Дмитрий Чевычелов - Остров на карте не обозначен
Он нагнулся ближе к Борщенко и, приглушив голос, зловеще сообщил:
— Русские сегодня начинают восстание.
Борщенко отшатнулся, точно ошпаренный крутым кипятком.
«Пронюхал, стервоза! Что делать? Убить его сейчас здесь же на месте… И пока будут возиться со мной, наши успеют сделать свое дело».
Борщенко потянулся к автомату Шакуна, но тот придержал его руку.
— Погоди, Павел. Слушай.
«Да-да, надо выслушать… Сообщил ли он уже начальству, или сам узнал от начальства… Надо все выяснить».
Шакун торопливо продолжал:
— Узнал об этом только что… Случайно. Они притихли в последнее время, а сами, оказывается, готовились. Будут захватывать оружейный склад. Я еще не докладывал, но теперь надо действовать быстро, чтобы не опоздать, опередить. Помогай, как сделать это повыгодней, у тебя всегда это получалось.
Борщенко с облегчением вздохнул.
— Стой, Федор!… Если дело идет о складе, то ты уже опоздал.
Шакун вскочил и тоже ухватился за автомат. Но теперь его удержал Борщенко:
— Дело со складом они уже оставили. Об этом и майор знает. Они затеяли другое. Ты сядь…
Борщенко усадил Шакуна рядом, отобрал у него автомат и положил на стул по другую сторону от себя.
— Я тебе все расскажу, ты слушай…
Шакун весь напружинился, нагнулся к Борщенко, ухватился за его руку.
— Они решили захватить мыс с радиостанцией, окопаться там за перешейком и вызвать по радио советские самолеты и корабли. Понял, какое дело затевают? Это тебе не склад!
Шакун широко открытыми глазами уставился на Борщенко, переваривая полученную новость и готовый к действию.
— А когда? — выдохнул он.
— В том-то и дело, что скоро! — продолжал импровизировать Борщенко. — Вот разгрузят суда, потом будут перевозить на мыс какие-то грузы. Тогда они и собираются ударить.
Шакун обмяк и стал вытирать вспотевшее лицо.
— Раз это не сегодня, можно и пообедать, — решил он. — Очень хочу жрать. А ты мне рассказывай дальше. Помогай, Павел!
Шакун поманил пальцем официантку, приказал подать обед и снова повернулся к Борщенко, жадно ожидая его дальнейших слов.
Борщенко лихорадочно соображал, что говорить и как действовать дальше. «Надо куда-нибудь завести его и убить… Но куда?»
— Я тебе все расскажу, только не здесь. И даже дам кое-что. Полный план, со всеми подробностями и фамилиями. Словом, солидно все будет. Заработаешь хорошо.
— А у тебя все с собой? — глаза Шакуна сверкали, ноздри раздувались от нетерпения.
— Ты обедай. А потом уйдем куда-нибудь. На твою горушку, что ли? Надо все хорошенько обмозговать. Составим наш — твой! — план… Материалы все при мне. Все передам тебе, раз обещал. Брагин для тебя не жадный…
Шакун нетерпеливо заерзал. Ему расхотелось обедать. Он рвался к действию.
Подошла официантка с подносом. Шакун вскочил, отмахиваясь от нее. Она испуганно попятилась, а алюминиевые миски и тарелки полетели на пол.
Вскочил и Борщенко: суп выплеснулся ему на шею. Он торопливо расстегнул гимнастерку и начал вытираться.
— Да ты что же это натворила, шалава! — набросился Шакун на официантку. — По харе захотела?!
В желании угодить приятелю он изрыгал на нее грубую брань, перемешивая русские и немецкие слова.
Угодливо повернувшись к Борщенко, который вытирал грудь салфеткой, сдернутой со стола, Шакун вдруг поперхнулся, подавился на полуслове и с ужасом уставился на Борщенко, словно увидел на нем скорпиона.
— Ну, что с тобой? — удивился Борщенко.
