Григорий Славин - Имею право сходить налево
– Идите к черту отсюда! – взревел Гера. – Что за антре вы тут устраиваете?!
– Поедем в больницу, Гера, – попросил Гриша. – Там хорошо. Тетя Даша оставила тебе леденец с ужина.
– Господи, вы кто, ребята? – охрипшим голосом прошептала горничная, чей человеко-час равнялся ста долларам.
– Я главврач психиатрической больницы, – тихо представился Антоныч. – Гера нас сегодня заставил поволноваться. Взял без спросу костюм логопеда вместе с бумажником и ушел погулять.
Гера нервничает, но весь запас бранных слов он уже исчерпал. Гера убежденный чистослов. Произносить вслух мат он считает уделом скобарей. Он показал девушке на нас ножом и покрутил пальцем у виска.
– Не волнуйтесь, – сказал я девушке. – Это нормально. Только сразу не уходите, чтобы он не нервничал.
– А он говорил, что бизнесмен… – пробормотала она, и губы ее дрожали.
– Бизнесмен? Так и сказал? – поджав губы, Гриша рассмеялся. Потом резко остановился и повернулся к Гере. – Мы и бизнесмен, и космонавт, и селекционер известный… Нехорошо, Гера. Ушел, а мы волнуйся. Сколько раз мы тебя за последние полгода искали?
– В цирке в мае прятался – раз. – Я стал загибать пальцы. – Неделю в июне ты ходил на лекции в МГУ – два…
– Можно я пойду?.. – взмолилась девушка.
– Куда ты пойдешь? – взвился Гера. – Сиди спокойно! По-твоему, они на врачей похожи? – он махал ножом в нашу сторону, бил кулаком по столу, и коньяк выплескивался из рюмок.
– Ни в коем случае, – тихо предупредил я. – Не шевелитесь. Ваш подъем он может воспринять как агрессию. Он же не знает, что вы не к нему пойдете…
– Коньяк купил на чужие деньги, – недовольно заметил Антоныч. – Но это полбеды. Главное, что каждая рюмка для тебя – это шаг к смерти.
– А я с ним трахаться собиралась!.. – закричала девушка и зарыдала в голос.
– А вот трахаться ему вообще категорически запрещено! – закричал Гриша.
Гера вскочил и показал нам на дверь:
– Вон!
– Сколько он выпил? – подойдя к девушке и обняв ее, спросил я.
– Господи, ну, сколько мы выпили… – чередуя шепот и всхлипы, забормотала она. – По три рюмки, кажется…
– Три рюмки?! – воскликнул я.
– Три рюмки?! – взревел Антоныч, округляя глаза. – А у нас ремни остались в машине!..
– Я вам ничего не сделала… – сказала горничная, и в глазах ее пропал блеск.
Схватив бутылку, Гера стал пить из нее, трясясь и булькая. Закончив, обвел нас ненавидящим взглядом.
– Она вырубилась, – произнес Гриша, и мы посмотрели на девушку.
– Сукины дети… – Гера встал и поднял с кровати рубашку. – Дайте, я ей хоть денег оставлю… – вынув бумажник, он отсчитал три сотни долларов. – С вами среди людей нельзя находиться. Вы опасны для общества.
– Ты, Гера, главное, не волнуйся… – сказал Гриша, и я заржал.
По лестнице спускались мы вчетвером. Администратор поднялась и спросила, что с девушкой.
– Она спит, – сказал Антоныч.
– Я пойду посмотрю.
– Идите.
Пока она ходила на разведку, Гера приводил себя в порядок.
– Ну, спал я с Верой, спал, – воспользовался паузой Антоныч.
– Так я врун?
– Ни в коем случае.
Администратор спустилась вниз и сказала таким довольным тоном, словно это ее касалось, а не горничной:
– Ну и умотали вы девочку.
Я знаю настоящую причину ее радости.
– Триста Гериных долларов перекочевали со столика в ее карман, – шепнул я Грише. – Это как пить дать.
– Черта с два, – заверил Гера. – Я на столе только сотню оставил, знал, что эта бегемотиха их смахнет. А двести девочке в бюстгальтер уложил. Эх, какая грудь…
– Товарищ, вы с ума сошли?!
От крика этого, вырвавшегося из груди администраторши, я шарахнулся в сторону, как конь после выстрела. И сделал это вовремя, потому что мимо меня промчался кто-то с багром в руках.
– Это он! – завопил Гера и помчался наверх.
– Я вызываю службу безопасности! – сообщила администраторша и, качнув модуль своего рабочего места, сняла с телефона трубку.
– Не надо службу! – просит Антоныч и швыряет на стойку сотню и визитку. – Прозвоните по этому номеру, это врач! Пусть захватит дежурный чемодан!.. – последнее я уже слышу в качестве эха.
«Кто – он?» – пронеслось в моей голове. Вторые сутки без сна лишили голову способности соображать.
– Киллер! – словно догадавшись о причине моего ступора, заорал, вернувшись с этажа, Антоныч, и я, схватив стоящий у модуля ковер, бросился вслед за Герой.
Но все-таки успел бросить изумленный взгляд в сторону парадного. У двери, разворачиваясь, как после промаха копьем на рыцарском турнире, готовился повторить свою атаку так хорошо знакомый мне «дирижер». Как же дорого обходится нам нерасторопность милиции…
Не дожидаясь, пока он возьмет в аллюр, я, перескакивая ступени, бросился по лестнице.
Это был багор. Оглянувшись на бегу, я убедился – да, это багор. Красный от кончика острия до кончика черенка, багор. Оставалось только сообразить, где он его взял. И память услужливо подсказала мне интерьер фойе гостиницы. С большой мраморной площадки под хрустальной люстрой вела в подвальное помещение маленькая лестница. И там, между первым этажом и нулевым, висел на стене красный щит. Набор для игры в пожарных, маленький каприз пожарного инспектора. В набор входили красное ведро, красный топор, красный лом и красный багор. Ведро показалось дружку крашеной блондинки недостаточно убедительным, лом слишком тяжелым, а вот багор был то, что надо.
Кстати, где сама крашеная? Ждет нас с винтовкой на этаже? Или – как это называет Антоныч? – сделала петлю и сидит в засаде?
Увидев справа нишу, я нырнул в нее, и «дирижер» промчался мимо. Я тут же выскочил и обнаружил, что трое моих коллег по несчастью, кажется, попали. Уткнувшись в тупик, они развернулись и встали.
– Суки бессмертные! – взревел «дирижер» и, ухватив багор под мышку, понесся на них, как смерч. Ну, вылитый Айвенго.
Я вижу, как у Гриши округляются, наполняясь ужасом, глаза. Еще бы. Между ним и кончиком багра метра два, не больше.
Гера и Гриша откидываются в разные стороны. Киллер проскакивает меж них и вонзает багор в какую-то дверь. Некоторое время уходит у него, чтобы вынуть оружие из двери.
– Он спятил! – орет Гера. – Он спятил, так киллеры не ведут себя!
– Бегом наверх! – командую я и мчусь по лестнице. Теперь они торопятся за мной.
Ворвавшись на третий этаж, мы бежим по коридору в обратном направлении. У двери одного из номеров, бесстыдно прижавшись чреслами друг к другу, занимается любовью парочка.
