Татьяна Зингер - Нечего бояться
От уполномоченного по здравоохранению. За тем исключением, что обычно он писал витиеватые письма, длиннющие и непонятные. А тут ограничился двумя фразами, ещё и конкретным вопросом ко мне. Я невольно задрожала -- кто знает, чем обернется подобное обращение.
Ответ сочиняла долго, с помощью Ника. Раз пять стирала написанное и вбивала новый текст. То казалось излишне грубо, то мягко и не по-деловому, то напыщенно, то коротко. Выверяла всякую строчку, до запятой и букв.
"К сожалению, изменений, а потому и результатов нет, но я обрабатываю несколько версий. Собиралась сообщить о них после серии опытов, чтобы попусту не занимать ваше внимание".
-- Не трясись, -- сказал Ник, наблюдая за тем, как я нажимаю на "отправить". -- С тобой всего-навсего общается серьезный дядька с верхов.
-- Но у меня туго с теориями, -- я постучала пальцами по столу. - Вдруг он попросит наработки?
Экран вспыхнул.
"Ваша предусмотрительность радует. Надеюсь, вы не оставите нуждающихся, даже после того, что они, в пылу гнева, собирались сотворить с нашими войсками. Правительство простило их, и в знак примирения на следующей неделе прибудет прививочная партия. Позаботьтесь, чтобы она была получена теми, кому необходима".
Не успела я выдохнуть от облегчения и зарождающегося восторга, как последовало краткое: "А сами вы как себя чувствуете? Здоровы?"
"Да, вполне", -- ответила я.
На этом общение прервалось. Ник ещё немного подождал продолжения вместе со мной, но вскоре усталость взяла верх над любопытством. Мы порадовались смягчению со стороны властей и прививкам, которые, возможно, спасут чьи-то жизни от мора. Тогда Ник, потерев сонные глаза, отправился спать на кушетку. А я, наконец, смогла снять счастливую маску и обдумать одну назойливую, точно толстая муха, мысль.
Часто ли важная шишка интересуется проблемами мелкого врача, который бултыхается, держится на плаву, но пользы от него -- песчинка? Так с чего ко мне проявляют особое отношение? Чем я необычна и примечательна: сроком счастливого и "здорового" существования в Коссе? Медики сдувались за месяц, я продержалась с полгода.
А что, если Марк был не прав? Точнее -- прав, но не в том. Правительство отобрало у нас часть пищи, лекарства, надежду, но не вакцину.
Повторила про себя трижды: "Не вакцину". Я заболела через неделю-другую после того, как ту доставили в Косс. И это не противоречит словам Ника: "как заражались до оцепления?" Вакцины высылают два-три раза в год. Что мешает в часть из них, предназначенную для конкретного города, добавить яд? Укол -- и он распространяется по крови. Куда быстрее и проще, чем питание.
Ужас превратился в липкий ком, осевший в желудке. Я перечитывала письма от уполномоченного, закусывала губу, пыталась что-то подсчитать. Даты, часы, зараженные и умирающие люди - всё смешалось в вязкую кашу. Страстно захотелось оградиться от реальности, потонуть в чем-то ином. Я побродила по кухне, стараясь не разбудить Ника шумом шагов.
Вспомнились годы в лагере, безмятежные и спокойные. Наши прогулки, пикники, купания в озере. Всего парочка непреложных законов, а в остальном -- свобода в поступках и размышлениях. Тогда мы ещё были вчетвером, и Грин учил кидать камешки в воду, чтобы они весело прыгали, оставляя после себя круги. А Ник отлично лазал по деревьям. Кристина в шутку называла его обезьянкой. Потом она уехала...
В ту пору Грин оставался хорошим пареньком, Ник -- лучшим другом, а все проблемы ограничивались скорым расставанием. Мы нарушали правила, сбегали от наблюдателей, мечтали о будущем. Разве мы не были счастливы?
В А-02 меня звали гласом разума нашей четверки, но голос тоже не имеет право охрипнуть. До чесотки захотелось запретного, чего-то из того, что я всегда отказывалась пробовать и отговаривала от пробы других. Конны.
Захотелось - звучит смехотворно! Где взять конну в изолированном городе? Купить? У кого? Найти? А разве листья не опадают осенью, как у других растений? Скорее всего - опадают. Значит, не суждено...
Спустя полчаса гляделок в окно вспомнился давний разговор с Ником. В тот день по Коссу разбежались слухи о новом мятеже (которые, к слову, не оправдались), и мы обсуждали его перспективность.
- Как у Освобождения получится прорваться через военных?
Я представила группку сопротивления против десятков людей, обученных и вооруженных.
- Им есть за что бороться, - Ник развел руками.
- Да уж. Они по сравнению с правительством - настоящие спасители. Как там было в книгах?.. Рыцари в сияющих доспехах и с алой лентой вместо знамени. Всё как в исторических романах.
Я говорила едко, но в тоне почему-то затесалась искорка восторга.
- Ой ли, - осадил друг, - эти тоже далеки от прекрасных героев. К примеру, они балуются конной. Ха! Я знал, что ты оценишь.
И правда, мои губы невольно поджались. Любое напоминание о запрещенной траве вызывало отвращение. Неужели я одна помнила тех подростков: ещё живых внешне, но уже погибших изнутри? И истерики их, и бледную кожу, и словно стеклянные глаза, и надсадный кашель. Зачем кому-то добровольно убивать себя?! Разве недостаточно мора?
- Где её находят?
- Скорее - выращивают, - Ник задумался. - А где и как... Это известно лишь им. Я в Освобождении никто. Мне не объясняют тонкостей. Да, слышал, да, видел. Даже предлагали разок, но за непомерно большую цену. Или дополнительные работы за кого-то из них, или услуги командованию, или что-то драгоценное - на выбор тех, кто дает. Ребята специально подсаживают своих же, чтобы те были по уши должны. Эй, прекращай подозрительно щуриться! Я отказался.
Тогда я осуждала Освобождение, но сейчас вопрос с добычей можно считать полузакрытым. Уверена, штаб найти реально, если, конечно, хорошо искать. Но как быть с платой? Вряд ли кому-то понадоблюсь я и мои умения; остается дорогостоящая вещь взамен. Но какая?
Обвела взглядом пустую кухню. Уж явно не старенький чайник или последние консервы. Впрочем, была у меня одна "безделица"; дороже серебра и золота для любого в Коссе. Не оружие и не припасы, но вещица, за которую готовы убивать. Ампула с прозрачной жидкостью. Достаточно ли её? Мне ведь взамен и требуется немногое, всего-то пара листочков.
Утром я старательно притворялась спящей. Когда Ник, подоткнув моё одеяло и аккуратно прикрыв дверь, ушел, наскоро умылась и спрятала ампулу, обернутую тряпицей, во внутренний кармашек.
Мороз вошел во вкус. Он с наслаждением оборачивал ветви деревьев инеем, скрипел снегом под подошвами. Щеки защипало, а пальцы без перчаток тотчас онемели.
Долгое время попадались сплошь больные прохожие: шатающиеся парни или тощие дамочки с глазами умалишенных. Казалось, отвернись - и они вцепятся в шею. Я ходила по округе, иногда приплясывая, чтобы согреться.
