Ю. Попков - Искатель. 1963. Выпуск №3
Последним он глянул на стоящий в стороне зеленый автофургончик локаторщиков с выжидательно уставившимся в сторону облачности дюралевым ухом. У этих ребят сегодня день большого старта: проникнуть радиолучом в облако, первое из многих, ожидающих их. Отразившееся от скоплений влаги радиоэхо прочертит на экране локатора вздрагивающие импульсы. Они-то и станут после расшифровки первыми строками будущей лоции облаков.
Четверть часа спустя головная машина начала подниматься по дороге, которая вьется серпантинами, то уходя в боковое ущелье Волчьих Ворот, то снова возвращаясь на склон Терскол-Ака.
— Держись все время у верхней границы облака, — напутствовал шофера Сулаквелидзе. — Другая машина пойдет в нижнем горизонте этого же облака. Понятно?
Тоскливо заверещала альпийская галка. Ей ответила другая, заголосили и где-то повыше. Совещаются, значит: не пора ли уходить от непогоды. Пока там метеорологи разложат пасьянсом свои карты, галка по своему птичьему прогнозу уже уйдет в убежище среди скал.
Лапчева, за ней химик Балабанова и синоптик Глушкова подняли капюшоны. Первая волна сырого холодного дыхания. Еще не облако — только текущий от него ветер. Сулаквелидзе с Гусаком стояли у края дороги, глядя в долину, где мерно вздрагивало серо-белое колыхание. Сулаквелидзе бросил в пропасть недокуренную папиросу. Задумался. «Что еще?» — сердито обернулся к Гусаку, который на правах старого друга без всяких церемоний ткнул его в бок. Гусак молча указал трубкой.
Перед ними парил упавший было вниз окурок. Сулаквелидзе следил за ним с пристальным вниманием. Окурок вибрировал, на какой-то миг даже недвижно повис перед ними. «Типичное вертикальное движение свободной атмосферы».
— Похоже, Гоги, что долина уже прогрелась, — деловито пыхнул дымком Гусак. — Окурок твой не просто так улетел. — Глянул в сторону Азау. — Облако к нам уже поднимается. Только бы ветер не сменился.
Сулаквелидзе, прищурившись, разглядывал белые валы над долиной. Она уже действовала как многокилометровый цех по производству мощнокучевой облачности, и никто не срывал ей поставки влаги, тепла, ветра, восходящих потоков.
Сулаквелидзе стоял, выдвинув вперед ногу и выжидательно пригнувшись, похожий на занявшего боевую стойку боксера; маленький, взъерошенный, сдвинувший на затылок войлочный грибок шляпы, поглядывающий на сотрудников, фигуры которых то выплывали в окнах наползавшего тумана, то снова превращались в мутные, дрожащие пятна.
Наконец-то! Голос в поданных ему наушниках. И синхронно поданный с командой по радио удар в обломок рельса, исполняющего роль гонга.
— Приступаем к серии.
«Дело в том, — думал он, — чтобы использовать наше, в полном смысле слова, высокое положение. Ведь даже низшая точка, обсерватория «Терскол» — это уже «2 200», а можно работать, если это понадобится, по всему Эльбрусу, вплоть до самой вершины — «5 633». Вот что надо использовать! Забираться в каждое рабочее облако. Оседать в нем. Прослеживать за его невидимой снаружи, скрытой в этом непрерывном колыхании жизнью — от возникновения до распада».
И зашагал по вьющейся серпантинами дороге. Первой стояла Лапчева. Сдвинув брови, она подняла металлическую гитару-ловушку.
Сулаквелидзе молча наблюдал, потом раскрыл пошире входной люк другой ловушки. С еле различимым шорохом ползла внутри прибора покрытая сажей пленка. Влетавшие в приемную щель капли из стремительно надвигавшегося облака натыкались на пленку и, прежде чем умереть, испарившись, оставляли автопортрет на целлулоидном кадрике, Заполняли анкету — исповедь жителя небес людям земли.
Сулаквелидзе орудовал теперь с другой ловушкой. Метров на триста повыше.
Тяжело отфыркиваясь, подоспел «газик». Сулаквелидзе заторопился на вершину одной из высотных точек — пик Терскол, отметка «3 000».
Там сразу взял наушники, решил связаться со всеми точками.
— Слушай, вольный сын эфира, — повернулся к радисту. — Неужели нельзя отстроиться от этого треска?
В наушниках шипело, щелкало, трещало.
— Облако, начальник, — сказал радист. — Слишком наэлектризованное. Средние волны вовсе не проходят. Перехожу на УКВ.
— А аэростат? — тревожно осведомился Сулаквелидзе.
— Уже спустили, сейчас застропливают на стартовой площадке.
Сулаквелидзе связался со всеми точками по УКВ: «Обстановка? Приборы? Люди?»
…Он не стал откладывать до утра и забрал в свой домик все показания ловушек. Разложил по столу отпечатки капель, монтируя их во времени и пространстве. А ну, капелька, развяжи-ка язычок, расскажи о себе! Но капелька, сказав несколько слов, умолкла. Неполным оказался весь ее ответ: с паузами, долгими пропусками. А ведь осадки из облака выпадали обильные, они же видели их! Но ловушка не показала такой водности в облаке. Не поспевает, что ли, пленка за каплями, отстает в этом забеге с облаком по узенькой целлулоидной дорожке прибора?
Дело, значит, в ловушке! Сулаквелидзе вышел, пошаркал несколько минут по гравию возле одного из домиков и решительно постучал в темное окно.
…Они долго толковали. Благодушный умница Левин — физик, теоретик, расчетчик — и всегда озабоченный, подстриженный по-солдатски под нулевку, скуластый, в сильных очках Чудайкин — приборист, зимовщик ледника Федченко, знаток всех форелевых мест на здешних реках. Решили: мастерим новую ловушку. Начали с модернизации на большую водность заборной щели. Кончили принципиально новой схемой. Теперь-то попробуй только не ответь, капелька, на поставленные новой ловушкой вопросы!
День уже подходил к концу, когда репродуктор сдержанно забулькал и распорядился: «Никому из группы физики облаков не покидать территорию. Метеорологи обещают рабочую облачность».
Чудайкин паяльной лампой приваривал последние планки к ловушке, вслушиваясь в доносившийся с разных концов терскольской усадьбы чуть осипший, с резко перекатывающимся «эр» голос Сулаквелидзе.
Снова забулькало радио: «Серия назначается на семнадцать ноль-ноль. Машине подниматься на Терскольский склон. Микрофизикам брать пробы каждые десять минут. На точках «пик Чегет» и «пик Терскол» проводить метеонаблюдения над облачностью. Ввиду грозовой обстановки аэростата поднимать не будем. Подготовиться к сбросу ловушки с шара-зонда».
Облако чуть коснулось бокового ущелья Волчьих Ворот, но, словно поняв, что его ждут, приблизилось и нависло над терскольскими соснами. Ближе к турбазе раздувалась серебристым пузырем оболочка шар-пилота. Сейчас скажут о полном развитии облака. Скажут высоту верхней границы. Чудайкин протер очки: облако не больше чем метрах в двухстах над ними, И штиль. Поглядел на последние сосны на склоне. Разве что чуток шевелятся ветви. И там вроде тихо. Значит, не унесет черт те куда ловушку. Хорошо — одна ведь такая!
