Карл Май - Из Багдада в Стамбул
– Что ты хочешь этим сказать, эфенди? Ну, помнится, он побледнел, когда я ему рассказал о тебе.
– Это поможет мне выйти на его след.
– Эфенди, если бы это было так!
Итак, он испугался, узнав про меня; он не пришел, когда я играл на пианино; он придумал болезнь, потому что я увидел бы его; а когда я уехал, он тоже пустился в путь.
– Халеф, ты знаешь, кто этот Афрак?
– Откуда мне знать? – ответил хаджи, следивший за нашим разговором.
– Это не кто иной, как Дауд Арафим, называющий себя также Абрахим-Мамур. Эта мысль пришла мне в голову еще вчера, но я отбросил ее как маловероятную. А сейчас я полностью убежден в этом!
Мои собеседники оцепенели от ужаса, и только после долгого молчания Якуб проговорил, качая головой:
– Это просто невозможно, эфенди! Мой родственник никогда не называл себя этими именами и никогда не был в Египте. Ты что, снова видел его вчера здесь?
– Да, я забыл рассказать об этом, потому что был погружен в музыку. Опиши мне своего родственника, особенно одежду, в которой он вчера приехал на праздник!
Моя просьба была со всей тщательностью выполнена. Все совпадало – то был Абрахим-Мамур, и никто иной. Но оба купца все же отказывались в это верить.
– Афрак бен Хулам никогда не был в Египте, – твердили они как попугаи. – А как же письма, которые он привез?
– Это два неясных момента. А что, если этот Абрахим забрал письма у настоящего Афрака?
– Аллах керим, но, значит, тогда он убил его!
– Это нужно еще выяснить, этот человек на все способен. Надо обязательно найти и схватить его! Ну, вот видите, спокойное обсуждение планов лучше, чем бездумные метания. Вор наверняка еще в Дамаске и собирается уехать. Или же как следует спрячется в городе. Надо склоняться к первому варианту. Что бы ты предпринял в этом случае, Якуб?
– Если бы я знал, куда он двинется, я бы пошел по следам хоть на край света!
– Тогда посылай Шафея в полицию, и как можно быстрее! Надо сделать заявление, чтобы побыстрее взять под контроль ворота и особенно район Гуты. Он мог заготовить для себя фальшивый паспорт, действующий на огромных пространствах Ближнего Востока. Надо нанять конных хавасов, на которых можно было бы положиться.
– Эфенди, твоя речь лучше моего гнева. Твой глаз острее моего. Ты поможешь мне?
– Да. Отведи меня в комнату, где жил вор!
Шафей убежал, а мы зашли в комнату лже-Афрака. Оказалось, что он рассчитал все так, чтобы не возвращаться, и не оставил ничего, за что можно было бы зацепиться.
– Здесь ничего не найти. Нужны другие следы. Мы трое должны разделиться и каждый своим путем разузнать что-то у погонщиков и у городских ворот.
Такое предложение было воспринято Якубом и Халефом с воодушевлением, и уже две минуты спустя я ехал на осле к воротам Аллаха. Коня я брать не захотел, ибо не знал точно, может ли он мне понадобиться.
Но мои усилия не увенчались успехом. Я спрашивал разных людей в самых различных местах, где только мог предугадать выезд из города; прочесал вдоль и поперек Гуту, где, кстати, наткнулся на уже высланные патрули, но следов не обнаружил и через три часа весь в пыли вернулся домой. Якуб был уже дома, но потом снова уехал; Халефу тоже ничего не удалось выяснить. Он обследовал северную часть города и побывал возле нашей вчерашней палатки. У входа стояла та самая певица, она узнала его и поманила к себе. Она заметила, что мы вчера сорвались с места из-за Мамура, и попросила передать мне, что, если мне удобно, я могу заехать к ней и узнать кое-что об этом человеке.
– А почему она сразу тебе ничего не сказала? – спросил я.
– Сиди, она не говорит по-арабски, а я не очень-то понимаю по-турецки. Даже то, что она мне сегодня сказала, я наверняка немного переврал.
– Тогда берем лошадей – ослы устали – и едем к ней немедленно!
Был последний день пятидневного праздника. Прибыв к палатке выходцев из Прессница, мы обнаружили, что на этот раз она заполнена далеко не так, как накануне. Музыка на время замолчала, и я смог поговорить с девушкой. Посетителей мне нечего было бояться, поскольку говорили мы по-немецки.
– Отчего вы вчера так стремительно уехали? – спросила меня девушка.
– Я хотел проследить за человеком, вошедшим в палатку. Мне нужно было знать, где он живет.
– Этого он никому не говорит.
– Ага, вы знаете это?
– Да. Вчера он трижды заглядывал в палатку и усаживался рядом с англичанином, но и ему не говорил ничего определенного.
– Он говорил по-английски или же они общались по-арабски?
– По-английски. Я поняла все. Джентльмен нанял его переводчиком.
– Быть не может. Для работы здесь или для поездки?
– Для поездки.
– Куда же?
– Этого я не знаю. Слышала лишь, что первым местом пребывания будет Сальхия.
– И когда же они хотели выехать?
– Когда переводчик закончит с делами, ради которых он прибыл в Дамаск. Полагаю, речь шла о поставках оливок в Бейрут.
Больше она ничего не могла сообщить. Я поблагодарил ее, и что-то подарил на память.
Чтобы известить Якуба, я послал к нему Халефа, а сам объехал город, чтобы попасть к Божественным воротам, откуда начиналась дорога на Сальхию, лежащую на западных границах Гуты и считающуюся пригородом Дамаска. Через это местечко проходит торговый путь на Бейрут и в другие города, в том числе и в Палестину.
Туда я прибыл уже к вечеру. Я не тешил себя особыми иллюзиями оказаться незамеченным, но все же надеялся на то, что в восточных постройках окна направлены внутрь, во дворик, и поэтому меня никто не увидит, как это непременно случилось бы у нас в Европе.
Тут я увидел нескольких несчастных, исключенных из человеческого общества, но живущих рядом – прокаженных. Они лежали, обернутые в лохмотья, по обочинам дороги и уже издали требовали у меня подаяния. Я направил лошадь прямо на них, и тогда они отползли в сторону, потому как им строжайше запрещено подходить к здоровому человеку. Но я крикнул им, что я европеец и не боюсь их болезни, и тогда они остановились, но не подпустили меня ближе, чем на двадцать шагов.
– Что тебе надо от нас, господин? – спросил один из них. – Положи свое подношение на землю и скорее уходи!
– Что вас больше устраивает – деньги?
– Нет. Мы ничего не можем купить – у нас не берут денег. Дай нам другое – табак, хлеб, мясо или еще чего-нибудь поесть.
– А почему вы здесь? Ведь есть госпитали в Дамаске…
– Они переполнены. Мы ждем, когда смерть освободит для нас место.
– Мне бы хотелось кое-что узнать у вас. Если вы мне поможете, у вас будет табак на много месяцев и еще, что хотите. А сейчас у меня с собой ничего нет.
– Что же мы должны сообщить тебе?
