из проклятой темницы, друзья очутились на морском берегу. В желудках была пустота. Теперь, на свободе, они с особой остротой почувствовали голод, и переглянулись между собой.
— Поищем какой-нибудь пищи, — сказал Жюльен. — Тут на берегу должны быть крабы.
Вдруг Жак ударил себя по лбу.
— Какие мы дураки!
— Мы просто голодные люди, — возразил Жюльен. — А ты разве что-нибудь придумал?
