Катти Карпо - Окаянная душа
«Во что или в кого?» — хотелось спросить Курту, но он промедлил. Вера этой девушки не то, над чем можно насмехаться, хотя бы просто потому, что она всегда чудовищно искренна в этом чувстве.
Звонок над их головами взорвался оглушительной трелью. Звуки прошлись сквозь тело, вызвав неприятную дрожь и мурашки на коже. Эни прильнула к стене, во все глаза уставившись на все еще запертую дверь. Курт, закусив губу, пристроился рядом.
«Пожалуйста, пусть она уже сбежала с уроков. Пусть она наплевала на всех и вся и бьет кого-нибудь вне пределов нашей досягаемости, — молил Курт, опасаясь моргнуть и разрушить созданную молитвенную атмосферу. — Пусть ее тут не будет, и тогда я даже не стану вступать в перебранку с Карпатовым из-за того, что он меня вовремя не проинформировал. Я добьюсь победы на первом этапе Олимпиады и без обиняков предоставлю шанс Джеймсу показать себя. Пожалуйста, пусть…»
БАБАХ! Дверь с грохотом ударилась о стену. В дверном проеме тут же нарисовалась знакомая фигурка в белой ветровке и с огненной гривой. Судя по стойке, Зарина Эштель подошла к открыванию двери с присущей ей творческой изюминкой — с налету долбанула по ней ногой.
Эни торжествующе хлопнула поникшего Курта по плечу.
— Это судьба!
«Это пытка!» — мысленно возразил юноша, решив раз и навсегда завязать с молитвами. Не помогают. Дохлый номер.
Зарина Эштель между тем время зря не теряла и уже с приличной скоростью направлялась в сторону лестницы, а там — к выходу из школы.
— Вот это уже попытка к бегству! — заявил Курт.
«Тьфу ты, мы же не в тюрьме, — тут же осадил себя он. — Хотя, может, и не побег, но неприкрытый намек на скорый прогул».
— За ней! — крикнула Эни, снова хватая Курта за пиджак и таща его за собой. Это уже походило на выгул собачки в особо стрессовой форме.
— Зачем… Нам… Идти… За ней?… — на этот раз Курт запыхался сразу на старте. Говорить и возражать было особенно сложно, так как лестницу они преодолевали приемом «прыжки сразу через четыре ступеньки».
— Побеседуем с ней снаружи и без всякой гнетущей школьной атмосферы! — крикнула ему через плечо Эни, ловко увеличивая расстояние до пяти ступенек.
«Гнетущей?» — уныло повторил про себя Курт, послушно следуя за девушкой. СТОП! Он резко затормозил на пороге школы. Эни успела уже выскочить на улицу и добраться до наружных ступеней. То ли больше не слыша топота бегущего за ней Курта, то ли просто почувствовав, что юноша отстал, она остановилась и выжидающе оглянулась.
Курт стоял в дверном проеме. Его обдувал прохладный ветер, проникающий в помещение с улицы. Он настороженно прислушивался к своим внутренним ощущениям. Как странно, ему вдруг показалось, что если они сейчас выйдут из школы, то пересекут некую жуткую границу. Границу, которая изменит все. Они — воплощение своей тихой обыденной жизни — переступят грань, и их маленький уютный мирок расколется на миллион осколков, затрещит по швам и расщепится… Разве он этого желает? Разве это правильно?
— Курт.
Юноша вздрогнул и нерешительно поднял взор на зовущую. Эни протягивала ему руку. Глаза Курта расширились. То же самое… То же самое было десять лет назад! Маленькая Эни протягивала ему свою маленькую ладошку сквозь решетку изгороди, окружавшей поместье Тирнанов. Она хотела, чтобы он доверился ей. И сейчас она хочет того же?
— Я буду всегда на твоей стороне.
