Василий Немирович-Данченко - Трефовый король
Тут трефовый король заплакал — и зарыдали все валеты по углам…
«Вот только их тузы нам и оставили, потому, видишь ли, — шепотом заговорил король, наклоняясь к Пете, — валетов-то содержать тузам накладно, на одни ливреи им сколько денег понадобится — сочти!.. Потом же по их лакейскому званию и аппетиты у них — семь толстых коров фараоновых им на один обед только и хватит, они их и не тронули… валетов-то… «Живите по-прежнему, и пущай вам валеты повинуются, но ежели что — смотрите!..» Дамы при нас были недолго… Известная вещь, даму холить надо. Она спокою требует. Ей и турнюрчик, и эгретку там всякую, и сережки предоставь — и кушанья она грубого есть не может, сластены тоже! Ну, вот, глядь-поглядь, дамы-то наши одна за одною все к тузам сбежали… И пошло с тех пор, брат Петя, у нас безобразие неописанное. Спервоначалу тузы-то всех слопали, а потом один — пройда естественная, бубновый-от туз, то есть такая шельма распроединственная, что ни в сказках сказать, ни пером описать, — давай, — говорит другим тузам, — заведем и у нас по козырному… И стал он один козырем и козырным тузом, и увидишь, что невдолге он всех остальных тузов проглотит и не подавится.
— Что же, двойкам-то лучше стало? — спросил Петя.
— Бог их знает! Пропились двойки совсем. При нас-то им не на что пить было! А теперь — вот они как у него, у бубнового-то пузыря, в кулак зажаты. Мы их, правда, вразнос разносили, но куда. До душ-то ихних мы докопаться не могли и не хотели, потому души-то в двойке, думали, нет, ну, а чего нет, за то не ухватишься. Ан теперь-то душа у двойки нашлась. Бубновый туз-то отыскал ее пропащую душу. Теперь у него и на душу своя цена положена. А раз цена есть — сейчас душа в продажу идет… Опять же и расхлесталась двойка-то! Было время — смирная овца оказывалась, только что хвостом трясла. А теперь нет. Галдеть выучилась. Праву какую-то требует. Ты, говорит, нам нашу полную праву подай… А при нас правом ей, двойке, только и было, что «дрожмя дрожит, да ежечасно к праведной кончине готовится!»
Вдруг вдали послышался шум.
Валеты бросились к окнам дворца, один, стоявший на башне, зазвонил тревогу… Кто-то орал на улице.
— Что там? — обеспокоился трефовый старичок.
— Пьяные двойки… Провожают к нам кого-то… Не видать еще…
— Посмотрите-ко хорошенько!.. Да велите на всякий случай двери запирать…
Сверху, с башни, послышался звон еще более тревожный…
— Батюшки, ваше благородие! — заорали валеты, кидаясь как угорелые по сторонам.
— Чего еще?.. — и трефовый король привстал с места.
— С двойками-то кто?.. Судебный пристав с ними!.. Король дрожмя задрожал, точно его один папин знакомый взял в руки, которые у него тряслись всегда.
— Какой масти судебный-то пристав?
— Бубновой…
И случилось тут чудо великое… Был трефовый король, и не стало его… Посмотрел Петя, и вдруг сначала слинял трефовый король, а потом точно его и не существовало…
Петя стал было искать трефового короля — и не нашел, а не найдя, с испугу заплакал, но тут на него набросились валеты. И чем больше он плакал, тем они сильнее трясли его… «Ну, чего, чего ты», — кричали они ему. «Встань, лентяй, подымись… Стыдно, ты ведь уже не маленький».
И Петя действительно встал и глаза протер.
— Что же это со мною… где же… валеты-то… Карточное царство где?
— Какое карточное царство, — крестила его няня… — Ишь, заспался-то. Едва встрясла-то. Карточного царства захотел!
И действительно, где оно? Солнце ярко светит в окно. В зале за столом пьют чай. Слышен папин голос и недовольное брюзжание тети Маши… Точно что-то вспомнил сейчас Петя и обрадовался.
— Тетя Маша, тетя Маша! — крикнул он ей туда.
— Что тебе?
— А я теперь знаю, кто ты, знаю, знаю… Ты пиковая дама, ты все за трефовым королем бегаешь. У-у, пиковая дама, и все валеты над тобою смеются!
Тетя Маша взвизгнула и бросилась к отцу. Отец Пети накануне проигрался, спал скверно, потому был сердит. Петю высекли.
1880-е гг.
[2]
Примечания
1
увеселительные прогулки (фр.).
2
Печатается по изд.: Немирович-Данченко Вас. И. Святочные рассказы.- 4-е изд. — Спб., 1904. — С. 164–184. Василий Иванович Немирович-Данченко (1844–1936), брат знаменитого режиссера, был в свое время не менее знаменитым военным репортером. Автор многочисленных романов, рассказов, очерков. Пробовал свои силы как поэт. Выпустил более 250 книг.
