Рута Майя 2012, или Конец света отменяется - Вепрецкая Тамара

– Да, грустно, – признала Марина. – А почему так получается?

– Здесь почти совсем отсутствует иероглифическое письмо. При входе несколько стел со стертыми иероглифами, остальные же, если и содержали надписи, теперь полностью безликие.

Спустившись, они прошли мимо самой высокой пирамиды к небольшому строению с остовом храма на вершине, напоминавшим арку с вычурными лепными завитками и загогулинами в форме крупных «грекас» [67].

– Никак снова вход в пещеру? – усмехнулась Марина.

– А ты угадала: они пишут, что это «монстр земли».

Они взбежали к «пасти чудовища» и, обнявшись, обозревали только что изученную площадь.

– Боже, какое дерево! Да у него нет ствола! – поразилась девушка.

Огромная раскидистая крона, сотканная из несметного количества ветвей разной толщины и значения, не имела листвы. Самые крупные ветки не сходились в единый ствол, а либо, спрессовавшись со своими соседями, уходили прямо в почву, либо распадались на беспорядочную, запутанную массу тонких извилистых веревок, похожих на корни.

– Опять сад расходящихся тропок, – мечтательно вздохнула Марина.

– Угу! И единой версии данное дерево нам даже не предлагает, – посетовал Саша. – Глядя на него, понимаешь, что истина зарыта где-то очень глубоко. А мы с тобой так увлеклись, что даже не подумали, где бы мог быть спрятан сосуд.

– Точно. Давай применим принцип твоей мамы, – предложила Томина.

Беловежский было возмущенно глянул на нее, с недоумением покачал головой, но тут же повеселел и с задорным блеском в глазах осведомился:

– И где же, по-твоему, небольшая пирамида?

– Не знаю. Да хоть эта. Давай играть. Есть лесок за этой пирамидой?

– Да здесь за каждым зданием лесок.

– Тем более. Берем эту пирамиду за точку отсчета, заворачиваем за ее левый угол. И то, что найдем там, сочтем знаком. А потом будем разбираться, что все эти знаки нам могут сказать.

Саша с удивлением почувствовал, как им овладевает азарт.

– Квест! – воскликнул он. – Пойдем!

И Саша почти побежал вперед мимо низких платформ с плавными руинами и свернул возле лесочка направо. Его внимание тут же привлекла заботливо укрывавшая какое-то сокровище будочка. Из-за стекла восемью глазами на него взирал штуковый маскарон, сохранивший следы красной охры. Более или менее человеческое лицо с двумя крупными бусинами вместо усов сверху и снизу было зажато черепоподобными масками. На голове, словно головной убор, пялилось округлыми глазницами еще чье-то странное лицо с открытым от удивления или страха ртом.

– Что же все-таки они пили? – ужаснулась Томина.

– Это наш знак, какой уж есть, – ехидно заявил Беловежский. – Что скажешь?

– Что же, маскарон, как в маминой сказке, – констатировала Марина. – Вполне себе целый.

– Да, но в этой будке Ветров вряд ли мог что-либо спрятать.

– А будки лет десять назад могло и не быть, – парировала девушка.

– Принято. И над маскароном отверстие, куда вполне можно просунуть сосуд, – заметил Саша. – Идем дальше.

Величественное здание с двумя массивными полуразрушенными пирамидальными башнями и галереей с семью проемами по нижнему ярусу выглядело как дворец.

– Слишком крупная конструкция, а вот то здание вполне сойдет за невысокую пирамиду, – с азартом гончей, взявшей след, провозгласил Александр.

Они свернули за ее левый угол. Перед ними замаячила небольшая площадь, где они разглядели толпившихся людей.

– Турье набежало, – хмыкнул Саша. – Мексы.

– Саша, по-моему, это не туристы. Погоди, не выходи на открытое пространство. Давай понаблюдаем.

Беловежский кивнул и потащил Марину на пирамиду, чтобы с высоты обозревать происходящее. И они различили большой круглый алтарь посреди площади.

– Сейчас будет казнь! – дурашливо нагнетал Александр. – Сейчас прольется кровь!

– Да ну тебя! – Девушка потрепала его за бороду. – Ой!

