Василий Немирович-Данченко - Трефовый король
Василий Немирович-Данченко - Трефовый король краткое содержание
Немирович-Данченко Василий Иванович — известный писатель, сын малоросса и армянки. Родился в 1848 г.; детство провел в походной обстановке в Дагестане и Грузии; учился в Александровском кадетском корпусе в Москве. В конце 1860-х и начале 1870-х годов жил на побережье Белого моря и Ледовитого океана, которое описал в ряде талантливых очерков, появившихся в «Отечественных Записках» и «Вестнике Европы» и вышедших затем отдельными изданиями («За Северным полярным кругом», «Беломоры и Соловки», «У океана», «Лапландия и лапландцы», «На просторе»). Из них особое внимание обратили на себя «Соловки», как заманчивое, крайне идеализированное изображение своеобразной религиозно-промышленной общины. Позже Немирович-Данченко, ведя жизнь туриста, издал целый ряд путевых очерков, посвященных как отдельным местностям России («Даль» — поездка по югу, «В гостях» — поездка по Кавказу, «Крестьянское царство» — описание своеобразного быта Валаама, «Кама и Урал»), так и иностранным государствам («По Германии и Голландии», «Очерки Испании» и др.). Во всех этих очерках он является увлекательным рассказчиком, дающим блестящие описания природы и яркие характеристики нравов. Всего более способствовали известности Немировича-Данченко его хотя и не всегда точные, но колоритные корреспонденции, которые он посылал в «Новое Время» с театра войны 1877 — 78 годов (отд. изд. в переработанном виде, с восстановлением выброшенных военной цензурой мест, под заглавием «Год войны»). Очень читались также его часто смелообличительные корреспонденции из Маньчжурии в японскую войну 1904 — 1905 годов, печат. в «Русском Слове». Немирович-Данченко принимал личное участие в делах на Шипке и под Плевной, в зимнем переходе через Балканы и получил солдатский Георгиевский крест. Военные впечатления турецкой кампании дали Немировичу-Данченко материал для биографии Скобелева и для романов: «Гроза» (1880), «Плевна и Шипка» (1881), «Вперед» (1883). Эти романы, как и позднейшие романы и очерки: «Цари биржи» (1886), «Кулисы» (1886), «Монах» (1889), «Семья богатырей» (1890), «Под звон колоколов» (1896), «Волчья сыть» (1897), «Братские могилы» (1907), «Бодрые, смелые, сильные. Из летописей освободительного движения» (1907), «Вечная память! Из летописей освободительного движения» (1907) и др. — отличаются интересной фабулой, блеском изложения, но пылкое воображение иногда приводит автора к рискованным эффектам и недостаточному правдоподобию. Гораздо выдержаннее в художественном отношении мелкие рассказы Немировича-Данченко из народного и военного быта, вышедшие отдельными сборниками: «Незаметные герои» (1889), «Святочные рассказы» (1890) и др.; они правдивы и задушевны. Его эффектные по фактуре стихотворения изданы отдельно в Санкт-Петербурге (1882 и 1902). Многие произведения Немировича-Данченко переведены на разные европейские языки. «Избранные стихотворения» Немировича-Данченко изданы московским комитетом грамотности (1895) для народного чтения. В 1911 г. товариществом «Просвящение» предпринято издание сочинений Немировича-Данченко (вышло 16 т.). Часть его сочинений дана в виде приложения к журналу «Природы и Люди».
Василий Иванович многие годы путешествовал. В годы русско-турецкой, русско-японской и 1-й мировой войн работал военным корреспондентом. Награжден Георгиевским крестом за личное участие в боях под Плевной. Эмигрировал в 1921 году. Умер в Чехословакии.
Василий Иванович Немирович-Данченко
Трефовый король
(Святочная сказка)
I
Петя, вытаращив глаза, смотрит на тетю Машу, старую тетю, являющуюся для него неразрешимою загадкой. Все в доме смеются над нею, начиная с отца, называющего ее «невестой неневестною», и кончая мордастым лакеем Семеном, который раз, не заметив мальчика, проворчал ей вслед: «Ишь, лежалый брак! Поди, и на дешевке под праздник не спустишь»; Петя спросил было отца, что значит «лежалый брак» и «дешевка», и хотя получил обстоятельное объяснение, но не мог понять, какое имеют эти слова отношение к тете Маше. Петя — мальчик очень любознательный, памятливый и любит во всем доходить до сути. Он часто, упершись локтями на стол и щеками на ладони, вглядывался в старую деву и упорно соображал, что в ней необыкновенного. Кажется, такая же, как все, только что волоса на висках мышиными хвостиками завертывает, покрывает нашлепкой просвечивающее темя да чем-то мажет щеки, отчего они блестят у нее, как лакированные. Ну, и одевается во все яркое и пестрое, что Петя, со своей стороны, находит очень красивым и весьма одобряет. Гораздо же лучше, чем другая его тетя, замужняя. Она часто приезжает к ним гостить и вечно щеголяет в черном платье, как монашенка. Мальчик прежде очень часто добивался у тети Маши, отчего она не вышла замуж, но так как его любопытство разгоралось обыкновенно к вечеру, то на его вопросы следовало всегда раздраженное: «ступай спать, нечего болтаться да о глупостях разговаривать!..» Петя решил поэтому, что в жизни тети Маши была какая-то «страшная тайна», о которой говорить не следует, и стал интересоваться еще более…
— Тетя Маша, а тетя Маша? — прервал он ее на самом занимательном месте, когда она только что начала соображать, что вышло ей на картах.
— Ну? — недовольно оторвалась она от них.
— Ты это что делаешь?
— Видишь, гадаю!
— На трефового короля?.. — вспомнил он любимую фразу отца. — Зачем это, тетя, ты все на трефового короля гадаешь?
— Вот если ты еще раз такую глупость повторишь, я позову няню и отправлю тебя спать!
Петя прикусил язык. Он понял, что трефовый король имеет некоторое отношение к «страшной тайне», и с еще большим любопытством стал вдумываться в разложенные перед нею карты.
Мальчик часто целые вечера проводил вдвоем с нею. Его мать давно умерла, он почти и не помнил ее. Отец уезжал играть в карты — и, предоставленный самому себе, ребенок с еще упорнейшею настойчивостью всматривался в тетю Машу, старался от нечего делать разгадать, что она такое и почему все к ней относятся так странно. И в этот вечер, сидя с нею, он вдруг вспомнил что-то и торопливо, словно боясь забыть это, спросил ее:
— Тетя Маша… Ты долго служила в военной службе?
— Что?.. — та от неожиданности даже смешала карты.
— Папа сегодня утром, — я из той комнаты слышал, — назвал тебя «старой гвардией»!
Петя никак не ожидал того эффекта, который произвели его слова. Во-первых, лакированные щеки тети Маши потускнели, во-вторых, она вскочила и неистово зазвонила в колокольчик.
— Ах ты, дрянь мальчишка. Приедет брат сегодня, я ему все расскажу. Все! Позовите няню… — приказала она Семену.
— Что же я сделал, я только спросил, — оторопел Петя, вставая со стула.
— Пошел, пошел спать. Ах, негодяй, негодяй!
Мальчик обиделся и насупился, удерживаясь, чтобы не расплакаться от сделанной ему несправедливости.
— Я не шалил, не разорвал ничего, не разбил. Не капал чернилом на стол! Не шумел. А ты… ты злая, злая… да… злая!
Но старая Аксинья уже входила в комнату, зевая…
— Убери-ка своего оболтуса!
— Что, аль опять нашкодил?
— Да… Все с глупостями пристает. Пора ему спать — уложи его!
— Еще только восемь часов, а папа велел мне ложиться в девять, — протестовал мальчик. — И я потом не пил молока!
