Евгений Войскунский - Искатель. 1975. Выпуск №2
«Хорошо ведет игру Гришуня, — отметил Семен Васильевич, — не жмет, а незаметно давит. Не кнутом гонит в капкан, веточкой… Вот оно как!»
— Может, мы рано его закопали? Может, он живой был? — неожиданно спросил Антон, тупо глядя в огонь костра.
— Жив? Пуля в лопатку угодила — сам видел. Или нет?
— Видел… А сердце мы не послушали. Может, билось?
— Надо было его там, в распадке, оставить. Пусть бы звери растащили. Иль у тебя хватило бы духу утром туда прийти? А над ним воронье… глаза повыклевали…
— Нет! Нет! — зашелся в крике Антон.
«Психолог… Тонко, подлец, ведет игру… — подумал Семен Васильевич. — С ходу, пожалуй, так не придумать. Готовился. Изучал парня. Жаль Антошку. Жаль вот таких желторотых, что сами в петлю лезут. А ведь лезут. И героями себя считают. Спасителями! Эх, Антоша, тебя спасать надо».
Инспектор поморщился. Боль в спине разыгрывалась все сильнее.
— Слаб ты, Антоша, чтоб такое на себя взвалить. Слаб.
— Это не то. Это не слабость, Гришуня. Может, минутная…
— А вдруг «минутная-то» в самый момент захватит? Проклянешь меня. Волком взвоешь!
— Нет, — спокойно ответил Антон.
И Семен Васильевич понял, что это «нет» твердое, и парень, уличенный в минутной слабости, уже никогда и ни о чем не пожалеет.
— Скорее петлю на себя накину, — сказал Комолов, — чем выдам тебя, Гришуня. Ты мне друг — и все. Даже не в том дело. Я, себя не предам, Григорий Прохорович. Понимаешь?
— Чего там…
— Жил я, жил… Примеривался все, что бы такое сделать и в своих глазах стать настоящим… Нам, детям, все говорят: «Нельзя, нельзя, погодите…» Не потому нельзя, что действительно нельзя, а дней каких-то до какого-то срока не хватает. Ерунда! Хватает!
— Чего уж там… Не пойму я тебя… Думаю вот, когда с повинной идти… — Гришуня уже и не скрывался, подталкивая Комолова к окончательному шагу.
— Чем я помогу этому инспектору? — размышлял вслух Антон. — Поплачу с учителькой Шуховой? Она меня утюгом по башке тяпнет. Смешно… Может тяпнуть. Я ее знаю.
«Да, — решил Семен. — Стеша, пожалуй, долго раздумывать не станет… Нет, на такое она не способна. А на что она способна? Интересное занятие — присутствовать на собственных похоронах… Ведь я на липочке удержался. На чистой случайности».
Рана на спине, у нижнего края лопатки, начала ныть и саднить. Действительно, точно отходило обезболивание.
Инспектор пропустил несколько фраз, сказанных Антоном. Теперь Комолов выглядел очень довольным собой. Даже в тоне его по отношению к Гришуне почувствовались покровительственные ноты.
— Ты не волнуйся, Гришуня. Осмотри своих выдр и уходи… Если ты говоришь, мне года три-четыре в колонии быть, значит, так оно и есть…
— А мечты, а посулы этой Степаниды Кондратьевны, будто из тебя математик выйдет? И ее не боишься?
— Что ж… Зла я ей не делал. Не желал. А коли так получилось… — Комолов пожал плечами. — Если она права и ее надежды про… Ну как… Если она не напрасно надеялась… Как сказать? Не выходит… Тьфу! Ну стану я математиком. А сейчас главное — тебя спасти и выручить. И начинать жизнь надо с главного. Правильно?
— Хороший ты человек, Антон…
— Ты веришь мне?
— Верю, — сказал Гришуня. Он поднялся и положил ладони на плечи Комолова. — Если передумаешь…
— Хватит об этом! — с величественной небрежностью сказал Комолов.
— Ну а что ж ты делать будешь? Сидеть и ждать, пока возьмут?
— В Горное пойду.
«До Горного неделя ходу — Комолов не налегке. Не зря же он здесь находился две недели, охотился не зря и добычу не оставит. Однако чем так привадил Антона этот Гришуня? Это предстоит узнать… Как же он легко забыл все доброе, что сделала для него Стеша. Может, я что-нибудь не понимаю? — Боль в спине грызла свирепо, и невозможно стало пошевелить плечом. — Все потом, потом. Надо беречь силы и выследить Гришуню. Тот ли он, за кого себя выдает. И если я возьму его, как пойдет следствие дальше? Он хитер, и если я не захвачу его с поличным, то он отречется от всего».
— Вот что… — прервал размышления инспектора глуховатый голос Гришуни. — Ты не торопись. Через десять дней я буду ждать тебя на перевале у Рыжих столбов.
— Зачем?
— Там ты скажешь все окончательно.
— Не надо волноваться, Гришуня. Десять дней — слишком большой срок. И ты не знаешь Шухову.
— При чем здесь какая-то Шухова?
— Шухова — жена инспектора… который погиб. Весь поселок знает, что, если старший лейтенант задержится, она пойдет его искать. Она влюблена в него как кошка. По пятам ходит. Все бабы в поселке говорят. А Семен Васильевич еще никогда не опаздывал.
Шухов на секунду даже о боли забыл: он никогда не думал, что его личная жизнь, его отношения со Стешей известны всем, больше того, все знают, что он никогда не опаздывал! Но ведь о сроках-то ведала лишь Стеша! Или для женщин поселка нет секретов, и они по манере поведения Стеши догадывались обо всем?.. И снова мысли инспектора прервали слова Гришуни:
— Ты можешь выполнить мою последнюю просьбу?
— Да, пожалуйста! Только зачем?
Гришуня сделал вид, что обижен, очень недоволен Антоном. Тот поспешил согласиться:
— Хорошо! Хорошо. Мне все равно. Ты узнаешь, что ничего не изменилось. Можно, я тебе убойный патрон подарю. Поделим по-братски. У меня два осталось. Вот. — И, не сомневаясь в согласии, Антон дослал в ствол карабина с оптическим прицелом патрон, вынутый из магазина своего, — Этот покажу первому, кто увидит меня, и признаюсь в убийстве инспектора.
— Прощай, — с искренней, казалось, очень искренней дрожью в голосе проговорил Гришуня. — И до свиданья. Только уж ты карабинчик-то как следует протри.
— Вылижу. Ты, Гришуня, к нему не прикасался. Помни! Прощай… И до свиданья! — Антон обнял Гришуню. — Правильно это — «прощай». Я не буду у Рыжих столбов. Я сам выбрал себе дорогу. Я знаю, что делаю. Не сердись, Гришуня. Я уверен — так надо. Так будет лучше.
«Зачем десять дней этому Гришуне? Антон, очевидно, понятия не имеет, где обитает его «дружок», — подумал Семен Васильевич, поднимаясь, и едва сдержал стон. К спине словно прижали раскаленный металл, и боль свела рану огненной судорогой.
Во всем разговоре Гришуни и Комолова для инспектора оставалось непонятным, непостижимым даже, как это он, Семен, не убит наповал.
«О чем я думаю? — остановил себя инспектор. — Надо идти за этим Гришуней и доводить начатое до конца. Антон говорил о выдрах… Это не об охоте — «посмотреть». Самонадеянный Комолов никуда, пожалуй, не денется. А вот Гришуня… За ним надо идти».
