Персиваль Рен - Похороны викинга
– Но это был кто-то из нас троих, – сказал Майкл. – Это мы доказали. Боюсь, впрочем, что мы перестарались.
– Почему ты не мог дома наслаждаться плодами твоего злодеяния, – продолжал он, – и предоставить мне наслаждаться за границей? Кому нужна эта массовая эмиграция?
– Очень хорошо, – сказал Дигби. – Они не смогут понять, сговорились ли мы трое или просто погнались друг за другом, чтобы разделить добычу.
– Будут ломать головы, – согласился Майкл.
– Когда мы сообщим им, что мы в легионе, Майк? – спросил я.
– Мы еще не в легионе, – ответил Майкл.
– А когда будем, как тогда? Сообщим? – продолжал я.
– Не знаю… Подумаем, – нехотя сказал Майкл.
– Нам незачем сообщать, что мы все трое здесь, – решил Дигби. – Лучше пусть думают, что один из нас сидит на Северном полюсе, другой на Южном, а третий – на экваторе. Это выглядит таинственнее. Они не будут знать, за кем охотиться.
– Не лишено смысла, – заметил Майкл. – Если мы все трое вместе, то это значит, что все мы преступники. Если мы врозь, то двое определенно невинны. Всех троих будут подозревать, но никого не смогут обвинить… Зачем писать? Мы беглые преступники. Такие не пишут писем на родину…
– Сердце мое невинно, – заблеял Дигби. – А потому сила моя равна силе десяти мужей.
– Моя сила будет равна силе одиннадцати, если ты не заткнешься, – предупредил Майкл.
– Неубедительно, Майк, – сказал я. – Мы ничего не доказываем тем, что мы разбежались в разные стороны. Мы все же можем все трое быть преступниками. Ведь мы легко могли сговориться стащить сапфир, бежать в разные стороны, а потом при встрече разделить добычу… Могли бы разделить и без встречи. Один из нас мог продать его в Амстердаме или еще где-нибудь, положить деньги в банк и послать каждому треть суммы чеком или переводом…
– Послушай, как этот юный преступник рассуждает, – сказал Дигби. – Какой блестящий ум!
– Я, собственно, насчет того, что нам следует написать домой, – объяснил я. – Иначе это будет нехорошо в отношении… в отношении тех, кто остался дома. И потом, как же иначе устроить, чтобы они могли нам сообщить, если чертов камень появится?.. И как нам иначе узнать, что у них делается?
– Правильно, – согласился Майкл. – Мы должны будем написать тете Патрисии, что мы веселы и здоровы, и дать ей возможность сообщить нам, если что случится. А пока не надо портить впечатления… Мы хорошо сыграли воров… Я все-таки думаю, что лучше будет не сообщать, что мы все вместе. Это будет выглядеть загадочней и подозрительней…
– Кто же украл эту чертову штуку? – спросил Дигби, еще раз повторяя вопрос, который я задавал себе тысячи раз.
– Я, – ответил Майкл.
– Какого же ты черта не положил ее на место? – спросил Дигби.
– Поздно жалеть, – ответил Майкл. – Кроме того, я хочу переждать и продать камень через пять лет за тридцать тысяч франков. Потом вложить деньги в серьезные предприятия и иметь пожизненный доход в полторы-две тысячи в год… Жить, как дядя Гектор, – спорт, охота, путешествия, квартира в городе, клубы и так далее…
– На деньги дяди Гектора? – спросил я.
– Именно. Это, по-моему, только увеличивает удовольствие, – серьезно ответил Майкл.
– Забавно, – заметил Дигби. – Я сам собираюсь сделать то же самое. Боюсь только, что больше двадцати тысяч мне не дадут. Тогда я вложу деньги в плантацию на островах Тихого океана. Куплю себе самую лучшую шхуну… Раз в три года буду ездить домой и наслаждаться плодами моей двадцатипроцентной прибыли… Буду наживать до четырех тысяч в год… Да… Таити, Апия, Гонолулу, Папаэте, канаки, копра, гавайская гитара, девушки в пальмовых юбках, купание с бревном, Роберт Льюис Стивенсон…
– А что ты будешь делать с «Голубой Водой» все эти пять лет? – спросил я в тон ему.
– Всегда буду носить при себе, – ответил Дигби. – На шее или подмышкой.
– Лучше поступать, как обезьяны с орехами. Держать во рту. Путем упражнения развить свои защечные мешки. Тебе это, пожалуй, нетрудно сделать, – сказал я.
– Вы оба никуда не годитесь, – заявил Майкл. – Берите пример с кенгуру. Где кенгуру носит своих детей, свой носовой платок и свои деньги? Спереди в удобном кармане. Самому достать легко, а другому трудно, потому что кенгуру будет щекотно… Я держу камень при себе. Днем и ночью. В таком кожаном поясе с карманом… Я все это обдумал и купил себе пояс в Лондоне. Теперь хожу, как лондонские ювелиры, которые хранят свои камешки на животиках под жилетками…
– И выглядят пузатенькими, – закончил Дигби. – Джон, ты не сказал нам, что ты собираешься делать с камнем. Продашь через пять лет, это ясно, а деньги куда денешь?
– Разделю с тобой и Майком, – сказал я.
– Молодчага. Почетный пожизненный Молодчага, – одобрил Дигби. – Майк, он нас пристыдил. Мы не выдержим и убьем его, чтобы разделить между собой его долю.
– Правильно, – заявил Майкл. – Так и сделаем…
Так мы сидели и болтали на пустынном дворе, трое молодых идиотов, самых невероятно глупых, но совершенно беспечных идиотов, веселых и не заботящихся о завтрашнем дне… К утру мы уснули и на рассвете проснулись продрогшими, с обмершими руками и ногами, но вполне счастливыми. Мы были все вместе, широкий мир и жизнь были перед нами.
На следующий день прибыл третий эшелон рекрутов, и мы узнали, что сегодня же нам предстояло отправиться либо в Саиду – во второй полк Иностранного легиона, либо в Сиди-Бель-Аббес в первый полк.
Нам почему-то хотелось попасть в первый, – вероятно, просто потому, что он был первым. Впрочем, это было неважно. Мы хотели только одного – остаться всем вместе. Американцы тоже не хотели с нами разлучаться. Болдини подошел к нам.
– Давайте держаться вместе, – заявил он, – я иду в первый и вам советую идти со мной. Я знаю там все ходы и выходы и смогу вас устроить. Сержант Лежон – мой большой приятель…
– Мы трое, конечно, собираемся быть вместе, – сказал Майкл. – И не хотим разлучаться с американцами. Мы охотно пойдем в первый полк. Сможем мы об этом просить у начальства?
– Десять франков будут убедительнее, чем просьбы шести человек, – ответил Болдини. – Выкладывайте деньги, и я устрою так, что мы все попадем в первый… Зачем только беспокоиться из-за американцев? Некультурные и невоспитанные люди.
– Мы будем их воспитывать, – успокоил его Майкл.
Мы дали ему десять франков, и он отправился налаживать дело.
Были мы ему обязаны тем, что остались вместе, или нет, я не знаю. Он, может быть, действительно, дал взятку караулу, а может быть, просто сообщил, что мы шестеро хотим попасть в первый полк. А может, он никому ничего не говорил, и то, что нас не разделили, было просто делом случая.
