Дмитрий Чевычелов - Остров на карте не обозначен
Борщенко свернул в тупичок, подбежал к двери и ухватился за ручку. Дверь легко открылась. Красная лампочка тускло осветила тамбур аварийного колодца, с начинающимися отсюда металлическими ступенями в виде прочных железных скоб, вбитых в заднюю стенку.
— Давай сюда, Фома!
Они вскочили внутрь, и Силантьев прикрыл за собой дверь.
Надо было быстро, в секунды, решать, что делать дальше.
В застекленное круглое окошечко в двери, напоминающее небольшой иллюминатор, Борщенко стал наблюдать за видимой частью коридора.
Если эсэсовец не появится здесь, значит, он оставил их в покое, надеясь, что уйти им отсюда некуда и они будут проверены в зоне другого патруля. В таком случае, выждав благоприятный момент, можно будет сделать новую попытку добраться до тоннеля.
Если же эсэсовец появится в этом коридоре, значит, он решил их задержать. И тогда дело осложнится.
Борщенко через иллюминатор увидел, как эсэсовец пробежал мимо, беспокойно оглядываясь назад. Значит, преследование началось. И, пожалуй, вряд ли сейчас будет возможно выбраться отсюда незамеченными.
А может быть, воспользоваться колодцем?… Борщенко поднял голову и посмотрел вверх. Как высоко уходят эти ступеньки? И куда они выводят? Вверху колодца было темно, как в могиле. Но раз колодец приготовлен на случай аварии, значит, по этой лестнице можно перебраться в какое-то другое помещение, выше…
И Борщенко решил:
— Лезем, Фома!
— Лезем. — Силантьев, не желая расстаться с ломиком, засунул его за пояс.
Карабкались в темноте молча. Слышалось лишь шумное дыхание Борщенко.
Вдруг он остановился.
— Осторожно, Фома! Лестница кончилась.
Борщенко потрогал край колодца, а за ним — ровную каменную поверхность. Он стал на ощупь обследовать пространство впереди. Всюду — ровный каменный пол.
— Фома, вылезай сюда. Здесь просторно.
Они вылезли из колодца и прислушались. Внизу все еще было тихо.
Силантьев нащупал около себя холодную стену. «Что же тут такое?» Он вытащил фонарь и нажал кнопку. Яркий луч осветил небольшое каменное помещение кубической формы.
Быстрым движением Борщенко вырвал у Силантьева фонарь. Снова — тьма.
— Ты что, спятил? — зашипел он. — Ведь если снизу заметят здесь свет, — нас быстро найдут.
Однако пора двигаться дальше. Колодец должен иметь продолжение. Важно опередить погоню. Ведь эсэсовец сейчас ищет их там, внизу…
Эсэсовец действительно их искал. Он успел заглянуть в вестибюль и теперь устремился к аварийному колодцу — единственному месту, где они могли укрыться. Как гончая собака, почуявшая добычу, раздувая ноздри и держа наготове автомат, он подбежал к двери тамбура и открыл ее.
В тамбуре беглецов не было. Эсэсовец осторожно вошел внутрь и поглядел вверх. Темно. Но они там, только там! Теперь можно действовать. Дать тревогу или отличиться самому?
Поколебавшись несколько секунд, он вытащил из кармана электрический фонарь, повесил его на нагрудную пуговицу, включил и осторожно полез вверх, следя за цифрами, показывающими высоту.
Пять метров… десять… пятнадцать… Высоко, черт возьми! Страшно!… Но он всегда отличался смелостью.
И у него — свой гороскоп… Еще несколько метров — и показался край площадки.
Высунувшись над краем колодца, эсэсовец сразу же увидел стоявшего Борщенко. Но это было последнее, что он увидел. На голову эсэсовца обрушился страшный удар, и он полетел вниз, лязгая автоматом о металлические скобы. Тяжелый удар внизу разнесся далеко по коридору и загудел в колодце.
— Ну, Фома, замри!…
Внизу послышались голоса. Сначала один, затем еще один, а потом сразу несколько. Слова доносились вверх отчетливо:
— Насмерть!… Всмятку!…
— Да это Генрих!… Он дежурил во втором коридоре.
— За каким же чертом его сюда понесло?!.
— А кто дежурил в этом коридоре? — раздался властный голос шарфюрера.
— Я, господин шарфюрер!
— Ах ты, Курт? Ты все время был на посту?
— Да, господин шарфюрер.
— Ничего подозрительного не замечал?
— Никак нет, господин шарфюрер.
— А как сюда попал Генрих?
— Не могу знать, господин шарфюрер. Но ему сегодня все время что-то мерещилось.
— Ах, да-да… Это он хотел стрелять.
— Он сегодня запсиховал, господин шарфюрер.
— Ну вот и допсиховался! Сатана занес его в эту дыру. Фридрих и Ганс! Сходите за носилками и отнесите труп в вестибюль!
— А не проверить ли колодец, господин шарфюрер? — предложил Курт. — На всякий случай.
— Да, проверить надо. Фридрих и Ганс! Вернитесь потом сюда и проверьте колодец снизу доверху! А ты, Курт, смотри здесь внимательно. Будь начеку!
Было слышно, как удалились голоса Курта и шарфюрера. Затем подошли Фридрих и Ганс и, укладывая на носилки труп Генриха, чертыхались, что он такой тяжелый, что теперь из-за него придется и им еще лезть на этакую высоту, по скользким и холодным скобам.
Наконец, отрыгнув еще несколько проклятий на голову расплющенного Генриха, они подняли его и ушли.
Все затихло.
— Вот теперь давай свет! — приказал Борщенко.
При свете фонаря они обнаружили, что никакого продолжения колодца не было. Но куда-то вела металлическая дверь, плотно закрытая на тяжелый засов. Засов проржавел, и Борщенко с трудом отодвинул его с помощью пригодившегося и на этот раз ломика.
Дверь была тяжелая и открылась с трудом.
В лицо беглецов ударил дневной свет и свежий холодный воздух.
Борщенко и Силантьев быстро вышли и, плотно прикрыв за собой дверь, осмотрелись вокруг. Они были на вершине плосковерхой горы.
Теперь надо было незаметно спуститься отсюда и поскорее добраться до Центра.
Глава четырнадцатая
НА ГРАНИ ПРОВАЛА
1
Наконец-то Борщенко и Силантьев вздохнули свободно. Они благополучно добрались до казармы. Силантьева сразу же направили с поручением в комендатуру, а Борщенко пошел в столовую.
Шакун появился, когда столовая уже опустела. Увидев Борщенко, он быстро подошел.
— Павел! Ты мне нужен сейчас вот как! — еще на ходу заговорил он и выразительно чиркнул пальцем по своему горлу.
Шакун снял с груди автомат, с которым в последнее время не расставался, положил его на свободный стул и тяжело плюхнулся рядом. Подошла официантка, но он от нее отмахнулся:
— Погоди! Потом!
— Что с тобой, Федор? Чем так расстроен? — спросил Борщенко. — Может, требуется моя помощь?
— Мне нужна сейчас твоя голова, Павел! — заторопился Шакун. — Действовать надо немедленно, а с чего начать — не соображу.
Он нагнулся ближе к Борщенко и, приглушив голос, зловеще сообщил:
