Николай Романов - Встреча с границей
Но через несколько минут снова становимся взрослыми.
— Снег — наш верный союзник, — повторяет ефрейтор. — Перед нами как бы гигантская контрольно-следовая полоса. Нарушитель может спрятаться, но следы останутся. Поэтому внимательно осматривайте снежный покров.
Гигантскую КСП начали прочесывать широким захватом. Ратниек пошел левее, Железняк взял вправо. В центре — я.
— Зрительной связи с Янисом не терять — строго предупредил Железняк. И, поняв мое недоумение, добавил: — Скоро выйдем на высокогорное плато. Это, пожалуй, единственное место, где можно семафорить друг другу.
И действительно, метров через пятьсот открылась большая равнина. Горы здесь будто срезали ножом. Только там, где скрылся Железняк, громоздились скалистые глыбищи. Должно быть, природа, расчищая плоскогорье, все лишнее сдвинула вправо да так и оставила неубранным.
Янис часто машет рукой, дескать, не забывай посматривать в мою сторону. Железняк то появится на острие какой-нибудь скалы, на котором не держится снег, то нырнет куда-то вниз. Трудненько ему пробираться через эти надолбы.
Настроение у меня бодрое. В голову воровато проскальзывают честолюбивые мыслишки. Хорошо бы первому обнаружить следы, ринуться на преследование нарушителя, нагнать, связать ему руки, доставить на заставу и отрапортовать четко, как Янис Ратниек: «Товарищ капитан! В районе энской высоты задержан нарушитель государственной границы, направлявшийся в наш тыл! Докладывает рядовой Иванов!..»
Невольно подтягиваюсь, внимательнее смотрю по сторонам. Никаких признаков жизни. Лишь изредка доносится откуда-то глухой звук падающих камней.
Интересно, как чувствует себя Ванюха Лягутин в своем первом походе? Любуется причудливыми изломами глубокого ущелья, вслушивается в бешеный ритм пограничной реки или лежит пластом?..
Плоскогорье пошло на убыль. На нас угрюмо надвигались черно-белые взлохмаченные гребни скал.
Как и уславливались, сошлись с Янисом около узкой лощины. Казалось, какой-то великан ударил в этом месте громадным топором и развалил отвесную стену надвое.
Железняк запаздывал. Мы почувствовали себя неловко перед старшим, словно сами выбрали этот легкий маршрут. Прошло полчаса, и неловкость сменилась тревогой.
— Николай, ты когда его видел в последний раз?
— Примерно на середине плоскогорья. Может быть, обнаружил след?
— Все может быть, — неопределенно проговорил Янис. — Пойдем навстречу.
Мы нашли Железняка в глубокой расщелине среди каменных завалов. Лицо его было белее снега, но он добродушно чертыхался.
— Вот чертовщина, на ровном споткнулся.
— Что с ногой? — сразу понял Ратниек.
— Должно быть, вывихнул. Потяни. Ой! — выдавил он и до крови прикусил нижнюю губу. Кровь струилась из подбородка и запястья правой руки. — Ненадежная штука этот гранит. Ухватился за край, а он отвалился. Хорошо, что глыба ухнула впереди меня, а то бы всмятку. Срам Иваныч!
— Что? — не расслышал Янис.
— Срам Иваныч, говорю. Был у нас на севере сослуживец, по имени Сосрам Иванович. Мы обрубили ему первый слог и звали: Срам Иваныч. Ничего, отзывался.
— Помогают прибаутки-то?
— Снимают боль. Ой!.. Осторожней, чертушка! Обрадовался, что можно над начальством поизмываться?
Мы хотели нести Железняка в Пещеру чудес, но он категорически запротестовал. По плоскогорью один доберется. Подумаешь, вывих! Сколько у него их было на мальчишеском веку. Отдохнет немножко — и в путь. И, видя, что мы замешкались, приказал:
— Выполняйте задание!
Мы с Янисом вернулись к своей лощине. Она забита снегом. Проваливаясь чуть не по пояс, поднимаемся вверх. Идем молча и, вероятно, думаем об одном и том же: доберется ли Алеша до пещеры? Правда, по плато легко. Но это со здоровыми ногами. Застрянет где-нибудь, окоченеет.
Ратниек торопится. Понимаю: хочет быстрее одолеть заданный маршрут, засветло вернуться к месту сбора. Я тоже хочу, напрягаю все силы. Но не так-то просто подниматься по этому месиву. Голенища сапог забиты снегом. Соленый пот застилает глаза. И решительно все мешает: одежда, вещевой мешок, автомат.
— Янис, давай передохнем, — взмолился я.
— Хорошо. Побудь здесь, а я взберусь наверх по левому откосу, может быть, там полегче идти.
Я сажусь прямо в снег, распушив полы маскировочного халата, как кукла матрешка.
Ратниек добрался до гребня, отдыхает. Еще бы! И так невмоготу, а он с рацией. Нет, что-то рассматривает, машет мне рукой, зовет к себе. Взбираюсь по снежной круче на четвереньках. Что это? Чужой след?!
Янис склонился над снегом, замеряет глубокие, расползшиеся вмятины. Его что-то не устраивает. Идет параллельно следу, возвращается, снова замеряет. Меня одолевает, дрожь. Кто прошел? Шпион, контрабандист, уголовник, скрывающийся от суда? Янис огорошивает меня.
— Трое. Шагают след в след. Обувь специальная, с шипами. Ну, а теперь сил не жалеть! Надо выиграть в скорости. Гости были здесь вчера во второй половине дня.
Следы вывели нас на пологий отрог ближайшей высоты, которую я окрестил Колбасой. Ее продолговатая ребристая макушка будто перехвачена шпагатом. Снега здесь меньше, его сдуло в лощину.
* * *Вершина горы, к которой тянулись следы, казалась очень близкой, и вместе с тем расстояние до нее будто не сокращалось. Вообще все измерения в горах необычны, не похожи на те, к которым привыкаешь на равнинной местности. Снизу мне казалось, что снежная кромка лежит на одном уровне. Но вот поднялся и увидел словно давно не стриженную седую голову, с которой беспорядочно свисали серебристые космы волос. Теперь заподозрил вершину горы в вероломстве: она ускользала от нас. Не раз мне казалось, что мы уже не поднимаемся, а шагаем по равнине, но, когда оглядывался назад, голова кружилась от крутизны. Взбирался на какую-нибудь высотку и думал: сейчас увижу все вокруг на сотни километров. А доходил — открывались новые хребты, пики и вершины, возникала другое горное царство. И так без конца и начала, как мысль человеческая...
Неожиданно налетел сильный ветер, точно его, бездомного, вытолкали откуда-то из складок гор. Мы инстинктивно пригнулись, чтобы не потерять равновесия и не скатиться вниз. Потянула поземка, и буквально у нас на глазах начали пропадать следы. Некоторое время еще просматривались небольшие вмятинки, но затем и они исчезли. Идем наобум, невольно ускоряя шаг. Впереди никакого просвета. Ветер усиливается. Старший остановил меня.
— Давай думать за врага.
Янис, как всегда, говорит неторопливо. Неужели он в самом деле так спокоен? Ведь каждая минута задержки — подарок нарушителям. У меня уже нервно подергиваются пальцы, словно их колют острыми иголками, ладони рук вспотели. Но Ратниек добивается своего: я вместе с ним думаю за врага. Зачем нарушителям маячить на гребне этого откоса? Осмотрелись, сориентировались и начали спускаться. И еще. Ветры здесь ходят «косяками». С подветренной стороны снег может быть нетронутым. Одному надо спуститься вниз, второму следовать прямо по гребню.
