Икста Мюррей - Золото Монтесумы
— Или «Новое Начало». — Эрик склонился над страницей дневника, коснувшись моей головы. — А это что? Я не понимаю.
Он указал на следующее предложение: «Хотя Антонио уверяет, что она порождена таинственными причинами, я считаю, что его прозвище отлично ему подходит. Черный Волк, или Лупо».
— «Тетро» на итальянском означает…
— «Печальный», «угрюмый», «мрачный». Это слово используется для описания депрессивного состояния.
— Да, ведь он определенно был подвержен депрессии. Не очень-то весело жить, если тебя одолевают мысли о смерти. А ты обратила внимание на то, что крестьяне сломали ему руку? — Нам уже подали кофе эспрессо, и Эрик наполнил фарфоровые чашки густым ароматным напитком. — Ты ведь сравнивала во дворце письмо, которое было у Марко, с тем, что Антонио написал в Африке?
— Да. Он писал его в Тимбукту — после того как они нагрянули в алхимическую лабораторию. Тогда ведь его едва не спалили какой-то горючей смесью. Может быть, поэтому письма и написаны разными почерками.
— Или вследствие этой стычки в лесу? Ведь ему сломали правую руку, так что он мог писать только левой. То есть это письмо было написано…
— Версипеллисом, ставшим Левшой!
— Конечно! «Левша, меняющий кожу», как на латинском языке называли оборотней.
— Гм-м… «Верси» означает «изменение», «пеллис» — «кожа».
— Считается, что Антонио постиг эту способность менять кожу, то есть изменяться внешне.
— Похоже, он страдал какой-то формой эпилепсии.
— София, безусловно, обладала богатым воображением, хотя следует помнить, что она была не единственной итальянкой с предрассудками относительно Антонио.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Обрати внимание на начало этого абзаца: «Боюсь, они услышали о событиях, происшедших в Америке». Лола! Ты помнишь мой разговор с доктором Риккарди о том, что Антонио, как утверждал миф, был одержим дьяволом?
— Это касалось его опытов над крестьянами во Флоренции?
Эрик задумался, пощипывая переносицу.
— Нет, постой! Мне нужно вспомнить последовательность событий. Сначала Антонио жил во Флоренции, где проявил себя весьма жестоким естествоиспытателем, потом отправился в Тимбукту, сжег там лабораторию алхимика и забрал в рабство по меньшей мере одного человека. Но когда затем он отправился с Кортесом в Америку, о нем стали ходить еще более ужасные слухи. Об этом и пишет София. Я читал, что там произошла какая-то невероятно жуткая история, после чего Антонио вернулся из Теночтитлана сюда, в Италию, а точнее, в Венецию.
— Там произошла кровавая ссора между солдатами Кортеса, захватившими золото Монтесумы. Причиной ее стал дележ сокровищ. Примечательно, что во время этой схватки на них напал африканский раб, принадлежавший Антонио. После этого стали распространяться слухи, что Антонио сошел с ума. Якобы он обезглавил почти половину солдат, пил их кровь, ну и всякое такое. Несколько выживших человек, которым удалось вернуться в Европу, охотно рассказывали всем, кто желал их слушать, что Антонио был проклят Монтесумой и превратился в собаку-людоеда.
От разговоров про все эти мерзости мне стало как-то не по себе. Неподалеку от нас оставался единственный посетитель, тот самый любитель рыбы, а за ним простиралась темная площадь. Желтый диск луны почти полностью закрывали косматые темные облака, хотя на камни дворика падала полоса света. Наверное, поэтому в моем воображении и возник весьма живой образ вставшего на четвереньки и воющего Антонио, оказавшегося под этим лучом. К тому же во мне еще живо было воспоминание о многочисленных бронзовых и мраморных изображениях волчиц, выглядывающих из всех углов города и изготовившихся к броску. Затем на память пришли более тревожные события последних двух дней.
— Какое счастье, что я не верю во всех этих дьяволов, людоедов, демонов и чертей! — дрогнувшим голосом выговорила я.
— Лола!
— Какое счастье, что я знаю, что все эти истории о пожирающих людей оборотнях являются лишь проекцией шизофренического бреда алкоголиков и сексуально угнетенных психических больных…
— У меня из-за тебя мурашки по спине ползут!
— Это не из-за меня, а из-за этого места. Со всеми этими волками, небылицами, луной…
На задумчивом лице Эрика плясали красноватые отсветы от огня свечи.
— Почему бы вместо всех этих россказней не поговорить о том, что единственный Волк, представляющий для тебя интерес, — это я и что, когда мы доберемся до нашего номера, я покажу тебе свои большие уши, большие зубы и большой, правда, мускулистый живот…
Я схватила его за руку.
— Да, да! Это куда лучше!
— Отлично! Тогда слушай — мы оставляем охоту до завтра. Я пойду в отель и приму душ. А потом возьму на себя все заботы о тебе и… помассажирую тебе ножки! Идет?
— Великолепно!
Эрик поцеловал меня в губы и исчез в глубине таверны.
Я взяла книгу, перелистала несколько страниц. Но чувствовала себя как-то подавленно и тревожно. Закрыв дневник, я убрала его в сумку. И вроде бы снова стала осознавать окружающее.
Город казался уж очень темным и таинственным. Площадь почти совсем опустела, только несколько парочек обнимались и ворковали в укромной тени неподалеку от таверны. Официант только что забрал у единственного клиента блюдо из-под рыбы и удалился.
И вдруг я почувствовала на себе пристальный взгляд нашего одинокого соседа. В темноте я не видела его лица, но танцующий огонек свечи выхватывал из тени его профиль со сверкающим глазом.
Он сидел, повернувшись ко мне вполоборота, водя кончиками пальцев по ободку своего бокала, и его голос поплыл ко мне, словно дым сигареты.
— Вы правильно делаете, Лола, что верите в разных монстров!
Глава 17
Догорающая свеча в тяжелом красном подсвечнике бросала слабый свет на мои руки, слегка освещая и сидящего неподалеку человека, окутанного темнотой. Я уставилась на его силуэт, хотя лица разглядеть не могла. Человек обратился ко мне на простонародном итальянском наречии с заметным тосканским выговором, что означало, что он местный житель. Кроме того, я не уловила в его голосе столь свойственных Марко насмешливых интонаций. Должно быть, мне показалось, что он назвал меня по имени, или он услышал его от Эрика.
— Простите, сэр?
— Кажется, вы говорили об Антонио Медичи?
— Да.
— Я случайно услышал. Простите, что беспокою вас.
— Н-ничего, — растерянно ответила я.
— Да, он был настоящим чудовищем! Во всяком случае, так гласит легенда о нем. Сдается мне, что вы с вашим другом не все о нем знаете.
