Майкл Муркок - Английский убийца
Пирс
— Это лето — самое прекрасное за последние годы, — говорила миссис Корнелиус, направляясь к берегу моря, на ней было платье с веселеньким рисунком, которое она подоткнула так, что оно открывало ее красные толстые коленки. Пот лил с нее градом, но она была счастлива, хоть и едва дышала от жары, в общем она наслаждалась, как могла, в Брайтоне. Она уже побывала на бегах, покаталась на аттракционе железная дорога, выпила парочку рюмок бренди, съела несколько порций улиток, выпила пять пинт пива «Гиннесс», потом съела скатов с жареным картофелем, потом еще мяса антилопы в баре, а после всего этого ее вырвало. Тошнота помогла ее организму очиститься, и теперь она чувствовала себя просто превосходно. Полковник Пьят был одет в великолепно сшитый летний льняной костюм белого цвета, на голове у него была панама, на ногах двухцветные туфли и через руку была перекинута трость; он стоял на мощеной булыжником дорожке и держал в руках Тиддлз, маленькую черную кошечку миссис Корнелиус, которую в последнее время она всюду брала с собой, куда бы ни шла — в магазин ли, в кино или, как сегодня, в поездку на море, которую они предприняли во время медового месяца.
— Пойдем на пирс? — задыхаясь спросила миссис Корнелиус. Она указала пальцем через свое потное плечо на Восточный пирс — ржавое сооружение, на котором располагались танцплощадка, театр, дешевый магазинчик и аттракционы. С того места, где она стояла, было слышно, как громыхают электрические автомобили на аттракционе и сталкиваются друг с другом. Время от времени оттуда раздавался громкий смех и испуганные вопли.
Полковник Пьят неохотно кивнул в знак согласия. Это входило в его обязанности. И ему придется сделать это.
— Эй, давай мне кошку. — Она забрала мягкий комочек из его рук. — Когда мужчина держит кошку в руках, это выглядит очень глупо. Тебя примут за гомика или что-нибудь типа этого, если ты будешь вести себя неосторожно! — Она визгливо рассмеялась, игриво толкнув его в бок. — Хотя я думаю, их здесь полно! Это же Брайтон! — Она оглядела веселящуюся толпу людей на пляже, как бы оценивая, у кого из них есть сексуальные отклонения. Шезлонги, газеты, плащи, пуловеры, пиджаки, полотенца были разложены по всему пляжу, на них лежали или сидели на корточках мамаши, папаши и подростки, их сыновья и дочери, солнце освещало их короткие стрижки и кудри, появившиеся благодаря химической завивке. Дети помладше бродили вокруг и ели брикеты мороженого, купленного у человека Остановись-И-Купи-У-Меня-Хоть-Что-Нибудь, который разъезжал взад и вперед по всему пляжу со своим маленьким холодильником. Другие дети, взяв свои металлические поцарапанные ведерки и деревянные лопаточки, задумчиво копались в песке. Чуть подальше, вдоль набережной медленно разъезжали открытые двухэтажные автобусы, битком набитые мужчинами и женщинами в белых шортах и рубашках с открытым воротом, и девушки в шикарных летних платьях, волосы которых либо вились сами, либо были завиты, губы у них были накрашены помадой алого и светло-вишневого цвета. Морской воздух, запах жира, жареного картофеля и заливных угрей плыл в воздухе.
— Фу! — Она втиснула ноги в босоножки изумрудного цвета и мимо отдыхающих направилась по пляжу к пирсу.
— Можно сойти от этого с ума, да? Я имею в виду жару.
На пирсе, заплатив два пенса за каждого, они прошли через турникет; полковник Пьят заметил с облегчением, что ветер поменял направление и теперь все запахи, кроме запаха моря, поплыли обратно в город, в котором можно было увидеть возвышающиеся купола Китайского павильона на фоне расположенных ниже плоских крыш. Конечно, было невообразимо жарко, от солнца болели глаза, он пожалел, что не купил темные очки. Кошка зашевелилась у него на груди, потом успокоилась.
— Что за мать, что за мать, — запела миссис Корнелиус. — О, боже, что у него была за мать, у этого лорда Лоуэла, его бедная мать кормила его, когда он был грудным ребенком, лопатами! Какое несчастье (бедный парень), он никогда не знал, что такое любовь — потому что, если бы он знал, что это такое, ставлю один против двадцати, его голова раскололась бы пополам!
Полковник Пьят, предчувствуя недоброе, посмотрел на миссис Корнелиус. Последний раз она пела именно эту песню как раз незадолго до того, как ее стошнило в сточную канаву около «Корабля».
— Вот именно так я и хотела отдохнуть, собираясь весело провести время на берегу, — продолжала миссис Корнелиус. Она взяла кошку у Пьята, поднесла к лицу и погладила ее. — Пойдем на поезд с привидениями, а?
— Не будет ли это чересчур? — спросил полковник Пьят.
— Для кого? Для меня? — весело рассмеялась она. — Ты, должно быть, шутишь?
И они отправились на поезд с привидениями. Полковник Пьят боялся чудовищ, ведьм и скелетов, которые наскакивали на него со всех сторон, издавая истошные крики, воя, хохоча, что-то липкое касалось его гладко выбритых щек, он боялся паутины, вспыхивающих огней, порывов холодного воздуха, зеркал, абсолютной темноты, через которую им пришлось пройти, а миссис Корнелиус, хотя она и вопила и визжала, как сумасшедшая, получала от всего этого огромное удовольствие.
В кафетерии они взяли себе по чашке чаю и по булочке и ели это, глядя на переливающееся море. Все официантки собрались вокруг них, чтобы погладить кошку миссис Корнелиус.
— Она домашняя? — спросила одна из них. Другая дала кошке немного печенья, но та не стала его есть. Третья девица, тощая и некрасивая, принесла блюдце с молоком.
— Ну же, киса. Пей. — Кошка вылакала молоко, и девица чувствовала себя счастливой от этого целый день.
Затем они направились к машинам. Миссис Корнелиус села в одну машину, она посадила кошку себе на грудь — торчала только голова, — смотреть на нее было смешно, а полковник Пьят сел в другую машину. Машина миссис Корнелиус под номером 77 была ярко-красного и золотого цвета. Машина полковника Пьята была зелено-голубая под номером 55. Электрические ползуны скрипнули и заискрились, искры разлетелись во все стороны, когда машины тронулись. Миссис К. склонилась вперед и направила свою машину прямо на машину полковника Пьята; покорившись судьбе, он почувствовал сильнейший удар, сотрясший его всего, — он поцарапал коленку. В громкоговорителях звучал искаженный голос Нета Гонелы, певшего песню «Если бы твоя фотография заговорила».
— Ты слишком неповоротлив! — закричала миссис Корнелиус довольным голосом и отъехала от него, чтобы калечить других ничего не подозревающих водителей. Даже кошка, казалось, получала большое удовольствие от катания на машине.
— О-о! Вперед! — воскликнула миссис Корнелиус и, откинув назад голову в чалме, налетела на следующую жертву.
