Рута Майя 2012, или Конец света отменяется - Вепрецкая Тамара

Впереди забрезжил свет. Они въехали на отремонтированный кусок дороги. Направо и налево вверх убегали узкие асфальтированные дорожки, понизу отделанные изящными светящимися фонариками. Щит возле дороги приглашал получить все тридцать три удовольствия в отеле «The Explorean Kohunlich».

– Пафосно! Явно не cabañas, – хмыкнул Александр. – А мне обещали, что возле археологической зоны непременно будут коттеджи.

– Давай посмотрим этот отель. Так хочется уже куда-нибудь приехать. И я волнуюсь за сохранность машинки на этой дикой трассе, – взмолилась Марина.

По освещенной дорожке они поднялись в рай и притормозили возле огромного фонтана с плавно переливающейся через край с тихим журчанием водной гладью. За фонтаном под высоченным пальмовым шатром немногочисленные отдыхающие вальяжно завершали вечернюю трапезу и допивали свои прохладительные напитки. Повсюду сновал туда-сюда персонал в белоснежных одеждах.

– Пафосно! – повторил Саша и отправился на разведку.

– Не вопрос, – вернувшись, с веселой иронией заявил он. – Всего за четыреста зеленых за ночь этот рай наш.

– 400 долларов? За ночь? – не поверила Марина. – Поедем искать бунгало!

– Видимо, только отель не бомбили, – сострил Саша, когда они съехали на основную дорогу и продолжили зигзагообразное лавирование между ямами.

– Тормозни, – вдруг велел Беловежский. – Здесь справа вроде открытое пространство, и там что-то светится вдали. Не коттеджи ли вожделенные?

– Жутковато! – призналась Томина, разглядывая далекий мерцающий огонек. Он, точно тлеющий уголек, то разгорался, то угасал.

– Как будто одинокая свеча!

– Бр-р-р! Такой неровный свет создает глюки. Мне померещилась белая фигура, – поделилась Марина. – Ты не видел?

Марина зажмурилась, снова открыла глаза. Где-то вдалеке ей чудился летающий белый силуэт.

– Да. Глюк! Видимо, глаза так реагируют на мигающий свет. Страшноватенько! Не похоже на туристическое место, – поддержал Александр. – Едем дальше!

Когда машина тронулась, Саша попытался разрядить обстановку:

– Гримпенская трясина. «Там на болотах скрывается… убийца Селдон. И они его кормят» [69]. Ха-ха-ха!

– А там есть болота?

– Какая-то вода точно имеется. Есть речушки, всякие водоемы, запруды, озера – в общем, агуады [70], вероятно оставшиеся в том числе и от ирригационных экзерсисов майя, – предположил Саша.

Внезапно джунгли сгустились и сомкнулись над головой. После щита с надписью «Кохунлич» машина уперлась в закрытые ворота археологической зоны.

– Прибыли-с, – присвистнул Беловежский.

– Что делаем? Где спим? За 400 долларов?

– Может, в Четумаль махнем? Выдюжишь еще примерно семьдесят кэмэ?

– Думаю, да. Лишь бы сэкономить четыреста баксов.

И Марина начала аккуратно разворачиваться на узкой дороге между густыми зарослями.

– Такая мистическая красота! Как ты любишь! – воскликнул Александр. – Остановись. Я попробую это запечатлеть. Опа! Задними фарами мы осветили щит «Кохунлич». Глянь!

Зловещим красным отсветом окрасилось название городища, выделяясь из черноты джунглей, и полукруглым шатром нависли гигантские лапы пальм над уходящей в ночной мрак дорогой.

– Жуть и красота! – с этими словами Саша вышел из машины.

Томина тоже схватилась за фотоаппарат и пыталась заснять кусок шоссе, освещенный дальним светом фар. Джунгли создали туннель, плотно подступив к дороге, и обилие ветвей воздвигло над ней романский свод.

– Инфрамундо, – пролепетала девушка.

Там, куда не достигал свет, дорожная лента терялась, пожранная тьмой, словно там зияла черная пасть пещеры. Беловежский долго мостил свой фотоаппарат на двери машины, бормоча что-то о том, что в темноте надо бы снимать с опоры.

– А вот так еще? Нет. Так будет лучше. Опять рука дрогнула. А если на капот?

Неожиданно послышался неясный звук, будто чей-то болезненный вздох или всхлип. Потом громче и яснее, он превратился в заунывный женский плач.

