Карл Май - Из Багдада в Стамбул
– Что же мы должны сообщить тебе?
– Сколько времени вы здесь лежите?
– Много дней.
– Значит, вы видите всех, кто проезжает мимо. Много проследовало мимо вас народа?
– Нет. Кто-то прибыл в город на праздник, сегодня его последний день; из города же выехала всего одна повозка, запряженная мулом, – в Рас-Хейю и Газейн, несколько людей в Хасбейю, несколько рабочих из Зебедени, а незадолго до полудня – инглис с двумя мужчинами, его сопровождавшими.
– Откуда вы знаете, что это инглис?
– О, инглиса сразу можно распознать. Он был одет во все серое, на голове – высокая шляпа, у него большой нос и голубые стекла на нем. Один из спутников объяснил ему, что мы от него хотим, и тогда он дал нам табаку, кусочек хлеба и еще несколько палочек из дерева, из которых загорается огонь.
– Опишите мне человека, который служит при нем переводчиком.
Они обрисовали мне его. Описание совпало.
– Куда они поскакали?
– Откуда нам знать. Они поехали по бейрутской дороге. Дети старого Абу Меджака могут ответить тебе, ибо он был их проводником. Он живет в доме возле большой пальмы.
– Благодарю вас. Завтра утром я привезу вам все, что обещал.
– О господин, твоя доброта да будет замечена Аллахом! Не мог бы ты захватить для нас еще несколько самых дешевых трубок?
– Обещаю, они у вас будут.
В Сальхии, в доме предводителя, я узнал, что англичанин направляется в долину Себдани. Старого Абу Меджака наняли только до того места. Это была мера предосторожности, позволяющая скрыть весь маршрут от любопытствующих. Но все равно я знал уже достаточно и вернулся в Дамаск.
Наш друг пребывал в состоянии крайнего напряжения. Его поиски не дали результатов, но Халеф принес ему надежду. Он получил директивные письма ко всем полицейским властям района Дамаска, и десяток вооруженных хавасов ждали приказа выступить в путь.
Я рассказал обо всем, что мне удалось узнать. Наступил вечер, и я предложил дождаться утра, но нетерпение было слишком велико. Хозяин послал за проводником, сумевшим бы найти дорогу и ночью. Всех так лихорадило, что эта спешка передалась и мне, и я едва не забыл о своих обещаниях прокаженным. Прошло несколько часов, прежде чем мы отправились. Якуб позаботился о лошадях – двух для себя и слуги и третьей для поклажи. Поскольку он не предполагал, куда нас заведут поиски, он запасся и значительной суммой.
Отъезд не занял много времени. Показалась полная луна, когда мы миновали Прямую улицу и ворота Аллаха: впереди проводник с хозяином арендованных лошадей, потом – мы, а именно Яку б со слугой, Халеф и оба ирландца, а сзади – хавасы.
Стража у ворот даже не проснулась, когда мы промчались мимо. Незадолго до Сальхии я свернул на обочину, где на прежнем месте лежали прокаженные. Мы разбудили их, и я порадовал их объемистым пакетом, оставив его на земле на почтительном расстоянии. Затем мы двинулись дальше. Сальхия осталась позади, и мы стали взбираться по склонам к Куббет эн-Насру, красивейшему местечку, о котором я уже как-то упоминал.
На самом верху, у могилы мусульманского святого, я повернулся и бросил взгляд на Дамаск – последний взгляд в жизни, как оказалось. Город лежал внизу, мерцая в лунном свете, как обиталище духов и джиннов, окруженное темным кольцом Гуты. Справа подходила дорога из Хаурана, по которой я приехал, а с другой стороны тянулся караванный путь на Пальмиру, оставшийся для меня недоступным. Я не мог предположить, что мое пребывание в Дамаске будет столь коротким…
Проехав Куббет эн-Наср, мы повернули направо к холмам Джебель-Ребаха и добрались до перевала Рабу, откуда вдоль русла Баранды прискакали в Дломар, большую деревню, где и сделали первую остановку. Хавасы быстро разбудили местного старосту, с его помощью расспросили местных жителей и выяснили, что после полудня четверо всадников галопом промчались через деревню. Среди них был одетый в серое инглис в очках с синими стеклами. Они ехали в Эс-Сук, куда без промедления двинулись и мы.
День набирал силу, когда мы проскакали плоскогорье Эль-Джебиде, потом свернули налево, к месту, где раньше располагалась столица древнего Абиленка; с другой стороны мы увидели гору, на которой расположена могила Авеля[35]. Потом мелькали еще деревеньки, названия которых я не запомнил, и в одной из них мы притормозили, чтобы напоить измученных лошадей.
Мы преодолели участок, равный по протяженности целому дню пути. Если и дальше задавать такой ритм, животные явно не выдержат. От людей, пришедших к нам, чтобы одарить фруктами, мы узнали, что они всадников не видели, но поздним вечером кто-то слышал, как какой-то небольшой отряд проскакал по местечку.
После того как лошади немного отдохнули, мы двинулись в Эс-Сук, лежащий неподалеку, но ничего толком там не узнали. Рядом с поселком нам повстречался одинокий всадник. То был белобородый старик-араб, сердечно приветствовавший нашего проводника и представившийся нам:
– Абу Меджак, хабир (проводник), который вел инглиса.
– Это ты?! – вскричал Якуб. – Где ты его оставил?
– В Себдани, господин.
– Сколько при нем было людей?
– Двое. Драгоман и слуга.
– Кто драгоман?
– Он говорил, что родом из Кониса, но это неправда. Он говорит не на языке людей из Кониса. Он лжет.
– Откуда ты это знаешь?
– Он обманывал англичанина, я заметил это, хотя и не говорю на языке инглис.
– У него с собой много багажа?
– Багаж и грузовые лошади принадлежат англичанину, у драгомана при себе несколько больших коробок, над которыми он очень трясется.
– В каком доме они остановились?
– Ни в каком. Со мной расплатились в Себдани, и я мог возвращаться, они же поскакали дальше, хотя их лошади падали от усталости. Я остановился у знакомого, чтобы отдохнуть, а сейчас возвращаюсь в Дамаск.
Я решил расспросить его о внешности англичанина, поскольку забыл сделать это в «певческой» палатке в Дамаске.
– Ты не слышал имени этого англичанина?
– Драгоман все время говорил «серр».
– Это не имя, это означает «господин». Вспомни!
– Он добавлял к нему еще одно слово, но я не помню точно, как оно звучит… Что-то вроде Лисе или Линее.
Я замер. Возможно ли это? Нет, в это нельзя поверить. Но все же переспросил:
– Может, Линдсей?
– Да, именно так звучало это имя.
– Опиши мне этого мужчину!
– На нем была серого цвета одежда, шляпа тоже серая и очень высокая. У него были голубые очки и кирка в руке, даже когда он садился на лошадь.
– Ага! А нос?
– Очень большой и красный. У него там алеппская опухоль. И рот у него большой и широкий.
– А на руках ты ничего не заметил?
