Марк Твен - Вильсон Мякинная голова
Томъ угрюмо отвѣтилъ:
— Понимаю.
— И когда ты получишь новую купчую, гдѣ будетъ значиться, что я продана себѣ самой, отправь ее сейчасъ же по почтѣ, къ Мякинноголовому Вильсону съ припиской, что онъ долженъ хранить ее у себя до моего пріѣзда. Понимаешь?
— Понимаю.
— Вотъ тебѣ и весь сказъ! Бери теперь свой дождевой зонтъ и надѣнь шляпу.
— Зачѣмъ же это?
— Затѣмъ, что ты проводишь меня сейчасъ до пристани. Видишь-ли этотъ ножъ? Я ношу его съ собой съ того самаго дня, какъ встрѣтила здѣсь моего хозяина и купила у негра вотъ это платье. Я рѣшилась убить себя этимъ ножомъ, еслибъ хозяину удалось меня изловить. Иди потихоньку впередъ и знай, что если вздумаешь подать кому-нибудь въ домѣ сигналъ, или же если подзовешь кого-нибудь къ себѣ на улицѣ, то этотъ ножъ вонзится въ тебя по самую рукоятку. Надѣюсь, Чемберсъ, ты вѣришь тому, что я тебѣ говорю?
— Не зачѣмъ и задавать такихъ вопросовъ! Я и безъ того знаю, что вы держите свое слово!
— Да, въ этомъ отношеніи у насъ съ тобой привычки разныя. Погаси огонь и ступай впередъ. Вотъ тебѣ ключъ.
Они вышли такъ тихо изъ дому, что никто не обратилъ на нихъ вниманія и не пошелъ за ними слѣдомъ. Томъ вздрагивалъ каждый разъ, когда какой-либо запоздавшій гуляка проходилъ слишкомъ близко отъ нихъ по улицѣ. Ему казалось при этомъ, будто онъ чувствуетъ, какъ холодная сталь вонзается въ его спину. Рокси шла за нимъ по пятамъ, такъ, чтобы имѣть возможность въ любую минуту выполнить свою угрозу. Пройдя версты съ полторы, они вышли, наконецъ, на обширный пустырь, за которымъ тянулась пристань. Тамъ не было въ эту минуту ни единой живой души. Мать и сынъ разстались другъ съ другомъ на пристани въ ночномъ мракѣ, подъ проливнымъ дождемъ.
Шлепая по грязи, на обратномъ пути домой, Томъ все время томился грустными мыслями и проектами самаго дикаго свойства. Измучившись этимъ, онъ сказалъ подъ конецъ самому себѣ: «Для меня нѣтъ никакого другого выхода. Я долженъ выполнить ея предписаніе, но съ однимъ лишь маленькимъ измѣненіемъ. Я не стану просить у стараго скряги денегъ и такимъ образомъ губить самого себя. Я просто-на-просто украду у него сколько мнѣ нужно».
ГЛАВА XIX
«Не многое лишь переносится нами труднѣе, чѣмъ скучная надоѣдливость отъ называемыхъ хорошихъ примѣровъ.»
Изъ календаря Вильсона Мякинной Головы.«Полная одинаковость образа мыслей у всѣхъ людей вообще, не улучшила бы условія земного нашего существованія. Безъ разногласія въ мнѣніяхъ не было бы даже и конскихъ скачекъ».
Изъ того же календаря.Даусонова пристань спокойно доканчивала сезонъ скучнаго бездѣйствія и терпѣливо ждала теперь поединка. Графъ Луиджи ждалъ его тоже, но, по слухамъ, начиналъ уже выходить изъ терпѣнія. Въ воскресенье онъ настоялъ на передачѣ вызова бывшему судьѣ Дрисколлю. Вильсонъ передалъ этотъ вызовъ, но судья объявилъ, что не намѣренъ сразиться съ убійцей «именно на полѣ чести», добавилъ онъ многозначительнымъ тономъ.
Какъ-либо иначе онъ, рузумѣется, сразиться не прочь. Тщетно пытался Вильсонъ убѣдить старика, что еслибъ онъ самъ присутствовалъ при разсказѣ Анджело объ учиненномъ имъ убійствѣ, то не усмотрѣлъ бы въ фактѣ убійства ничего позорнаго для Луиджи. Упрямый старикъ не хотѣлъ его даже и слушать.
