Исуна Хасэкура - Волчица и пряности. Том 16. Солнечная монета. Книга 2 из 2.
Эти слова несли в себе такой обыденный здравый смысл, что Хильде лишился дара речи.
Лоуренс считал Хильде великим торговцем, однако он поддался огню идеализма, оставил себя уязвимым для удара снизу – из-за всего этого он выглядел просто юнцом.
Но тут Хильде отчаянно запротестовал:
– Это важно не только для тебя и меня. Если наш план сработает, все северные земли ждет долгая эра мира и покоя. Общие деньги позволят множеству землевладельцев быть, так сказать, в общем торговом пространстве. И тогда оставаться вне его станет просто невыгодно. Среди трудностей севера человек не выживет, если не сможет покупать еду в соседних землях. Общие деньги станут сильным оружием в торговле с другими странами. Наш глава гордо говорил, что эти аристократы, до сих пор не подвластные самому Господу, сами покорно наденут на себя золотое ярмо.
Как раз эту историю Лоуренс видел в Леско собственными глазами; она-то и зажгла огонь в его сердце торговца. И сейчас Хильде рассказывал ее Хабришу.
Лоуренс не знал, надеялся ли Хильде убедить этого человека своими доводами или же он просто собирался показать, насколько он сам убежден в своих словах. Единственное, что он понял точно, – что Милике впечатлен не был.
Ничего убедительного – трудно впечатлиться историей, в которой ярмо надевают на твою собственную шею.
Но, опустив взгляд на столешницу, Милике не выказал ни намека на недовольство.
Он походил на отца, выслушивающего глупые мечты сына.
– А какие у тебя есть доказательства, что мир, которым правят торговцы, будет лучше мира, которым правят аристократы?
У Хильде слова застряли в горле.
Кто бы ни держал бразды правления, неопределенности есть всегда. Не сосчитать случаев, когда короли, в начале своего правления известные добротой, позже становились деспотами.
Подобные сомнения можно разрешить лишь действиями. Конечно, это Хильде и собирался сказать.
Однако первым рот раскрыл не он, а Лоуренс, который был уже не в состоянии терпеть.
– Работа торговцев – торговля, а в основе торговли лежит прибыль. А прибыль ты получаешь, когда делаешь людей счастливыми.
Лоуренс не мог помочь мечте Хильде.
Однако ему было невыносимо видеть, как эту мечту высмеивают у него на глазах, и молчать.
– Хо, – коротко ответил Милике и улыбнулся. Это была улыбка человека, который хвалит ребенка: «Молодец, ты сделал все, что мог».
Он не подал вида, что сердит на Лоуренса за то, что тот счел его таким глупым. Такова природа любой мечты, и кивок Хильде подтвердил, что бояться тут нечего.
– Здесь я мог бы осадить тебя как ничего не знающего о мире мальчишку… но не буду.
С окровавленной повязки на бедре Лоуренса Милике перевел взгляд на Хоро.
– В этих словах, несомненно, есть зерно истины. Однако выдержат ли они проверку действительностью?
– То же я могу спросить у тебя, – ответил ему Хильде.
– Что ты имеешь в виду?
– Многие в этом городе поднимают голос против тирании компании Дива. Для них я крайне полезен.
Чем меньше город, тем с более невероятной быстротой разлетаются по нему слухи.
Большая группа людей, которая, едва сохранив свои жизни, вошла в город перед рассветом, просто не могла остаться незамеченной. В северных землях немало людей знали банду наемников Миюри; если добавить Хильде – даже дураку становилось ясно, что в Леско произошел переворот.
Пословица гласит: «Враг моего врага – мой друг». А человек, который всего несколько дней назад был в самой гуще вражеских сил, может стать поистине бесценным союзником.
– Ты хочешь сказать, что будешь мешать нам, городскому совету, следить за порядком в городе?
– Нет, я уверен, что в этом необходимости не будет. Если позволишь сказать – правда на нашей стороне, а воля народа следует за правдой. Компанию Дива, такую, какая она есть сейчас, необходимо остановить.
Хильде и Милике смотрели друг другу в глаза, не отводя взглядов.
Лоуренсу казалось, что молчание продлится вечно, однако в конце концов Милике его нарушил.
– Ясно. Что ж, хорошо. Попытайся.
– Ты меня уже не продаешь?
Укол Хильде вызвал у Милике натянутую улыбку.
– Это я смогу сделать когда угодно. Не будь ты кроликом… тогда я бы еще подумал.
Ясно было без слов, что он намекал на Хоро.
– Значит, ты обеспечишь нам свободу?
– Делай что считаешь нужным. Читай людям проповеди, наставляй их, как слуги Церкви наставляют. Поднимай свой флаг, вторгайся в чужие земли, как делают многие аристократы.
Милике поднялся со стула.
Непохоже было, чтобы разговор о покупках и продажах ему надоел.
Лоуренс подивился, что такого было в этом Милике, что позволяло ему с такой уверенностью от всего отмахиваться.
Что бы это ни было, слова его звучали очень веско – даже если забыть о его росте и манере держаться.
– Однако мне любопытно, будешь ли ты сам участвовать в сражении.
Если будет битва с войском, подошедшим к городу, то можно не сомневаться – город проиграет. Не поэтому ли Милике всячески искал способа избежать битвы – хоть переубедив Хильде и остальных, хоть заковав их в цепи?
Лоуренсу было трудно понять, о чем Милике думает.
Милике добавил:
– Будь ты глупее, дело было бы более сложным. Но раз ты так мудр, сейчас не моя очередь выходить на сцену.
Лоуренс сомневался, что слово «мудр» было комплиментом.
Впрочем, чистым сарказмом или ложью слова Милике тоже не выглядели.
Быть может, это был какой-то способ ведения переговоров, о котором Лоуренс и понятия не имел?
Лоуренс внимательно слушал разговор, и от следующих слов Хильде у него перехватило дух.
– Именно из-за таких аристократов, как ты, мир и не меняется.
Эта реплика заставила Милике впервые за все время рассмеяться.
– Ха-ха-ха. Но…
Смеясь, Милике вдруг заметил грязь под ногтем большого пальца и извлек ее ногтем мизинца.
Даже то, как он высмеивал других, было безупречно в своем изяществе.
– Мир и не изменится. Если бы он мог измениться, те, у кого есть сила, сделали бы это уже давно.
Он смотрел прямо на Хоро.
Та с бесстрастным выражением лица встретила этот взгляд, точно кошка, которой все безразлично.
Милике издал еще один смешок и повернулся к Хильде.
Тот смотрел на него угрюмо.
– И за какие деньги ты собираешься продать этот город?
Это была откровенная провокация. Впрочем, возможно, Хильде пытался таким образом выудить из Милике какие-нибудь сведения.
Неприступного противника не тронешь слезами и мольбами.
Нужно его рассердить и втянуть в спор.