Из стоящего посреди алтаря пузатого керамического сосуда тонкими струями тянулся черный дым. Нижнее кольцо алтаря было завалено кульками и тюками разного размера. Человек пятнадцать, мужчины и женщины, окружили алтарь. Мужчины были одеты в современные брюки и светлые рубашки. Одежда женщин отличалась разнообразием, от современной, вплоть до брюк, до национальных уипилей. В руках все держали крупные пиалы.

– Это посудина из тыквы, – предположил Саша. – А вот и жрец или шаман, кто он там у них.

На верхней ступеньке алтаря мужчина со странным головным убором, имитировавшим перья, воздел руки и что-то громко и монотонно произносил.

– Аминь! – сострил Беловежский.

Марина прыснула, потому что жрец совершенно отчетливо и громко воскликнул:

– Amén! [68]

– Вот наглядный пример смешения вер! – отметил Александр. – Язычество и христианство рука об руку, и никакого фанатизма!

– Боюсь, у них может быть свой фанатизм, – возразила Марина.

Тем временем собравшиеся вокруг алтаря, как по команде, начали пить из тыквенных пиал. Жрец выкрикивал отрывистые слова и задергался в ритуальном танце. Сначала неуклюже, затем все более и более слаженно задвигались люди, повторяя движения вожака. Хороводом они пошли вокруг алтаря, смахивая капли из пиал, на лежащие кульки.

Томина внезапно закрыла глаза и застонала. Саша испугался:

– Что с тобой?

– Пойдем. Они пили кровь, смешанную с каким-то алкогольным напитком.

– Что-о? Откуда? Чью кровь?

– Саша, не спрашивай, не знаю. Но я не хочу видеть, что с ними будет дальше.

– Эх ты, а еще этнолог! – пожурил Саша. – Но, пожалуй, нам пора.

Пока они выбирались из археологического комплекса, он вдруг спросил:

– Это тоже знак?

– Еще какой!

– Шпухиль? Какое смешное название! – хихикнула Томина, когда они, быстро преодолев семь километров между Беканом и Шпухилем, уже шли по территории последнего.

– Ага! Перевод еще смешнее – «кошачий хвост». Вроде это юкатекское название какого-то растения, которое в изобилии растет здесь возле водных источников, – пояснил Беловежский.

– Не эти чудесные деревья? – И Марина указала на небольшую рощицу изящных деревьев с блестящими, будто отполированными тонкими красно-коричневыми стволами.

– Вот уж не могу сказать. Но рощица прелестная!

Восхищала и главная достопримечательность Шпухиля – сооружение с тремя огромными башнями-руинами. Пробивающееся сквозь ярко-белые облака закатное солнце неожиданно контрастно выдвинуло прямо на них три каменных громады, принявшие за века забвения неровные очертания.

– Три башни? Нетипично для стиля Рио-Бек, – рассуждал Александр.

– Но, похоже, майя четко соблюдали космологические принципы, – поразилась Марина. – Фасад обозначает восток, две башни – север и юг, а третья, вдавленная, – запад.

– Да, Мариночка. И только ты с твоим воображением можешь представить, какой красоты и мощи было это здание когда-то! – позавидовал Беловежский.

Марина рассмотрела рисунок, данный в аннотации к сооружению, и возразила:

– Нет, Саша, это оно сейчас выглядит тяжеловесным и мощным. Тогда оно смотрелось изящно и невесомо. Это просто удивительно!

– Кажется, здесь нет небольших пирамид?

– А эта? Мы тут уже шли. Лес кругом, в смысле лесок как раз. Что ж, заходим за левый угол? – предложила Марина.

– Нам как раз по пути, – сострил Саша. – И видим…

– Ой, кто это?

– И видим зверька.

– Симпатяга! Я такого никогда не видела.

– У тебя все симпатяги: крысы, пауки, ревуны, – хмыкнул Саша. – Нашла симпатягу! Похож на огромную крысу без хвоста. Ходит смешно, кверху попом, задние лапы выше передних.

– Милый все равно. Только кто это?

– Думаю, это агути. Если это они, майя их употребляли в пищу.

– Бедненькие!

– Кто, майя?

– Издеваешься?

– Зато я могу расшифровать этот знак, на что он указывает на нашем пути. Это знак, что пора подкрепиться, – ерничал Саша.