Вильсонъ вернулся къ посылавшему его графу сообщить о полнѣйшей неудачѣ возложеннаго на него порученія. Луиджи страшно разсердился и спрашивалъ, какимъ образомъ могло случиться, что такой почтенный, пожилой джентльмэнъ, какъ судья Дрисколль, несомнѣнно обладавшій далеко не дюжиннымъ умомъ, могъ придавать розсказнямъ своего шелопая-племянника больше значенія, чѣмъ серьезнѣйшимъ увѣреніямъ Вильсона. Мякинная Голова въ отвѣтъ на это расхохотался и объяснилъ:
— Тутъ нѣтъ ничего страннаго и сверхъ-естественнаго. Я для судьи просто-на-просто хорошій знакомый, а племянникъ служитъ для него игрушкой и замѣняетъ ему собственнаго ребенка. У судьи и покойной его жены никогда не было дѣтей. Имъ обоимъ ниспослано было такое сокровище уже подъ старость. Надо принять во вниманіе, что родительскіе инстинкты, неудовлетворенные въ теченіе двадцати пяти или тридцати лѣтъ, неизбѣжно приходятъ въ состояніе перевозбужденія. Доведенные почти до невмѣняемости, инстинкты эти требуютъ удовлетворенія и довольствуются тѣмъ, что попадетъ имъ тогда подъ руку. Чувство вкуса оказывается у нихъ атрофированнымъ на столько, что они не могутъ отличить рыбнаго отъ мясного. Если у молодыхъ супруговъ родится дьяволенокъ, то отецъ и мать сравнительно скоро узнаютъ въ немъ бѣса, но дьяволъ, усыновленный пожилою четой, кажется ей ангеломъ и остается для нея таковымъ, несмотря на безсовѣстнѣйшія свои адскія продѣлки. Именно по этой причинѣ Томъ и представляется своему старику-дядѣ ангеломъ. Судья влюбленъ въ него до безумія или, лучше сказать, до невмѣняемости. Я не хочу утверждать, чтобъ Томъ могъ увѣрить своего дядю во всемъ, въ чемъ ему заблагоразсудится, но всетаки для него оказывается во многихъ случаяхъ возможнымъ то, что для другихъ было бы совершенно немыслимымъ. Особенно охотно склоненъ судья увлекаться тѣми изъ воззрѣній своего племянника, на основаніи которыхъ создаются или же разрушаются собственныя его стариковскія симпатіи или же антипатіи. Вы оба нравились старику, тогда какъ Томъ, напротивъ того, васъ возненавидѣлъ. Это оказалось достаточнымъ для того, чтобъ у престарѣлаго судьи возникло противъ васъ предубѣжденія. Самая старая, испытанная дружба должна неизбѣжно погибнуть, если одинъ изъ такихъ любимчиковъ, усыновленныхъ на закатѣ жизни, швырнетъ въ эту дружбу камешкомъ.
— Какое курьезное философское разсужденіе! — замѣтилъ Луиджи.
— Это, милостивѣйшій государь, вовсе не философія, а дѣйствительно существующій фактъ. Въ немъ можно усмотрѣть даже нѣчто трогательное и чарующе прекрасное. Я не могу себѣ представить ничего умилительнѣе зрѣлища несчастныхъ бездѣтныхъ родителей, которые отводятъ у себя въ сердцѣ мѣсто для цѣлаго звѣринца негодныхъ злющихъ собаченокъ, присоединяютъ къ нему съ полдюжины крикливыхъ ругающихся попугаевъ, какого-нибудь какаду, орущаго словно дикій оселъ, сотни двѣ визгливыхъ пѣвчихъ птицъ, нѣсколько дюжинъ вонючихъ морскихъ свинокъ, десятка два кроликовъ и цѣлый гаремъ мерзопакостныхъ кошекъ. Все это является тщетными невѣжественными попытками соорудить изь неблагороднаго металла что-нибудь, способное замѣнить золотое сокровище: ребенка, въ которомъ отказала имъ природа. Все это впрочемъ, въ данномъ случаѣ къ дѣлу не идетъ. Здѣшніе неписанные законы чести требуютъ, чтобы вы убили судью Дрисколля, какъ только онъ попадется вамъ на глаза. Онъ самъ и весь городъ будутъ ожидать съ вашей стороны такого лестнаго вниманія къ его особѣ, хотя, безъ сомнѣнія, и собственная ваша смерть отъ его пули будетъ признана вполнѣ удовлетворительнымъ разрѣшеніемъ недоразумѣній, которыя между вами возникли. Совѣтую вамъ поэтому глядѣть въ оба. Изволили вы уже опредѣлить свой курсъ, то есть, иными словами, принять какое-либо рѣшеніе?
