Рута Майя 2012, или Конец света отменяется - Вепрецкая Тамара

Она поймала себя на том, что все время отсылает его к моментам, где они были вдвоем. Но Саша с неожиданной серьезностью парировал:

– По заграждениям это ты у нас спец!

Марина вскинула на него взгляд, полный негодования, но он уже отвернулся и шагнул за веревку.

И тут Комодович по-деловому распорядился:

– Так, девчонки, хоть мы вроде и при своем праве и во имя науки, проблемы не нужны ни нам лично, ни нашему начальству, так что стойте на шухере.

– Странно, какие могут быть проблемы? – удивилась Аня. – Мы же их историю сохраняем.

– Они считают, что пусть их история порастет быльем, в буквальном смысле, чем ее сохранят какие-то гринги. Все, мы работаем. – И Антон тоже решительно шагнул за веревку.

Девушки устроились на верхней ступеньке у входа в святилище. Марина переосмысливала услышанное, внимательно озираясь и впитывая все детали Группы Креста.

– Аня, ты говорила, что Пакаль пришел к власти, после того как Калакмуль нанес ряд поражений Бакальскому царству. Как же Пакалю удалось переломить ситуацию? – полюбопытствовала Томина.

– Есть версия, что Пакаль вообще ставленник Калакмуля, – заговорила Анна. – Но даже если так, он, видимо, потом выбрался из зависимости. Он вел войны с соседними царствами, сателлитами Калакмуля. Одержав над ними победу, он в жертву своим богам принес божества побежденных царств, среди которых упоминается один из покровителей Калакмуля. Так, Пакаль не только отомстил за поражение своих предшественников, но и возвысился в глазах своих подданных.

– А с кем воевал его сын?

– Кинич-Кан-Балам Второй воевал с Тониной, одержал значительную победу в конце VII века. Очень возможно, что именно в ознаменование этой победы он и затеял создание этой площади Храмов Креста. Тексты панелей несут еще и такую идею: возвеличивание царя в Храме Креста за счет памяти предков, в Храме Лиственного Креста – за счет его вклада в процветание города и в Храме Солнца военными успехами.

– Ой, сюда идет экскурсовод с парой туристов, – заметила Марина.

Девушки ринулись внутрь святилища, где молодые люди самозабвенно и деятельно фотографировали иероглиф за иероглифом.

– Ребята, шухер! – вскричала Анна. – Сюда идут.

– Ну, куда ты дернулся? – с досадой ругнулся Антон. – Свети мне сюда фонариком.

– Тоха, Сашка, выйдите оттуда, – волновалась Аня.

– Ща-ща, секундочку, – произнес Беловежский. – Тоха, ну что, переснимаем ту деталь? Ты говорил, она не в фокусе вышла.

– Вы что издеваетесь?

– Все-все, выходим, – проговорил Антон, не отрываясь от фотоаппарата.

Томина в тревоге оглянулась и обомлела. Проем двери загородил силуэт в клетчатой рубашке. Откуда он взялся, непонятно. Индеец простер руки, так что вся его фигура образовала крест, и запрокинул голову назад. Собранные в высокий пучок волосы выбились из-под резинки и свисали, будто перья неведомой птицы или причудливый головной убор. Гид небольшого роста забавно пытался обойти «Пакаля», как окрестила его Марина, тыркался то под одну руку, то под другую. Девушка прыснула, наблюдая эту уморительную сцену. Наконец индеец опустил руки и скрылся за колонной. Экскурсоводу удалось прорваться в вожделенный храм. Он застал Антона и Сашу перемахивающими через веревку с запрещающей надписью и с удивлением спросил:

– Что вы здесь делаете?

– Мы эпиграфисты из Центра Кнорозова, – неожиданно заговорил Комодович и расправил грудь, чтобы собеседник мог рассмотреть надпись на его фирменной футболке: «Центр эпиграфики и культуры майя имени Кнорозова». – У нас имеется разрешение от Института истории. Пожалуйста, проводите экскурсию. Вы нам не мешаете.

