Владимир Смирнов - Над океаном
— А-атставить! — крикнул он на возмущенно-протестующее изумление пилота, спрыгнувшего на бетон. — Только я и мой ведомый! Только мы двое идем — шутки в сторону!
Он, гремя каблуками по дюралю, взбежал по стремянке, привычно-умело упал в кресло «мига» и, лихорадочно пристегиваясь, закричал расстроенно стоящему внизу у стремянки летчику:
— Давай, радуйся, парень! Такие прогулки порой дорого сто́ят для здоровья!.. «Риф», я «Вымпел-шесть», прошу запуск... — Он подмигнул парню: — «В бой идут одни старики» — слыхал?.. Есть, разрешили. Запуск!.. А ты пока... — Но его слова заглушил взревевший мотор АПА, засвистела, раскручиваясь, турбина; над головой комполка пошел вниз закрывающийся колпак фонаря; в пустой комнате отдыха, где ненужно горел забытый свет, медленно поднялась и затрепетала загнувшаяся страничка брошенного журнала...
— Ну, полковник?
Царев кивнул.
— Истребители уже взлетают. Два полковника встретятся в воздухе. Действительно, «ай да Кучеров»... Давай, полковник Царев. Пришел твой черед.
Царев облегченно выпрямился и отрубил на выдохе:
— Есть!
— Штурман?
— Мой.
— Понятно, — чуть усмехнулся генерал. — И правильно.
Он задумчиво покусал губу.
— А может, все-таки перехватчики?
— Нет! — быстро возразил Царев. — Это мое дело. И потом, у них машины не для такой работы. Пусть только они мне его подготовят — и дальше мы справимся. С наименьшим риском.
Генерал вгляделся в его глаза и понял, что этот действительно настырный полковник не хвалится, не суетится в пустом бахвальстве, но именно требует то, что, по его разумению, ему и так принадлежит. Ну что ж, полковник прав.
Динамик забубнил:
— Я РЦ «Фрегат». Цель подтверждаю. Воздушная, курс сто двадцать пять, удаление четыреста пятьдесят, высота одна тысяча. На вызовы не отвечает. Цель сопровождаю.
— Снижается. Готовится к посадке, — негромко произнес генерал. — Значит, так или иначе... Полковник! Задача ясна?
— Есть! Разрешите?
— Минуту. Вот что...
Царев ждал, помаргивая нетерпеливо, как мальчишка. И уже не было в его глазах усталости суточного напряжения.
— Я тебя... — Генерал сделал паузу, давая время Цареву понять и оценить «тебя». — Я очень тебя прошу. Вслепую, на малых высотах, вплотную... Ты понимаешь?
Царев изменился в лице, но молчал.
— Не за тебя прошу, не за себя. За них — очень. Ты понял?
И вот уже ремни обхватили плечи; пальцы в стремительном темпе, но в безошибочном, раз и навсегда установленном порядке перещелкивают целые батареи тумблеров; техник самолета, перегнувшись в кабину, торопливо, но точно по карте, чтоб ничего не спутать, не забыть, подключает одну за другой бортовые системы, помогая летчику. Летчик, штурман и техник быстро щелкают тумблерами. Ну, все, последние команды:
— АЗээСы к запуску.
— Есть...
— ПэПээС?
— Включена...
— Топливная?
— Включена...
— Штурман?
— Готов. Готов!
— К запуску! «Барьер», я Девять ноль девятый, прошу запуск.
— Ноль девятому запуск. Давление...
— Понял... Запуск!
Кнопка утоплена до отказа...
Кнопка утоплена до отказа. Тонко заныл электростартер. Внутри похожего на тяжелую, толстую, обрубленную к хвосту иглу тела «мига» возник тягучий вой; зашумел раскручиваемый электромотором ротор турбины, не стало слышно шелеста вращающихся гироскопов; на панелях дрогнули и побежали по шкалам указатели; налились хрустальным мерцанием экраны бортовых компьютеров и ЭВМ; беззвучно в нарастающем мощном шуме запуска взревела АПА — техник уже отключил ее кабели-пуповины от самолета — и, обдав истребитель чадной тучей дизельного выхлопа, отъехала.
— Два... Четыре... Шесть...
Два МиГ-23, готовых к вылету, стоят неподалеку друг от друга. Их тахометры уверенно накручивают нарастание чудовищной энергии, которая еще прячется там, где сейчас в полной темноте сухих утроб «мигов» все быстрее и быстрее вращаются, свистя, лопатки турбин, отполированные так, как не полируется ни одно, самое дорогое, зеркало в мире; лица летчиков, подсвеченные снизу, от панелей, красным, желтым и зеленым, стали отрешенными, — лица людей, знающих, что́ им предстоит и через что́ им придется пройти; летчики, как и их надежные «миги», готовы к взлету.
— Восемь... Десять!
Хлопок — вспышка зажигания; в камерах сгорания вспыхнуло бешеное пламя; оно неудержимо набирает силу, оно яростно бушует, беснуется, свирепо ревет, зажатое в тиски.
— «Риф», я «Вымпел-шесть», запуск произвел. Предварительный?
— «Риф», я «Вымпел-семнадцать», запуск произвел. Предварительный?
Привычно поджата маска; техник отвалил стремянку; взмах рук: «Колодки убраны!»
...Опустился над головой Царева, обтянутой потертым, старым шлемофоном, выпуклый колпак фонаря; неслышно чмокнули замки; техник отвалил стремянку; взмах рук: «Колодки убраны!»
Ил-28 выкатился с линейки, развернулся, прошел предварительный старт и уже катится по МРД, окаймленной синими огнями; помаргивают трехцветные вспышки АНО; ослепительно голубой луч фары пробивает качающиеся волны тумана; в наушниках перекликаются голоса:
— «Вымпел-шесть», «Вымпел-семнадцать», на взлетную.
— Понял Шестой.
— Семнадцатый понял.
— Я «Вышка-один». Контроль принял.
— Я «Фрегат», цель подтверждаю, удаление триста, высота восемьсот; курс сто двадцать пять. Сопровождаю цель.
— «Барьер», я «Гранат-четыре». ПДГ заняла места. На борту порядок. К запуску готов.
— «Гранату Четвертому» запуск.
«Гранат-четыре» — это повидавший виды сверхнадежный Ил-14, добродушный верный толстяк-поршневик. Завыл пускач; левый мотор фыркнул, винт медленно, трудно провернулся; лопасти уже сливаются в дрожащий круг; из патрубков с булькающим треском вылетели клубы дыма — и мотор мощно, радостно-освобожденно взревел; вот заработал и правый мотор; мигнула вспышка проблеск-маяка.
В темном грузовом отсеке на откидных металлических стульчиках сидят в спокойном ожидании крепкие, рослые парни в глухих комбинезонах, прочно застегнутых сапогах и оранжевых спасательных жилетах; они обвешаны сумками, ранцами, инструментом; эти восемь тщательнейше отобранных, многосторонне обученных и оттренированных парней знают и умеют все, среди них даже есть врач-универсал; они готовы и сумеют выпрыгнуть с парашютом и точно приземлиться ночью и днем, в дождь и пургу, найти погибающих людей в лесу и пустыне и помочь им, когда бы и где бы ни пришлось это сделать. Такая работа у них. Хорошая работа. Добрая. Мужская.
Дверь в пилотскую кабину распахнута: тут все свои; в кабине Ил-14 непривычно просторно и высоко, можно стоять в полный рост; и, конечно, здесь нормальная рабочая атмосфера.
