И. Глебов - Подвиг продолжается
— Товарищи! Только что стало известно: в Питере произошло восстание рабочих, матросов и солдат! Временное правительство арестовано. Вся власть перешла в руки Советов! То, о чем мы еще вчера лишь мечтали, свершилось!
Зал замер на несколько мгновений, словно приходя в себя, а потом взорвался шквалом аплодисментов, ликующими криками, возгласами «ура!».
— Тише! Тише, товарищи! — И председатель президиума простер руку. — Ввиду ответственных революционных событий, переживаемых Россией, Центральный совет заводских комитетов предлагает создать в Царицыне Революционный штаб, выбрав в него представителей от фабзавкомов. Кто имеет сказать по существу вопроса?
На трибуну выходит не молодых уже лет рабочий, закопченный — одни глаза блестят, как горящие угли. Нервно тискает в пальцах кепку и, преодолев хрипотцу, говорит:
— Судить-рядить тут много нечего. Момент ясный. Царицыну штаб революции нужен немедля, пока не очухалась подлая свора хозяев, заводчиков и прочих «благородиев». Предлагаю делегатами в него от Максимовских лесозаводов наших товарищей Шаблинского, Горликова и Синюкова, потому как рабочие они дюже уважаемые, грамотные и за дело рабочее не пожалеют кровушки ни своей, ни вражьей!
— Одобряем! — несется из бурлящего зала.
2
Упруго, молодцевато, стремительно шагает на заседание Совета Павел Синюков — словно птица летит. Фигура подтянутая, легкая, ладная.
На углу, возле тумбы, уклеенной заплатами объявлений и афиш, на минуту останавливается, вслушивается в голоса собравшейся тут публики. Какой-то парнишка в засаленном фартуке и высоченном картузе — сразу видать, подмастерье — по складам громко читает:
«Царицынский исполнительный комитет Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов ввиду создавшихся крупных политических событий в стране, а в частности в Петрограде, постановил: организовать в Царицыне временный Революционный штаб, в ведение которого с настоящего момента переходит вся полнота власти в городе и его районах. В состав этого штаба входят...»
— Неужели опять революция? — Млеет в недобром предчувствии выкатившийся из толпы гражданин в клетчатом костюме, с виду — репортер местной газеты, а на самом деле управляющий фабрикой Мнацаканова.
— Вот именно! Конец пришел буржуям и прочей сволочи!
Публика разом поворачивается в сторону бросившего резкую фразу, но видит лишь стянутую кожанкой спину быстро удаляющегося Синюкова...
Два дня после этого управляющий Мнацаканова приходил в себя. На третий день он развернул за утренним кофе «Рабочую мысль», и первое, что бросилось ему в глаза, было сообщение... о Революционном штабе. И хотя меньшевистская газетка позволила себе даже с долей иронии и в очень скупых выражениях коснуться «деятельности» (слово газетой взято в кавычки) Революционного штаба, у господина управляющего кусок застрял в горле.
— Что с тобой, Котя! — защебетала жена, встретив обреченный взгляд супруга.
— Вот, полюбуйся! Штаб, о котором я тебе третьего дня рассказывал, действует! — и, тряхнув газетой, начал скороговоркой: — «Редакцией «Волго-Донского края» получено предписание Революционного штаба, состоящего исключительно из большевиков, о представлении на просмотр штаба всего газетного материала». Это — о свободе печати! А вот дальше... «Группой представителей Революционного штаба, явившихся в первую пожарную часть, захвачен автомобиль городской управы».
— Боже мой! — шепчет жена управляющего.
— «Обыски на складе Нобеля. Вчера отряд Революционного штаба произвел обыск на складе Нобеля с целью обнаружения оружия...» И так далее. Вот. Вчера они ворвались к Нобелю, а сегодня, может статься, пожалуют и к нам на фабрику!
— И куда только смотрит Комитет спасения![4] — трагически закатывает глаза жена управляющего.
— В этом-то я как раз и нахожу опасный симптом: о деятельности комитета, как ни странно, газета не написала ни слова... — вздыхает управляющий.
3
Быстро летят дни, даже те, которым суждено быть особо отмеченными в истории. И нет времени не только оглянуться назад, некогда даже сегодняшний день охватить единым взглядом.
Павел Синюков, член Революционного штаба, он же — член Центрального штаба Красной гвардии и депутат Совета, работает целыми сутками. Если урвет час для сна — хорошо. Осунулся, только глаза лихорадочно горят.
— Положение в городе тревожное, — докладывает Синюков на заседании Совета 2 февраля 1918 года. — Хозяйство в отчаянном положении, финансы расстроены, продовольствия не хватает. В результате саботажа буржуазии заводы работают с перебоями. Царицын заполонили спекулянты, мешочники, отставшие от полков солдаты, какие-то подозрительные личности. Каждый день то тут, то там возникают вооруженные стычки. Малочисленные отряды милиции пока не в силах самостоятельно обеспечить порядок в городе. Спасает лишь то, что Красная гвардия пока не мобилизована на фронт, но вот-вот такой приказ будет отдан — ибо замахивается уже на Красный Царицын сам «войсковой наказной атаман и высший правитель Дона» генерал Каледин...
Председатель исполкома Царицынского Совета Яков Ерман в плотной, с косым воротом военной гимнастерке, перехваченной широким ремнем, сидит в президиуме. Кончиками пальцев нервно выстукивает беззвучную дробь, время от времени, склонившись над столом, записывает в маленький блокнотик возникшие в ходе выступлений ораторов мысли — сам готовится к выступлению.
Вдруг с улицы доносятся треск ружейного залпа, потом еще три выстрела.
Несколько человек бросаются к окну.
— Вот сукины дети! Опять дебош затеяли!.. Поди, разбери только, что это за солдаты!..
Ерман отвернулся от окна, метнул укоризненный взгляд в сторону товарищей:
— Мы все еще живем в высшей степени беспечно, преступно беспечно! Совет — орган власти — даже не охраняется. Мы тут заседаем, а внизу, в зрительном зале, какая-то танцулька, устроенная черт знает кем и по какому поводу. А в нескольких шагах от Совета кто-то безнаказанно палит среди бела дня... Вывод: какая-нибудь сотня заговорщиков-контрреволюционеров сможет при желании беспрепятственно арестовать и перестрелять всю головку Совета сразу!
Помните, товарищи, враги не дремлют, и эсеры — первые. Они разбежались по окрестным деревням, прощупывают почву, организуют вокруг себя недовольных, ведут антисоветскую агитацию... Товарищ Синюков говорил уже — атмосфера в городе накалена до предела. А у Совета нет вооруженной силы для обеспечения элементарной безопасности! Я думаю, следует спешно создать вооруженный отряд при Совете. Да поставить во главе его надежного, крепкого товарища, которого бы и рабочие знали и которому мы бы верили, как самим себе. Такой отряд смог бы не только нести охрану Совета, но и успешно бороться с политическим и уголовным бандитизмом, наконец, просто стоять на страже спокойствия города... Павел Алексеевич! — Повернулся Ерман к двадцатилетнему фрезеровщику с Максимовских заводов Синюкову. — А если мы вам поручим сколотить и возглавить революционный отряд Совдепа?