Эта ее фраза решила все. Эни произнесла ее и тогда, десять лет назад, возможно, в шестилетнем возрасте не совсем осознавая смысл, но правда была в том, что девушка сдержала данное слово. И как и в прошлый раз Курт, завороженный взглядом ее янтарных глаз, накрыл ее руку своей. Эни улыбнулась и, крепко сжав руку Курта, потянула его за собой.
Они переступили границу вместе… И их мир рухнул.
Глава 4 УТОПИЗМ ПСИХОПАТИИ
Ты так незаметно жаждешь кары испить,
И бледной кожи моей тебе никак не забыть,
И будет аромат сладкий в воздухе плыть,
Желая во тьме лишь тебя подразнить.
Стреляй! И пусть кровь хлещет из ран!
Кто скажет теперь, что здесь жил обман?
Крепче сожми в руке пистолет,
Пускай на него проливается свет,
Пускай твои пули станут роз лепестками,
Что из юных бутонов рождаются сами,
Пускай цветом роз зацветет мир скорей,
Ведь нет аромата слаще крови моей…
Банка из-под пива взлетела ввысь и рухнула точно в середину вонючей кучи в мусорном контейнере. Зарина придирчиво оглядела белоснежную поверхность своего кеда и, довольная отсутствием пятен, пинком отправила в мусор еще одну банку. Ветер пронесся сквозь ветви деревцев, растущих по краям проезжей части, и нырнул вниз, к ней. Взлохматив итак уже пребывавшие в беспорядке длинные волосы девочки, ветер сиганул к мусорным бачкам и вернулся с волной резкой вони. Зарина зашипела от неожиданности и уткнулась носом в рукав ветровки, спеша удалиться от источника на приличное расстояние, хотя обычно на подобный запах она реагировала не так остро. Вот если бы это был какой-нибудь сладковатый аромат, то тут уж спасайся кто может. Зарина терпеть не могла сладкое…
Зарина Эштель, тринадцать лет от роду. Бледная кожа, тонкие запястья, длинные пальцы, впалые щеки, рыжие волнистые волосы до колен и полная гетерохромия глаз. Ничего примечательного. Да, люди, проходите мимо, ибо обыденность уже поглотила вас. Не обращайте внимания. В этой девочке нет ничего такого… Разве что субтильность ее обманчива, и искорки интереса, горящие в ее глазах, обманчивы, и искренность улыбки на нежных губах тоже обманчива. Потому что ей безгранично, безмерно, безудержно… СКУЧНО.
Скука, скука, скука, она повсюду. Она преследует Зарину словно озабоченный маньяк свою жертву. Скучно все: обстановка, погода, вещи, люди. О, особенно люди. Зарина считала, что люди являют собой воплощение скучнейших органических механизмов во Вселенной. Скука витала среди них, проходила через тела и сжимала в невидимых объятиях. От этой их близости Зарину выворачивало. Она ежеминутно, ежесекундно ощущала жгучую неприязнь и желание отгородиться от этой заразной мерзости.
Скука. Вокруг одна тоска, тягомотина, уныние. Когда это началось? Когда тоска в первый раз поглотила ее существо? Может, причина в трагических событиях прошлого? Зарина никогда не задумывалась об этом. Ей было лень тратить время на бесполезные занятия. Ведь девочка даже не могла точно сказать, переживала ли она из-за случившейся трагедии. Ей было грустно, тошно, горестно? Как понять, если она в те далекие летние дни даже ни разу не заплакала? Честно говоря, она вообще никогда не плакала. За всю свою жизнь Зарина Эштель не проронила ни одной слезинки. Сказать, что ей не хотелось, значит соврать. Она желала слез, но была не в силах заплакать. Просто не умела, просто не знала, как это делается. Не получается, и как же скучно предпринимать одну попытку за другой! Тоска всегда была рядом. Наверное, она обитала вблизи и до трагедии, потому что Зарина не помнила жизни без нее. Скука… Видимо, тоска сопровождала ее еще до рождения. Маленький скучающий плод в утробе матери…