— А где же, Павел, твой бородатый водяной?
— Какой водяной? Что ты городишь?
— Как какой?… В короне… С рогатиной… Татуированный… — Шакун тыкал пальцем в сторону обнаженной груди Борщенко и вдруг замер, бледнея и все шире открывая глаза.
— Так ты — не ты? — выдавил он наконец. — Вот почему ты все время какой-то другой. Обман. Подмена… Ага-а-а! Шпион-двойник! Аааа-а!
Шакун по-звериному оскалил желтые зубы, быстро оглянулся и, не имея возможности достать автомат, ухватился за кобуру пистолета, лихорадочно расстегивая ее.
Борщенко все понял, и решение пришло немедленно: «Только бы не выпустить отсюда живым…»
— Да, стерва продажная, — процедил он с нескрываемой ненавистью. — Я — не он… Но я — это я! Советский моряк Борщенко.
Он легко притянул Шакуна к себе, перехватил пистолет и вместе с кобурой рванул вниз. Ремни лопнули, пистолет тяжело ударился об пол. Шакун в это время вывернулся и бросился к выходу, но Борщенко одним прыжком перехватил дорогу.
— Не уйдешь, гадина, никуда!…
Схватив стул, Борщенко швырнул его с такой силой, что в воздухе свистнуло.
Шакун присел, и стул пронесся над ним через весь зал, вломился в легкую фанерную перегородку посудомойки и обрушил с полок миски и тарелки. Звон рухнувшей на пол посуды смешался с пронзительным визгом находившихся там официанток и уборщиц.
Движения Шакуна стали расчетливыми. Он тяжело дышал и, не выпуская из вида Борщенко, рыскал глазами, выискивая возможность выскочить из зала.
Борщенко подхватил другой стул и медленно наступал, загоняя врага в угол.
От страшного удара Шакун опять успел уклониться. Стул с воем пронесся над его головой, врезался в окно и вместе с рамой вывалился на улицу.
Звон стекла и треск рамы вызвал очередной взрыв женского завывания за перегородкой. Заглянувший в дверь эсэсовец немедленно отпрянул обратно. Он знал, что, когда русские дерутся, надо держаться в стороне, если хочешь сохранить в целости собственную голову.
Шакун не оборонялся. Он знал медвежью силу Борщенко. Нельзя было попасть в его железные руки. Спасение Шакуна было в увертливости. Дважды он пробегал мимо автомата, но схватить его не успевал. И вот, загнанный в угол, задыхаясь, по-крысиному тоненько взвизгнув, он неожиданным прыжком вскочил на подоконник и, в последнем, отчаянном усилии, через зияющее отверстие выпрыгнул на улицу.
Борщенко схватил автомат и кинулся к двери. «Прострочить его очередью!» На ходу он подобрал пистолет Шакуна и вместе с кобурой засунул в карман. «Пригодится еще. Теперь уже наверняка пригодится…»
Заглядывавший в дверь эсэсовец отшатнулся, когда Борщенко пронесся мимо и выскочил на улицу.
Шакуна не было.
С автоматом в руках Борщенко пробежал за угол, к дороге. Пусто и на дороге. Вдали виднелась машина, но она шла сюда. Борщенко вернулся и обежал столовую с другого угла. И здесь — никого. Шакун словно провалился сквозь землю.
«Прячется где-то здесь. Искать, искать гадину! Найти его во что бы то ни стало!…»
Борщенко ворвался в столовую через заднюю дверь. Два повара в белых халатах и белых колпаках, толкая друг друга, бросились в соседнее помещение и плотно захлопнули за собой дверь. Борщенко огляделся. Шакуна нет… Он рванул на себя какую-то дверь в стене. Она с треском открылась, и с полок посыпались консервные банки. Метнулся еще к одной двери. Толкнул ее, и сразу же навстречу вырвался отчаянный визг женщин. Он отпрянул. Заглянул за перегородку — горы коробок, какието ящики… Нет Шакуна и здесь.