Последний повод казался Пете столь победоносным, что он опять взобрался на стул.
— Ну, хорошо, хорошо. Отправляйся, тебе молока дадут в детской.
Аксинья была тоже немалою неприятностью для Пети. Во-первых, в его годы, в семь лет — на восьмом, быть под надзором няни постыдно. Точно он маленький! У его приятеля, Феди Карасева, гувернер уж, и Федя всегда, как увидит Аксинью, сейчас же выпятит нижнюю губу и сморщит нос, что очень обижает Петю… Во-вторых, папа давно хочет взять молодую гувернантку, но загадочная и непонятная тетя Маша всегда ссорится с ним из-за этого…
В конце концов, Петя видел, что все его обижают, и начинал разочаровываться в жизни.
— Няня, а няня? — поднялся он с постели.
— Чего тебе, спи…
— Что такое трефовый король?
— Трефовый король?.. Трефовый — всем королям король. Вот он какой… На него, брат, все гадают… Пиковый тоже марьяжный — только уж очень стар он… А трефового-то — всякой лестно!
— Ну, а отчего туз, у него только всего и есть, что одно пятнышко, а он старше короля?
— Ах ты, Боже мой… Отчего?.. Так уж…
— Отчего так уж?.. Я хочу знать, ты должна мне рассказать… Отчего — так уж?..
Но няня, спавшая в той же комнате на сундуке, — уже закрыла глаза и дышала медленно и тихо, как все старухи во сне.
— Никто не хочет со мною разговаривать!.. — и Петя уж было распустил губы, чтобы расплакаться, да вовремя вспомнил, что «плачут только маленькие», и стал сам додумываться до разрешения всех тревоживших его вопросов.
II
Детская, где он спал, была довольно велика. Она освещалась только лампадкою, горевшей перед образом. Ложась в постель, Петя долго следил, как огонек за розовым стеклом вспыхивает и опять точно к земле припадает; «жмурится», говорил про себя мальчик, и вместе с этим из серебряного оклада выделяется или тускнет темное, потрескавшееся лицо с строгими глазами… Так и теперь, задумавшись о трефовом короле, Петя не отводил взгляда от робкого огонька лампадки, словно подмигивавшего ему. Углы детской пропадали в сумраке; рядом из залы доносился бой маятника. Раз-два, раз-два… Два — сильнее, чем раз. Гораздо сильнее, точно кто-то шагал и, начиная с левой ноги, на правую припадал крепче и тяжелее… Иногда Пете чудилось, что это не маятник, а действительно кто-то ходит там по зале и отбивает свои раз-два… «Марширует, должно быть военный?» — думал мальчик… Не «старая ли гвардия», имеющая столь загадочное отношение к тете Маше, что она сердится при одном упоминании о ней… Да, разумеется, старая гвардия… И несомненно, что эта старая гвардия, так или иначе, связана с трефовым королем… Недаром тетя все на него гадает… Раз-два, раз-два, раз-два… Странное дело: Петя действительно различает теперь шаги и не одни шаги, но и шум какого-то оружия, и что всего удивительнее, не только он все это слышит, но и ни чуточки не боится, даже смотрит в дверь, не покажется ли кто?.. Шаги громче и громче… Что это?.. Неужели в дверях что-то такое мерещится ему… В самом деле, какой смешной!.. Петя во все глаза глядит, что-то знакомое… Где он видел эту странную фуражку без козырька, синий верх, красный околыш?.. Из-под нее волосы длинные, точно завитые, падают на плечи. Борода выбрита, одни усы маленькие кверху закручены. И одет как! Белый отложной воротник и синий жилет с белою полосою посередине… Нет, это рубашка видна… Красное платье. В левой руке алебарда и на ней трефовый крестик. На правую надет тяжелый медный щит. И уморительно как! Петя видит его отлично и шаги слышит, но ног у него точно нет, их не различить совсем, только до половины он, по пояс…