Владимир Михайлов - Искатель. 1964. Выпуск №2
БЕАТРИСА (мечтательно). И все это он добыл одним сапожным крючком…
Я (свирепо). Не прерывай меня!.. «Своими руками я выдолбил из ствола легкий челнок, чтобы ты могла кататься в нем по морю, а в глубине леса я возвел для тебя хижину из хны…»
БЕАТРИСА. Хны? Но хна? — краска для волос!
Я. Разве я сказал «хны»? Поставь «хвои». Дальше, дальше! «Подождите, — остановила его женщина величественным движением руки. — Я еще не сделала выбора. Чем вы можете на это ответить, Персиваль?» С новой строчки. «Ничем, — пробормотал лорд Перси. — Я же знаю, что мне совершенно не к лицу это тарзанье занятие… Поэтому я поплыл туда, — он указал в сторону трубы погибшей яхты, сиротливо торчавшей m багряных волн океана, — я поплыл к моей доброй старой яхте и кое-что достал оттуда. Вот!» — стыдливо закончил он, передавая ей маленький черный сверточек.
Как только она коснулась свертка, в глазах ее блеснул огонь первобытной страсти.
— Я ваша навсегда, Нимврод, храбрейший и умнейший из охотников! — воскликнула она.
С гневом и отчаяньем посмотрел Джон Добс на счастливых влюбленных, потом повернулся и, не сказав ни слова, пошел по направлению к океану…»
БЕАТРИСА. Что же было в сверточке? Да не томи же!
Я. Ты не догадалась? Пара шелковых чулок.
Наступила тяжелая, продолжительная пауза.
Я (заискивающе). Ну как?..
БЕАТРИСА. Что я должна тебе сказать?
Я. Свое мнение. Свое искреннее мнение.
БЕАТРИСА. Зачем тебе м о е мнение? Тебе нужно знать, что скажет редактор.
Я. С меня бы достаточно мнения редактора. Что бы он сказал?
БЕАТРИСА. Он сказал бы: «Старомодно! Эффектно, мило, но невозможно старомодно! Так можно было писать до войны, когда некоторые считали, что булки зреют на колосьях».
Я. Значит…
БЕАТРИСА. Значит, конец должен быть другой, реалистический. Иначе твоя Адела окажется последней дурой и никаких симпатий не привлечет. Она должна быть практичной, хозяйственной, домовитой — словом, такой, какими хотели бы быть все английские женщины сегодня. Сделай так, и твой рассказ пройдет, как «экстра», его перепечатают все женские издания, не говоря уже об американских ежемесячниках…
Я. Заманчиво, но я не вижу, как…
БЕАТРИСА. Я вижу. Если ты согласен — гонорар пополам, я сейчас же допишу твой безнадежный рассказ.
Я. Но зачем тебе гонорар?
БЕАТРИСА. Как у всякой хозяйки, у меня есть свои расходы. Ты согласен или нет? (Решительно снимает руки с клавиатуры.)
Я. Согласен, согласен!.. Если получится…
БЕАТРИСА (быстро стучит по клавишам). «Солнце опускалось к закату, когда Перси, пошатываясь, приплелся к хижине и в изнеможении свалился около нее, брякнув всеми костями».
Я. «Брякнув» — неблагозвучно. Надо заменить.
БЕАТРИСА. Подумай, замени… «Адела выползла из хижины. Ее шелковые чулки, подарок Перси, доживали последние часы, так как гравий рвал их немилосердно. Она посмотрела на обессиленного Перси и строго спросила:
— Кто съел мою печеную рыбу?
— Ну уж и рыба, — возразил Перси, — рыбешка…
— Кто взял мою губную помаду?
— Я взял. В ней питательный жир.
Она тяжело вздохнула:
— Как вы намерены жить дальше?
— Ну-ну, когда-нибудь да придет же сюда какой-нибудь кораблик.
— А если через пятьдесят лет?
Он развел руками:
— Ну-ну, может быть, пораньше…
— Я вас спрашиваю, чем мы будем питаться? После нашей… свадьбы мы легкомысленно, неэкономно, безучетно питались тем, что тогда притащил сюда Джои Добс. Запасы истощались, а вы продолжали есть как ни в чем не бывало. Наконец я решилась, сказала, что это мое, а не ваше, но вы, легкомысленный, как макака, возразили, что раз я — ваша, то и все мое — ваше. Я стала прятать еду, вы стали воровать ее. И вот мы дошли до точки — нам нечем питаться, нечем поддерживать существование». Это длинновато, я сама чувствую, по легко поддается сокращению… «Знаешь, — задумчиво сказал он, — я где-то слышал, что для питания решительно необходимы белки, жиры, углеводороды и, главное, витамины. Белки с желтками лежат в гнездах на верхушках деревьев, куда мне не залезть, из натуральных жиров съеден последний тюбик губной помады, откуда берут эти угли с водородами, я не знаю. Изо всего я могу предложить вам только витамины: они в траве, которая растет повсюду.
Она гневно взглянула на него.
— Значит, вы отказываетесь выполнять свои обязанности Мужчины и Охотника?
— Я не отказываюсь, — забормотал он, — но мне не везет. Я обошел нашу часть острова, нигде не только магазинов, но даже плохого рынка нет. Я гонялся за зверями, но они шутя уходят от меня. Я нашел дерево, на котором есть гнездо, я полез за ним, но птицы клевали меня в голову, им помогали обезьяны, которые бросали в меня ветками и к тому же украли мои башмаки… Увы, Адела, весь расчет на витамины… В конце концов есть животные, которые только ими и питаются, например, коровы, козы, овцы; попробуем, понемногу привыкнем…
Адела в гневе хотела подняться, но ее одежды из сухих листьев, скрепленных палочками, не выдерживали резких движений, и она опустилась с глухим рыданием.
— Все бы я вам простила, — горько сказала она. — Вашу неприспособленность к жизни, неумение обеспечить женщину самым необходимым, простила бы ваши кражи съестного, даже ваше предложение стать коровой… Но сожрать губную помаду любимой женщины — этого я простить не могу!
— Что же вы намерены делать? — с любопытством спросил он.
Ловкими движениями она стащила с ног остатки шелковых чулок и бросила ему в лицо:
— Получайте обратно свою дрянь!
Он не шелохнулся, насвистывая веселый мотивчик.
— Впрочем, вам это непонятно. Доблестный рыцарь! Подайте их обратно! Вам они ни к чему.
Она связала чулки в поясок, подпоясалась и смело встала: теперь ее платье из листьев держалось прочнее. Она медленно пошла вдоль берега. Он поплелся за ней.
…В гуще плодовых деревьев стоял обширный бунгало Джона Добса. Мощные лианы и воздушные корни служили надежными канатами, на которые опиралась крыша из крупных банановых листьев, расчетливо уложенных уступами. Около бунгало было два загона: в одном теснились оленьи самки и козы с малышами, другой был полон птиц, похожих на индюшек. Светлый ручей хлопотливо рокотал в своем новом ложе, выложенном каменными плитками. Не хватало только старого полугрузовичка до полного вида английской фермы.
Хозяина не было видно. Перси, оглянувшись, направился прямо к птичьему загону, наклонился через изгородь, после чего негодующе залопотали птицы, что-то звякнуло, и Перси отскочил назад.
