Майкл Муркок - Английский убийца
Майор Най крепче сжал в руках оружие. Он зарядил пистолет и продолжал с трудом продираться по развалинам, двигаться становилось все труднее и труднее. Он поднялся по разбитым ступенькам, заставляя себя смотреть на дверь. Его прошиб пот.
До этого момента он никогда не считал себя трусом, но дойдя до последней ступеньки, остановился как вкопанный. Он вздрогнул, когда его воображение нарисовало ему, что находится за дверью. Дрожа, он поднял маузер к плечу и даже не глядя, выпустил целую обойму в обшитую деревом дверь. Затем бросил оружие и побежал прочь, его лицо было искажено от ужаса.
Он потребовал свою машину. «Фантом-V» уже стоял наготове. Сел в нее и уехал из Симлы, в глазах у него было выражение ненависти к самому себе.
В Дели он заказал билет на корабль, отплывающий из Бомбея через несколько дней. Он не встретился ни с женой, ни с дочерьми, а вечер провел в клубе. А на следующее утро сел в поезд на Бомбей и, даже когда корабль «СС Као Ан» был уже далеко в Аравийском море, он все еще продолжал рыдать.
Статуя
Принц Лобкович расправил форму, он стоял в открытой штабной машине, которая выехала на Венесуэльскую площадь, время было около полудня. Войска в красивой форме черного и золотого цвета выстроились ровными колоннами на парад. Это зрелище наблюдала толпа людей, окружившая площадь со всех сторон. «Мерседес» подъехал к трибуне, возведенной рядом со статуей короля-мученика. Толпа что-то одобрительно кричала, солдаты отдали честь. Прозвучал свисток — и статуя взорвалась. Над головой Принца Лобковича пролетел большой камень, и он быстро лег на дно автомобиля. Генерал Джозеф, его адъютант, сидевший напротив Принца, выхватил револьвер и крикнул шоферу, чтобы тот быстрее уехал, но у шофера сдали нервы и он не сразу смог завести мотор.
Несколько человек были убиты и ранены, но в войсках сохранялся порядок в отличие от запаниковавшей толпы. В воздухе звучали крики, и люди пытались как можно скорее убраться с площади. Прозвучали два или три выстрела. Это еще больше усилило напряжение. Люди разбегались во все стороны.
Дым и пыль начали рассеиваться. Лобкович увидел, что статуя была полностью разрушена. Уцелел только пьедестал, а все, что осталось от временно воздвигнутой трибуны, — это кучка бревен и груда покореженного металла.
Штандарт Принца Лобковича лежал, наполовину засыпанный камнями, рядом с окровавленным телом, которое было изуродовано до неузнаваемости.
Адъютант, генерал Джозеф, хриплым голосом начал отдавать приказания солдатам. С винтовками наперевес, взводы солдат вышли с площади и, пробиваясь сквозь толпу испуганных людей, вошли в окружающие площадь здания в поисках террористов. Вдруг что-то хрустнуло над головой у Лобковича. Это развернулось само собой знамя, на котором по-немецки было написано только одно слово:
«СВОБОДА»
Лобкович поджал губы. Террористы. А ведь он не завоевывал эту страну силой. Он почувствовал себя преданным.
«Мерседес» наконец тронулся задним ходом на ту улицу, с которой они въехали на площадь. Лобкович вытянул голову, пытаясь разглядеть, что там происходит. Джозеф заставил его пригнуться снова. На крыше дома в другом конце площади появились фигуры людей. На них была гражданская одежда, но на груди — крест-накрест ленты с патронами, а в руках — винтовки. Они были очень похожи на словацких бандитов. Мужчины и женщины, стоявшие на крыше, начали беспорядочно стрелять в людей на площади. Некоторые солдаты упали; некоторые побежали в поисках укрытия.
— За все это придется расплачиваться, — повторил генерал Джозеф себе под нос несколько раз. Лобкович никак не мог понять, то ли его адъютант испугался, что потеряет работу; то ли он собирается уволить своих офицеров безопасности; то ли он клялся отомстить террористам, кем бы они ни были. Они могли быть переодетыми «добровольцами» разных иностранных армий; это могли быть анархисты; наемники, которым заплатила одна из крайне экстремистских группировок; они даже могли быть коммунарами или чешскими националистами. Время покажет.
Шофер развернулся, и они направились по широкому шоссе имени Моцарта, по обеим сторонам которого росли деревья, в президентский дворец, в котором, возможно, еще было безопасно. Генерал Джозеф позволил Принцу сесть. Джозеф убрал револьвер и застегнул кобуру.
— Это был последний раз, когда вы использовали открытую машину, — проворчал он, поправляя волосы и надевая фуражку. — В следующий раз это будет броневик. Плевать я хотел на общественное мнение!
— Они не причинили нам особого вреда, — проговорил Лобкович спокойно. Ему не нравилась форма. Она была слишком строгой. Он предпочитал носить более удобную и шикарную форму, которую носили у него на родине. Как долго еще ему придется выслушивать этих советников?
— Свобода! — тихо пробормотал его адъютант с горечью. — Что они знают о свободе? Под свободой они подразумевают вседозволенность, самовыражение. Даже немного свободы слишком дорого стоит. Я знаю. Я был сегодня среди тех, кто освобождал этот город. Вам следовало приехать сюда раньше, до того, как мы послали за вами. Одна вонь чего стоила. Это был не свободный город, а распутный город.
Лобковича одолевала скука. Именно эти слова он уже слышал от разных людей в разных городах.
— По крайней мере все закончилось, — продолжал Джозеф. — Но его могут начать разрушать снова. Мы должны работать очень быстро.
— Вы знаете, кто были эти террористы? — спросил Лобкович. — Вы знаете, от чьего имени они выступают?
— Пока нет. Нас это должно волновать меньше всего. — Адъютант задумался. Принц Лобкович больше не задал ему никаких вопросов.
Вернувшись в президентский дворец, Принц Лобкович почувствовал себя одиноким. Он сидел в огромном, потрясающем воображение кабинете и ни на кого и ни на что не смотрел. За его спиной над камином восемнадцатого века крест-накрест висели два национальных флага. Из окна, которое выходило на балкон, он с презрением смотрел на улицу. В середине шоссе, размахивая мечом на коне, стоял гранитный памятник какому-то античному герою. Не успел Лобкович посмотреть на него, как памятник взорвался. Получалось так, что, на какой бы памятник он ни взглянул, тот тотчас же разрывался на кусочки. Благородной формы каменная голова приподнялась, и как только он закрыл глаза, влетела в комнату вместе с осколками стекла и выбитой рамой и, подпрыгивая, с отбитыми краями, но не расколовшись, упала в пустой камин.
На какую-то долю секунды Принцу Лобковичу даже показалось, что это его собственная голова. Затем он улыбнулся. Он присел за массивный стол, так, чтобы стол оказался между ним и окном на случай, если будут еще взрывы. Если он им не нужен, что ж, он будет только рад вернуться домой.