Последнюю фразу Антон произнес с долей превосходства, что должно свидетельствовать о его безоговорочных правах в этом святилище. Беловежский в изумлении воззрился на друга.

Гид кивнул, коротко рассказал туристам о значении сего храма, помахал руками в сторону панели, которая была практически неразличима с такого расстояния, и ретировался.

– Ты зачем ему все это сказал? – набросился Александр на Антона.

– Честно? Сам не знаю. Очень уж у него напыщенный вид.

– Ладно. Работаем, – примирительно проговорил Саша. – Девчонки, понаблюдайте, куда двинется этот гид, не заложит ли он нас кому-нибудь.

Девушки вернулись на наблюдательный пункт. Какое-то время они следили за перемещением маленькой экскурсионной группы. Гид, казалось, забыл о нарушителях в Храме Солнца и деловито водил своих туристов.

Марина успокоилась и вернулась к прерванному разговору:

– За Храмом Лиственного Креста поднимается гора. Мне почудилось, что на ней тоже есть руины. Это нераскопанная пирамида?

– Нет. Это священная гора Эль-Мирадор. Я упоминала вам о ней на каскадах. С нее берет начало река Отулум. Майя называли ее «Большой холм спускающегося кецаля», – ответила Анна. – И на его вершине есть разрушенное строение, вполне возможно, что храм.

– Ты знаешь, Аня, меня поражает во всех городищах, что все здания и памятники имели глубокий смысл, словно это было понятно и очевидно для каждого жителя. Но это настолько изощренная система верований. И все это не вяжется с жестокостью и человеческими жертвоприношениями. Наверно, вон тот алтарь по центру служил как раз для этих целей?

Томина указала на небольшое квадратное возвышение, платформу со ступеньками со всех четырех сторон, этаким пупком торчавшую посреди площади Храмов Креста.

– Считается, что этот алтарь – завершение данного микрокосмоса. Вероятно, здесь кроется идея четырех сторон света, четырех точек годового движения солнца. Это центр мира, axis mundi [59], вокруг которого солнце движется по нисходящей, от высокого Храма Креста до самого низкого Храма Солнца.

Марина, затаив дыхание, взирала на маленькую пирамидку посреди площади. В самом ее центре, скрестив ноги, уперев правую руку в коленку, а левую воздев вверх и повернув голову так, словно с интересом изучает эту левую руку, с развевающимся, словно перья, распущенным хвостом, восседал индеец, один в один сошедший с барельефа Кинич Ханаб Пакаль.

– Педро!

– Да, Хавьер!

– Мы их потеряли.

– Ка-ак?

– Вчера целый день ждали. Довели вечером до отеля. Сегодня мой напарник предложил сделать передышку и проколол им колесо в надежде, что они никуда не поедут.

– И что?

– Они исчезли.

– ¡Carajo! Идиоты! Это вы, cabrones [60], ляжете пузом кверху. А они и без машины побегут, куда им надо.

– Что делать?

– Думаю, они в Паленке. Дуйте туда. Немедленно! Это важно. Срочно найдите их!

Глава тридцатая

Паленке – Дворец

Археологический комплекс Паленке околдовал Беловежского. Он внезапно осознал, что начинает проникаться Марининым восприятием мира, не теряя при этом хладнокровия исследователя. Мистическая Группа Креста: здесь обретала новый смысл космогоническая философия майя и переплеталась мифология с реальной историей. Любимая работа на Храме Солнца – вытаскивание истинной сути из истертых рисунков, попытка заставить заговорить давно замолкшие камни.

Они двигались по Главной площади от Храма Черепа, мимо недавно найденной и открытой для посещения гробницы Красной Царицы, предположительно супруги Пакаля, в сторону Дворца.

– Кстати, есть версия, что Красная Царица родом из Тортугеро, – поделился знаниями Комодович. – Тортугеро – союзник Паленке. Вероятно, союз был подкреплен династическим браком.

– А где гробница Пакаля? В Храме Надписей? – уточнила Томина, когда они вышли на солнечную поляну из мрачного склепа, полюбовавшись на захоронение супруги.

– Да, – ответила Львова, – но ради сохранности она теперь закрыта для показа.