Марина похолодела и крикнула:

– Сашка! В машину!

Но он и сам уже услышал этот странный звук и ринулся внутрь. Громко захлопнув дверь, он прошипел:

– Гаси фары!

Марина повиновалась. И они утонули в полном мраке. А между тем плач сменился рыданиями, надрывавшими душу.

– Это она? – одними губами спросила Марина.

– Это Льорона [71], – прошептал Саша.

– Ты что? Ты же не веришь в эти сказки?

– Не верю. Ты права! Этого не может быть.

Плач с завываниями повторился, и стали отчетливо слышны слова страдающей от горя женщины:

– ¡Mis hijos! ¡Mis hijos! [72]

– Но оно есть! – лепетал Саша. – Она пока далеко.

– А кто это?

– Призрак. Страшный. Я потом расскажу.

Женщина стенала от горя, зовя своих детей. Кровь стыла в жилах от ее завываний. Наворачивались слезы, и возникало непреодолимое желание прийти к ней на помощь и хоть чем-то утешить ее. Звук начал затихать, будто отдаляться.

– Мы же в машине, нам нечего бояться? – ни жива ни мертва от страха, хорохорилась девушка. – Уходит?

– Нам нечего бояться просто потому, что бояться категорически нельзя, – шепотом наставлял Александр. – Только она не уходит, наоборот, приближается.

– Как? Слышишь, она почти затихла.

Последние стоны и всхлипы вдруг резко смолкли.

Неожиданно Беловежский выдохнул:

– Она здесь! Прямо над нами! Валим! Свет! И поехали! Быстро! Поем громко по-русски!

И заорал что есть мочи:

– Ничего не свете лучше не-эту,

Чем бродить друзьям по белу све-эту…

Томина врубила фары, отчаянно нажала на газ и завопила дурным голосом:

– Тем, кто дружит, не страшны тревоги!

Нам любые дороги доро-оги!

– ¡Mis hijos! ¡Mis hijos! – Срывающиеся рыдания Льороны становились громче, будто пытались перекрыть их песню.

– Уходит, – шепнул Саша. – Поем дальше.

– Поем, – покорно откликнулась Марина, чувствуя, как дрожат руки, колотится сердце и немеют ноги.

Машина несколько раз попадала колесом в яму.

Беловежский чертыхнулся и предложил:

– Давай я подменю тебя на этой адовой дороге. На трассе поменяемся обратно.

– Страшно выходить из машины. Тишина. Вдруг она здесь над нами?

– Но мы ее не боимся! Мы викинги! – Саша наигранно грозно захохотал. – Наоборот, мы запугали ее своим задором, и она убралась в свои болота.

– Опять болота?

– Ну, водоемы. Давай меняться. И я расскажу тебе ее историю. Кстати, где наша не пропадала! Не дадим ей возможности до нас добраться. – И он перелез на заднее сиденье, скомандовав: – Перебирайся на мое пассажирское местечко. Я нагрел.

Марина повиновалась.

Рокировка была завершена, и Саша победоносно заключил:

– Ура! Наконец-то мне удалось свергнуть тебя как водителя. Пришлось применить запрещенный прием и до смерти тебя напугать.

– Тебе удалось, – признала Марина и заметила, как у него дрожат руки. Конечно, он храбрился, и она решила, что ей почудилось.

За окном слышались заунывные завывания, не то стенания, не то вой ветра.

– Расскажи мне, кто это был. И как случилось, что ты, неисправимый скептик, приверженец научных фактов, в это поверил?

– Это Мексика! – вздохнул Саша. – Приходится поверить.

Он потихоньку поехал и осведомился:

– Льорона не заставит нас остановиться в отеле за четыреста баксов?

– Нет, тем более что она здесь летает. Едем в Четумаль.

– Как скажешь. – И он успокаивающе добавил: – Отдыхай, Мариночка! И слушай.

Он начал рассказывать медленно и с выражением, как отец, убаюкивающий дитя сказкой. Марина закрыла глаза и ощущала, как затихает отчаянно колотившееся сердце, как оттаивают заледеневшие от жути руки и ноги. Она с удовольствием слушала Сашин голос и думала о том, что заботливые интонации родителя рождают в ее душе еще более крепкое чувство привязанности к своему попутчику. Она еще боялась признаться себе до конца, но подсознание уже нашептывало ей, что речь идет о любви.